На том и порешили, поскольку никаких других реальных предложений не поступило.

Дома меня ждала вконец измученная Клэр.

— Господи! Наконец-то! — облегченно воскликнула она, увидев меня в дверях. — Слышишь? Опять звонят! Ну теперь уж ты сам с ними разговаривай.

Звонили Бобу Бруксу. Сгоравший от нетерпения редактор требовал, чтобы он немедленно возвращался.

— Идиот, — пробормотал Брукс, повесив трубку. — Он, видно, думает, что мне стоит только вызвать такси и оно отвезет меня прямо к кассе турбореактивной авиалинии. Интересно, как они там представляют себе Бюржо?

Вопрос этот был более чем уместен. Почти всем, кто звонил в тот день Клэр, казалось, по видимому, что Бюржо — нечто вроде пригородного поселка в окрестностях Галифакса или, скажем, Бостона. Например, один энергичный режиссер крупной американской телестудни сообщил моей жене, что он и его люди вылетают в Бюржо первым же рейсом и к утру будут у нас.

— Передайте мистеру Моуэту, — сказал он, — что нам понадобится напряжение 110 вольт для освещения, два грузовика и пикап для перевозки оборудования из аэропорта к вашему киту.

Клэр не могла упустить такой случай позабавиться. Призвав на помощь всю свою выдержку, она любезно ответила:

— Мы постараемся достать для вас несколько бензиновых фонарей. К сожалению, регулярного авиарейса Нью-Йорк — Бюржо пока нет, да и аэропорт у нас еще даже не начали строить, но если вам удастся зафрахтовать самолет на лыжах и он высадит вас в Галл-Понд, то мы, вероятно, могли бы прислать за вами собачью упряжку. Но на всякий случай захватите с собой лыжи.

Торопливо орудуя вилкой, я просмотрел почту. Была там, среди прочего, очередная телеграмма от нашего премьер-министра:

«Спешу исполнить свой приятный долг и сообщить вам что вы официально назначены хранителем Олдриджского кита тчк ждите письменного подтверждения ближайшее время тчк приветом Дж Р Смолвуд».

— Что за чертовщина? — удивился я.

— Канадское радио сегодня передавало интервью с ним, — объяснила Клэр. — Он сказал, что в качестве рекламы Ньюфаундленда наш кит оценивается в миллион долларов. А агентство Кэнэдиен-Пресс сообщило, что... впрочем, читай сам, — и Клэр протянула мне телеграмму:

«Сент-Джонс, Ньюфаундленд, Кэнэдиен-Пресс.

Премьер-министр Джозеф Смолвуд объявил сегодня законодательной палате, что писатель Фарли Моуэт официально назначается хранителем Олдриджского кита.

«Вопрос о соответствующем мундире хранителя пока не решен, — сказал Дж. Р. Смолвуд. — Обычно Моуэт носит шотландскую юбку, но мы считаем, что для ухода за восьмидесятитонным китом юбка не подходит».

По рядам пронесся смех, и в ответ премьер-министр заметил, что «граждане старейшей из британских колоний не должны относиться легкомысленно к великим традициям». Он напомнил собравшимся о почетных постах Хранителя королевского кошелька и Хранителя королевской совести и добавил: «Теперь, впервые в истории, подобный пост существует и в Ньюфаундленде».

— Китихе дали имя, — сказала Клэр. — Ты ни за что не угадаешь, какое! Моби Джо — в честь самого Джо Смолвуда!

— Не знаю, что скажет этот великий остряк, когда узнает, что его тезка — дама, да к тому же беременная, — ответил я. — Впрочем, бог с ним. Пусть себе острит на здоровье. Главное, что он официально обещал китихе свое покровительство. Я ему пошлю телеграмму с просьбой откомандировать к нам «Хармон».

Использовать китиху пытались в тот день не только Смолвуд с газетчиками. Пришла, к примеру, телеграмма от монреальского антрепренера, который обещал заплатить мне сто тысяч долларов, если я доставлю кита живым и невредимым в павильон Международной ярмарки «Экспо-67». А владелец цирка в Луизиане сообщал, что с удовольствием «купит у меня чучело кита».

Проснулась наконец и канадская наука. Какой-то зоолог — человек слишком занятой, чтобы приехать в Бюржо и поглядеть на китиху своими глазами, прислал мне такую телеграмму:

«Желательно чтобы за китом следил объективный наблюдатель вроде вас тчк в частности нужна таблица интервалов между дыхательными актами течение суток зпт соотношение поведения и частоты дыхания зпт подробное описание процесса питания и охоты включая скорость и радиус поворотов зпт обход препятствий зпт игровое поведение зпт количество экскреций в сутки...»

Но попадались и вполне разумные телеграммы. Некоторые из них были посланы людьми, мне совершенно незнакомыми, а смысл их сводился к тому, что есть еще на земле бескорыстные души, которые попросту сочувствуют животному, попавшему в беду. Эти телеграммы отчасти помогли мне подавить неприятное ощущение, что все происходящее — грандиозный цирковой балаган. Кроме того, они помогали мне справляться с чувством вины перед жителями Бюржо — ведь это из-за меня город подвергся злобным и не вполне справедливым нападкам прессы.

Почти в каждом сообщении об Олдриджском ките по радио или в газетах главный упор делался на самый факт обстрела, причем тексты составлялись таким образом, что создавалось впечатление, будто в кровопролитии принимало участие все население Бюржо без исключения. Авторы статей и репортажей не скрывали своего отвращения к «варварским обычаям мерзких дикарей с Юго-западного побережья Ньюфаундленда».

Многие годы я публично восхвалял добродетели людей, живущих на самой границе «цивилизации» — в ледяных иглу и в кубриках океанских судов, на фермах в прериях и на побережьях Ньюфаундленда. Я восхищался их прямотой и честностью и противопоставлял этих людей высокомерному и глупому читателю ежедневных газет. Я всегда старался з а щ и щ а т ь их от «цивилизованного» мира, а теперь из-за моего сочувствия к китихе получалось, что я отвернулся от рыбаков аутпортов и вместе со всеми презираю и унижаю их.

К вечеру мне позвонили из Юго-западного клуба и сообщили, что невод найден и бригада собрана: на лов сельди вызвались пойти братья Андерсон — угрюмые мужички, хозяева единственного в Бюржо подходящего невода, — и с ними Кеннет и Дуглас Ганн, Курт Бангей и Уош Пинк. Братья Андерсон и братья Ганн согласились предоставить для лова свои лодки. Хотя полный прилив должен был наступить лишь после полуночи, я считал, что недурно будет с наступлением темноты выйти к проливу и посмотреть, что и как. Курт согласился со мной, и мы пошли на его лодке.

Черное, неподвижное море, гладкое, точно натянутый шелк, буквально кишело сельдью. И по левому, и по правому борту мы то и дело замечали громадные косяки рыбы. Сельдь плавала возле самой поверхности и при нашем приближении бросалась в стороны, отчего черное зеркало моря вдруг вспыхивало золотистыми бликами. Иногда косяки сталкивались, тысячи рыбок выскакивали из воды, сверкая в лучах наших ходовых огней, точно бесчисленные осколки зеркала. Я посветил в воду; повсюду, куда проникал луч фонаря, мелькали серебристые рыбки.

Лишь однажды мне довелось наблюдать такое поразительное скопление живых существ: в 1947 году в тундре на северо-востоке Канады я стал свидетелем массовой миграции десятков тысяч карибу. Глядя на них, я ни за что бы не поверил, что когда-нибудь это великое множество животных исчезнет с лица земли; но всего десять лет спустя выяснилось, что на значительной части бескрайней тундры карибу уже уничтожены.

В ту зимнюю ночь 1967 года казалось невероятным, что и многомиллионные популяции сельди могут серьезно пострадать от великого хищника — человека; но к 1972 году сельди осталось так мало, что сведущие специалисты-биологи предсказывают уже в нынешнем десятилетии крах сельдяного промысла во всей Северной Атлантике.

Бухта перед входом в пролив также кишела сельдью.

— Рыбы-то, рыбы-то сколько! — воскликнул Курт с восторгом настоящего рыбака-профессионала. — Вы только поглядите! Пешком можно по морю идти!

Опасаясь распугать рыбу, мы не стали входить в бухту, а прошли чуть дальше и высадились на берег. Светя фонариками, по камням пробрались к выходу из пролива, чтобы убрать заградительную сеть, которую ставили братья Ганн. Но нас опередили. Кто-то аккуратно перерезал веревку и вытащил сеть на берег.