Потом потух одинокий огонек в Глене. Уолтер издал тихий стон отчаяния. И тут заметил, что уже светает.

Мальчик спустился по приставной лестнице и вышел из сарая. Инглсайд был освещен странным потусторонним светом. Небо над березами в Лощине слегка розовело. Может быть, можно попасть в дом сквозь боковую дверь? Иногда Сьюзен не запирает ее на случай возвращения папы с ночного вызова.

Дверь действительно была не заперта. Всхлипывая от радости, Уолтер зашел в дом. Внутри все еще было темно, и он стал осторожно подниматься по лестнице. «Пойду сейчас и лягу в свою кровать, и, если никто не вернется, так там и умру и отправлюсь к маме в царство небесное. Вот только…» Уолтер вспомнил, что сказала Опал — до царства небесного миллионы миль. Охваченный новым взрывом горя, Уолтер не заметил спящего на повороте лестницы Шримпа и наступил ему на хвост, вопль Шримпа прозвучал на весь дом.

Сьюзен, которая только недавно задремала, проснулась от этого жуткого звука. Она легла в постель в двенадцать часов ночи, совершенно измученная волнением и беготней. А тут еще мисс Мария Блайт стала приставать к ней со своим «колотьем в боку» как раз в то время, когда напряжение ожидания достигло предела. Пришлось наполнять водой грелку, натирать ей бок мазью да еще и положить на глаза смоченное холодной водой полотенце, потому что у нее, видите ли, разыгралась мигрень.

В три часа утра Сьюзен проснулась со странным ощущением, что ее кто-то зовет, что она кому-то очень нужна. Она встала с постели и на цыпочках прошла к двери миссис доктор. Там все было тихо… она слышала ровное дыхание Энн. Сьюзен обошла дом и вернулась к себе, решив, что ей померещилось. После этого случая мисс Бейкер до конца дней своих верила, что с ней произошло то, над чем она всегда насмехалась и что Эбби Флэгг, которая баловалась спиритуализмом, называла «зов другой души».

— Уолтер звал меня, и я его услышала, — утверждала она.

Сьюзен встала и вышла из комнаты. На ней была только фланелевая ночная рубашка, которая села от многочисленных стирок и едва прикрывала колени, но бледному дрожащему ребенку, который с мольбой и страхом смотрел на женщину с лестничной площадки, она показалась прекрасным видением.

— Уолтер!

Сьюзен кинулась к мальчику и с нежностью прижала его к себе.

— Сьюзен, а мама умерла? — спросил Уолтер.

Через несколько минут все переменилось как по мановению волшебной палочки. Уолтер был накормлен, обласкан, успокоен и уложен в теплую постель. Мисс Бейкер разожгла огонь в камине, принесла ему чашку горячего молока, золотистый тост и тарелку его любимого печенья, смазала ободранную коленку, укрыла его одеялом, положила в ноги грелку и поцеловала. Как же это было приятно: кто-то за тобой ухаживает… кто-то тебя любит…

— Ты точно знаешь, что мама не умерла, Сьюзен?

— Твоя мама спит у себя в комнате, мой родной, и с ней все благополучно.

— Разве она совсем не болела?

— Как тебе, сказать, детка. Вчера она себя и вправду чувствовала неважно, но теперь уже все позади, и на этот раз никакой опасности не было. Давай поспи, а утром увидишь маму… и еще кое-кого. Попадись мне в руки эти дьяволята из Лоубриджа! Просто не могу поверить, что ты прошел пешком шесть миль в такую ночь!

— У меня душа разрывалась, Сьюзен, — серьезно сказал Уолтер. Но все это уже кануло в прошлое. Он был дома… все было хорошо…

Мальчик уснул.

Проснулся он только к полудню и увидел солнце, светившее в окна его комнаты. Прихрамывая, он вышел в коридор и пошел в мамину комнату. Ему уже начинало казаться, что он вчера вел себя очень глупо. Может быть, маме вовсе не понравится, что он убежал из Лоубриджа? Но мама обняла его и прижала к себе. Она уже знала о произошедшем от Сьюзен и много чего готовилась сказать Джейн Паркер.

— Мамочка, ты не умрешь, да? И ты меня все еще любишь?

— Миленький, у меня и в мыслях не было умирать, и я тебя очень люблю, так люблю, что даже вот тут болит. — Энн показала на грудь. — Как же ты смог пройти пешком шесть миль ночью?

— Да еще на пустой желудок, — содрогнувшись, добавила мисс Бейкер. — Просто чудо, что он остался цел и невредим. Нет, чудеса все же случаются и в наше время, это святая правда.

— Молодец, храбрый малыш, — рассмеялся папа, который вошел в комнату, держа на плече Джефри. Он погладил Уолтера по голове, и тот схватил руку отца и прижался к ней щекой. Как приятно, когда тебя хвалит папа! А как ему было страшно, он никому не скажет.

— Ты меня больше не будешь усылать из дома, мама?

— Только если ты сам захочешь, — обещала она.

— Нет уж, я никогда… — начал было Уолтер и замолчал. В общем-то он был не прочь как-нибудь повидать Алису.

— Ну-ка посмотри, миленький, кто у нас есть, — сказала Сьюзен, впуская в комнату розовощекую девушку в белом фартучке и чепчике, которая несла на руках… маленького ребеночка.

Младенец! Полненький, розовый, с шелковистыми волосиками на голове и такими крошечными ручками.

— Ну, разве не красавица? — с гордостью спросила Сьюзен. — Посмотри, какие у нее ресницы… сроду не видела таких ресниц у новорожденных. А какие хорошенькие ушки! Я всегда первым делом гляжу на уши.

— Хорошенькая, — одобрил Уолтер. — Ой, смотри, какие у нее миленькие пальчики на ножках! Только… только она не слишком маленькая?

Мисс Бейкер рассмеялась.

— Восемь фунтов — это совсем не мало. И смотри, она уже глядит по сторонам. Когда этой малышке не было еще и часу от роду, она подняла голову и посмотрела на доктора. Да-да, посмотрела! Я в жизни такого не видела!

— У нее будут рыжие волосы, — довольным голосом произнес Джильберт. — Красивые волосы медного цвета, как у ее мамы.

— И карие глаза, как у ее папы, — радостно подхватила Энн.

— Жалко, что ни у кого из нас нет золотистых волос, — вздохнул Уолтер, опять вспомнив об Алисе.

— Желтых? Как у Друков? — с невыразимым презрением воскликнула Сьюзен.

— У нее такой смешной вид, когда она спит, — сказала няня. — Я никогда не видела, чтобы младенец жмурился, когда спит.

— Чудо, а не ребенок! Все наши дети были милашками, Джильберт, но эта лучше всех.

— Господи, Анни, — фыркнула тетя Мария, которая тоже зашла в комнату. — Можно подумать, что до этого ребенка на свете не было детей!

— Такого ребенка на свете никогда не было, тетя Мария, — с гордостью заявил Уолтер. — Сьюзен, можно я ее поцелую… один только разик?

— Конечно, можно, — разрешила мисс Бейкер, с негодованием глядя вслед выходившей из комнаты тете Марии. — Ну, а я пошла вниз. Испеку на радостях пирог с вишней. Мисс Блайт вчера испекла какой-то пирог — если бы вы только его видели, миссис доктор, голубушка! Словно кошка что-то притащила из подвала. Я постараюсь съесть сколько смогу — не пропадать же добру! — но уж доктору я такого пирога, пока жива и держусь на ногах, никогда не подам.

— Не все же умеют делать такое тесто, как ты, Сью, — сказала Энн.

— Мама, — спросил Уолтер, когда за разомлевшей от комплимента Сьюзен закрылась дверь. — Правда, у нас очень хорошая семья?

«Замечательная семья! — удовлетворенно думала Энн, обнимая лежавшую рядом с ней малютку. — Скоро я встану на ноги и опять буду заниматься своими детьми, учить их, любить их, утешать их. Они будут делиться со мной всеми своими маленькими радостями, надеждами, страхами и проблемами, которые кажутся им неразрешимыми, и своими маленькими бедами, которые кажутся им такими горькими. Я буду держать в руках все нити жизни в Инглсайде и ткать из них прекрасный ковер». И у тети Марии не будет оснований говорить Джильберту, как несколько дней тому назад:

— У тебя очень усталый вид, Джильберт. Неужели в этом доме о тебе некому позаботиться?

Тем временем внизу тетя Мария заметила Сьюзен, уныло покачав головой:

— Конечно, у всех новорожденных кривые ножки, но у этой девочки они просто колесом! Только не говори этого бедняжке Анни, Сьюзен.