Шикарный отпуск в Париже не для всех, а плохой даром не нужен. Свинья Агата отлично это понимала и ждала своего часа, когда Год Свиньи наступит. Она ждала от отпуска необычайной крутизны. Ну, и приключений, конечно, тоже. Хотя, на приключения рассчитывать особенно не приходилось. Все свои отпуска она проводила в мечтах.

Агата была необычной свиньёй, жила не где-нибудь, а в Эрмитаже. На одной из картин. И картина очень необычная. Дабы показать, каково быть недостойным звания человека, нарисовал художник Рембрандт свою поучительную картину. Случилось это больше трёхсот лет назад. Тогда-то и позировала ему Агата. Для вдохновения…

Однажды к картине подошла группа китайских студентов. У них на майках были мордочки свинок. Свинки заметили Агату и хором посочувствовали.

— Бедная Агата!

— Триста лет без отпуска!

— Не триста, а триста тридцать!

То была последняя капля. Свинья Агата не выдержала и соскочила с картины. Ей срочно захотелось побывать где-нибудь не только в мечтах.

Когда она с диким визгом выскочила из Эрмитажа на набережную, никто не возмутился. Все подумали примерно одинаково: если свинья покинула музей, значит, у неё был повод…

Агата, меж тем, направилась прямо к Адмиралтейству. На светофоре горел зелёный свет, но перейти дорогу было невозможно — пробка. Она резко сменила курс и помчалась через всю Дворцовую площадь к арке Генерального штаба.

Если перебежать Дворцовую площадь и быстренько махнуть под арку Генштаба, то можно запросто оказаться на Невском проспекте. Агата так и сделала.

На Невском она заметила новый памятник Гоголю, что на углу Малой Конюшенной.

— Гоголёк! Колян! Николаша! Я только спросить хочу… Где сейчас вокзал?

— Где и раньше. Куда ж он денется.

Гоголь мало удивился. Ему и не такое приходилось слышать. Кстати, «Гогольком» его прозвали лучшие друзья, Пушкин и Жуковский. Именно они придумали ему такое ласковое прозвище.

Агата сделала несколько шажков вперёд. Хотела сразу же рвануть на Московский вокзал, так как он ближе всего, но Гоголь вдруг кое-что вспомнил.

— Правда, смотря, куда тебе ехать.

— А?! Не туда бегу?! А куда правильно? Мне в Парижик надо! Какой мне нужен вокзал, а?

Гоголь вздохнул. До появления Агаты он думал о чём-то своём.

— Царскосельский… Тебе, душенька моя, совсем в другую сторону…

— Издеваешься, да? Некрасиво! Думаешь, если свинья, так сразу сельская? Меня, между прочим, художник в собственной квартире рисовал, не побрезговал!

Вот!

Обиделась Агата не по делу, но сразу этого не поняла. Она помчалась дальше по Невскому проспекту и остановилась на углу Михайловской, откуда хорошо видна Площадь Искусств. На площади, в самом её центре, стоит памятник Пушкину.

Пушкин большой фанат Гоголя. Он прекрасно слышал его беседу с Агатой, но вмешиваться не хотел. Агата ему тоже нравилась. Он обожал Рембрандта. Агата заметила Пушкина.

— Шурик! Я правильно на вокзал бегу? Мне в Париж надо!

— В таком виде в Париж?! О, времена! О, нравы! Агата присела, недоумевая, что ей делать дальше.

— Ладно, не серчай… Дам тебе совет: дуй-ка ты, милая, в Пассаж, там сейчас акция!..

На фасаде Пассажа был вывешен большой плакат, и не один. «Весенне-летняя акция!», «Большие Скидки!», «100 лет без отпуска — 20 %!», «200 лет без отдыха -50 %!», «300 лет непрерывного труда и более — всё бесплатно!»

Свинья Агата попыталась в таком виде, как была, проникнуть в Пассаж, но охранник её не впустил. Пришлось ей превратиться в человека. В полноватую даму лет сорока, стриженую под бобрик, почти лысую, одетую в рубище — как тот бродяга на картине…

Вдоль стен галереи Пассажа, между входами в бутики, были расположены столы с компьютерами. За столами сидели клерки, проверяющие, кому какие скидки полагаются.

Перед каждым клерком стояла очередь из Мировых Знаменитостей. А у кого ещё столько лет непрерывного стажа? Обычных людей в этих очередях не наблюдалось, то были длинные шеренги, состоящие из исторических персонажей. Но клерки почему-то делали вид, что такие люди приходят к ним каждый день и, стало быть, нечего церемониться.

Обычные покупатели тоже не обращали внимания на Знаменитостей. Их гораздо больше волновали товары на витринах.

Молодые муж и жена ссорились из-за денег. У мужа в руках были два битком набитых пакета из джинсового салона.

— Сначала надо было пылесос брать, а теперь денег не хватит! — возмущалась жена покупками мужа.

— Пылесос никто не видит, а на джинсы люди смотрят! — с не меньшим волнением парировал муж.

Мимо них прошли две симпатичные девушки. Они глянули сначала на пакеты, потом стали разглядывать мужа, вернее, его зад в джинсах. Хихикнув и переглянувшись, девушки убежали. Муж расстроился.

— Если тебе так нужен пылесос, одолжи вон у этих! — крикнул он жене. — Им сегодня всё бесплатно!

Он кивнул в сторону Знаменитостей, томящихся в очередях у компьютеров.

Столов с компьютерами было пять.

За третьим столом, то бишь за средним, восседал очень молодой, но очень важный клерк. Самый важный из всех пятерых. Перед ним стояли несколько Знаменитостей. Они желали ехать в отпуск с подарками от фирмы. Положено — значит положено!

Настала очередь Моны Лизы. Клерк и на неё сурово глянул. Для порядка.

— Вы кто?

— Мона Лиза!

— А почему басом? Простудились?

Мона Лиза наклонилась, что-то прошептала клерку прямо в ухо. Клерк поднял брови и почему-то повеселел.

— Да ну?!

Мона Лиза кивнула.

— Ну. если вы автопортрет художника Давинчи, вам, вероятно, кисти и краски?

— Нет, я, пожалуй, возьму немного косметики. Дело в том, что я ни разу в жизни замужем не была!

Клерк игриво подмигнул красавице и крикнул особенно чётко:

— Этой девушке всё для медового месяца!

Двое самых шустрых продавцов подхватив Мону Лизу под руки и повели её в примерочную.

К столу клерка тихо подошла Статуя Свободы.

— Вам что, мужчина?

— Я — женщина!

Сказав так, Статуя Свободы гордо подняла закаменелый факел. Гораздо выше, чем обычно.

Клерк снова ужаснулся. Второй раз за день.

— О, Господи! Чего желаете?!

— «Чего-чего»! Свободы, натурально!

— Тогда — свободны!

— Благодарю!

Статуя Свободы удалилась, провожаемая взглядами. Наконец-то, и Агате дали слово.

— Вам что?

— Я триста тридцать лет без отпуска! Клерк изучил досье Агаты.

— Всё-таки, не выдержали?

— Давно пора! Что я им, свинья-копилка, что ли? Сколько можно деньги для музея собирать? Эксплуататоры!

— Так вы — блудный сын? Агата перешла на шёпот.

— Если честно, дочь. Но блудная! Тут ошибки нету!

— Как же так? Написано — «сын».

— Художник не виноват! Ему крестьяне вместо борова свинью подсунули, а он человек городской, не заметил подвоха.

— Так вы и вправду. свинья?!

— Ага! Только тихо, без паники! Ч-шшш!

Клерк ещё раз изучил досье Агаты и обнаружил картинку-доказательство: шедевр Рембрандта, намекающий, что люди, не умеющие себя вести, рано или поздно, превращаются в свиней.

С трудом оправившись от шока, клерк продолжил процедуру.

— Ладно, учтём. Дети есть?

— Что-о-о-о-о? Вы с ума сошли?! Какие. дети?!

— Я имею в виду ваших поросят! Агата развела руками.

— Увы!

— Тогда обслужим вас по минимуму, вы уж извините!

Важный клерк сделал знак ещё двум продавцам. Те схватили Агату под руки и тоже повели в примерочную. Как Мону Лизу.

Клерк думал, что Агата ушла далеко, и немного расслабился — позволил себе пошутить.