— Обсуждать этот вопрос нет необходимости. — Миссис Гринбороу выразительно посмотрела на Гаррисона, но тот молчал. — Кто за исключение Кэрри Брент, скажите «да».

Прозвучало пять «да».

— Кто против?

Тишина.

— А вы, мистер Ротвелл?

— Я сказал «да».

Пораженная, миссис Гринбороу продолжала:

— Итак, договор с Кэрри Брент расторгается, и в течение тридцати дней она обязана освободить квартиру. — С удовлетворенным выражением лица председательница отодвинула дело Кэрри в сторону.

В этот миг в зал вошла и остановилась у заднего ряда темноволосая женщина. Гаррисон поманил ее пальцем.

— Вы опоздали, мисс Брент. Ваш протест отклонен.

— Ну и хорошо, — беззаботно ответила Кэрри. — Значит, я не потеряю первоначальный взнос.

— Вы скандалистка, и я с нетерпением жду того момента, когда вы выедете.

Миссис Гринбороу покраснела.

— Она никуда не уедет, — заявил Гаррисон. Он поднялся со стула и жестом пригласил Кэрри встать рядом с ним. — Миссис Гринбороу, уважаемые члены правления, имею честь представить вам мою невесту, которую вы только что приняли в число жильцов, — Карину Брент.

— Можете называть меня просто Кэрри, — смущенно улыбнулась девушка.

Кэрри ткнула мужа в бок.

— Брент плачет. Сейчас твой черед вставать.

— Ну почему дети не могут спать, как все нормальные люди?!

Кэрри сонно засмеялась.

— У него, наверное, зубки режутся.

Гаррисон припомнил, что сын капризничал последние несколько ночей.

— Думаю, не наверное, а наверняка. — Уже опустив ноги в шлепанцы, он замер, прислушиваясь. — Да нет, это не Брент. Это Стейси.

— Ну, я так и знала!

Кэрри села на кровати.

— Знала? Почему?

Кэрри накинула на себя пушистый халат, в котором она выглядела такой уютной!

— В ее дошкольной группе уже переболели простудой почти все дети.

— А может ей просто приснился дурной сон?

Гаррисон поспешил за женой.

Когда он переступил порог дочкиной спальни, Кэрри уже успела зажечь ночник и откинула каштановую прядь со лба девочки.

— Что случилось, дорогая?

— Мне стра-а-ашно! Страшный сон! — захныкала Стейси.

— Жара у нее нет, — проговорила Кэрри, притягивая девочку к себе.

Значит, на сей раз оказался прав Гаррисон. Стараясь ступать тихо, отец семейства пересек коридор, выкатил из комнаты Брента кресло на колесиках и вкатил в комнату Стейси.

Кэрри завернула четырехлетнюю дочку в одеяло, села в кресло, прижала девочку к груди и стала с сочувствием слушать прерываемый всхлипываниями рассказ о страшном сне.

— По-моему, тебе надо выпить моего волшебного ночного бальзама, — предложил Гаррисон. — Правда, доченька?

— Правда, папа, — подтвердила малышка, выпятив нижнюю губку.

Окончательно проснувшись, Гаррисон отправился на кухню, нагрел чашку молока и добавил в него чуточку коричного сахара. «Волшебный ночной бальзам» он изобрел как-то ночью от полного отчаяния.

Отдав чашку с бальзамом Стейси, он сел на краешек дочкиной кровати и стал наблюдать, как Кэрри баюкает девочку. Глядя на жену, он, как и всегда в те минуты, когда она занималась их детьми, подумал, что безмерно счастлив.

Стейси допила молоко, Кэрри поцеловала ее в лобик, и Гаррисону вспомнилась ночь, когда она вот так же целовала Натана. Они мечтали, что будут иметь детей с вьющимися, как у Кэрри, волосами и знаменитой Ротвелловской улыбкой.

У Стейси и ее брата прямые волосы Гаррисона и улыбка Кэрри, но в остальном все сложилось так, как они себе представляли. Кэрри совершенно сумасшедшая мать, но это не мешает ей оставаться веселой и жизнерадостной.

Дa что говорить — они живут замечательно, хотя и не всегда строго придерживаясь плана.

Но иной жизни он бы себе не пожелал.