Глава двенадцатая

Бостон, май 1975

Высокий крик разбудил Натана. Он протер глаза. Ему это снилось?

Свет луны лился в окно, озаряя его комнату серебром и бросая длинные жуткие тени от мебели. Но Натан ничего не боялся. Он был взрослым, не боялся темноты, и реальность заменяла любой кошмар, который мог выбраться из его воображения. Ни один сон не мог быть хуже реальной жизни.

Еще один крик ударил по ушам, и Натан скривился. Безнадежность была ледяной рукой на его шее.

Мама!

Он отбросил одеяла и прошел на носочках к двери. Он замер посреди коридора. Доски были холодными под босыми ногами, но не от этого он дрожал. Это было от мыслей о том, что стало причиной крика. Желание убежать в комнату и спрятаться под одеялами почти победило.

Но ему нужно было знать, что происходило.

Он прошел к порогу родительской спальни. Дверь была приоткрыта. Страх наполнил его живот, словно ледяной угорь, пока он двигал дверь пальцами.

Его родители были на кровати. Голова мамы прижималась к груди папы. Его мама всхлипывала. Что-то о жуках. Жуки на кровати. На ней. Тысячи. Ее плечи дрожали. Ее позвоночник выпирал между лямок ее ночной рубашки, напоминая змею.

— Ш-ш. — Папа гладил ее волосы, тихо шептал ей то, что Натан не мог разобрать. Слова не имели значения.

Свет луны усилил тени на лице его матери. Глаз дергался. Он знал, не видя, что ее зрачок был точкой, почти потерявшимся в океане радужки. Ее веснушчатая кожа обвисла.

Папа тоже почти не спал. Его лицо осунулось, тени под глазами делали его похожим на зомби из «Ночи живых мертвецов», фильма, который Натан и его друг Эдди посмотрели в тайне в субботу, когда папа возил маму к еще одному врачу, известному психиатру, который хотел отправить маму в психушку.

Натан хотел поехать с ними. Сказать врачу, что он ошибается. Его мама не была безумной. Она просто не могла спать.

Вообще.

Он провел рукой под глазом. Вина покалывала его совесть. Он не должен был ходить. Ему нужно было сказать «нет» Эдди. Но он ослушался папу. Он хотел ненадолго сбежать от своей жизни.

Но проблема была в том, что фильм не помог сбежать.

Ощущая себя нарушителем, он отступил. Натан медленно пятился по коридору во тьму своей комнаты, зажал уши, но это не спасало от криков мамы. Упав на колени у кровати, он поискал четки в тумбе. Натан начал читать молитву, перебирая бусины пальцами, пока слова слетали с губ.

Он сосредоточился сильнее. Если будет старательно молиться, Бог спасет маму. Он сжал ладони, крест впился в плоть. Он повторял молитву снова и снова, надеясь, что слова заглушат отчаяние мамы.

Но ее всхлипы долетали до спальни.

Пол за ним заскрипел. Натан оглянулся. Большая знакомая фигура стояла на пороге. Его дядя опустился на колени рядом с ним. Их плечи прижались друг к другу, и Натан черпал силу из тела дяди.

— Что ты делаешь? — акцент дяди Аарона странно успокаивал.

— Молюсь за нее. — Натан взял другие четки из тумбочки. Он не мог дышать, сглотнул, и тогда сказал. — Знаю, ты не ходишь в нашу церковь, но попробуешь со мной?

— Да. Говори, что сказать. — Бусинки казались мелким горохом в толстых пальцах дяди. Натан посмотрел в пронзительные голубые глаза. Доверие и облегчение бурлили в его груди. Он знал, что дядя Аарон не ходил в католическую церковь, но это не было важно. Его дядя всегда был рядом и помогал.

Как и говорил дядя Аарон, кровь была важнее.

* * *

Натан вдыхал ароматы леса, лишь немного испорченные запахом бензина. Квадроцикл под ним прыгал на камнях на освещенной луной тропе. Двигатель шумел, но Натан должен был проехать большое расстояние за ночь.

Столько дел. Так мало времени до Белтейна, ежегодной церемонии огня, отмечающей конец зимы и начало весны. Еще три дня.

К счастью, он был в нежилой местности. Вокруг никто не мог услышать вой двигателя. Он остановил машину на краю поляны. Перед ним был старый дом его дяди, темный и заброшенный, но Натан видел, каким он был во время его юности, сюда дядя забрал его после двойной трагедии, лишившей его детство невинности.

Полукруг деревьев обрамлял дом: дуб, ясень, рябина, береза, ольха, ива, орешник, падуб и боярышник. Хоть не все росли в штате Мэн, его дядя смог вырастить девять священных деревьев у дома. Натану нужно было понемногу каждого, чтобы усилить свой Бел-огонь и получить одобрение бога огня, Беленоса. Он слез с квадроцикла и отвязал от сидения серп.

Он собрал по две тонкие ветки у первых восьми деревьев и связал их нейлоновой нитью. Натан встал перед небольшой рощей рябины, срезал шесть прутьев с них. Самое священное дерево даст больше всего силы. Он осторожно вырыл саженец рябины у основания дерева. Он взял спутанные корни и с любовью опустил в холщовый мешок.

Натан закрепил груз за сидением и забрался. Тьма наблюдала его скорость. Прошло больше часа, и он добрался до края города. Натан скрыл квадроцикл среди сосен и прошел милю пешком. Он нес саженец рябины и мешок. В паре улиц от гостиницы он стал держаться теней. Он коснулся ножа на поясе. Оставшийся в городе полицейский не был угрозой, но пропавший или мертвый полицейский привлек бы ненужное желание к городу и испортил бы планы Натана.

Ему нужно было сделать еще шаг к новой жизни для него и его сына. И все обвинения можно будет списать на несчастные случаи.

Но он рисковал этой ночью. Ему нужно было показать, что Мэнди — его. Она не должна забывать о нем. Из тьмы рослого клена на заднем дворе гостиницы, Натан посмотрел в окна.

Она была внутри. Его Майская королева. Чистая дева, которая даст ему новую жизнь, когда болезнь в нем будет разрушена. Эмоции текли по венам Натана. Любовь, благодарность и гнев стали сильным коктейлем, который питал его больше, чем мог сон. Никто не мог стать между ними. Дэнни Салливана нужно было остановить.

Натан беззвучно прошел по траве, роса пропитала его ботинки и края штанов. Он оставил подарок на заднем крыльце: маленький котел, изображающий бога, который дарует Натану спасение. В котелке Натан оставил растения, символизирующие новую жизнь. Любимые у Мэнди. Маленькие, но живучие цветы, которые цвели весной среди снега. Идеальные цветы для идеальной женщины.

Природа могла передать Мэнди послание, которое не мог облечь в слова Натан.

Он прикрепил бечевкой ветку рябины над порогом, чтобы защитить ее от злых духов.

Он повернулся, заметил старую машину у гаража. Видимо, Дэнни Салливана. Желающие посмотреть окрестности не приехали бы на такой. Соблазн испортить машину мелькнул в голове. Он мог повредить тормоза или связь с рулем, сделать машину неуправляемой или опасной. Но риск убить Салливана был небольшим, и ему нужна была машина, чтобы покинуть город.

Чтобы избавиться от него, нужно было, чтобы его выгнала Мэнди. Натан придумал. Завтра он поручит новое задание помощнику. Хорошо, что Натан заставил Мэнди скрывать их отношения. Было полезно заставлять двоих из Хантсвилла слушаться его.

Он побежал с пустыми руками к квадроциклу. Еще остановка. Он с тревогой посмотрел на светлеющее небо, пока ехал вперед. К счастью, кладбище было по пути. Натану нужно было вернуться в лес до утра.

Он остановился перед табличкой. Не было никаких данных, кроме имени его дяди и дат жизни и смерти. Ничего о верности семье или умениях друида. Печаль наполнила душу Натана. Под землей у его ног лежал человек, отдавший жизнь за Натана и его сына. Дядя Аарон принял боль, потерю и смерть ради шанса спасти семью. Натан не мог никак исправить несправедливость, которую судьба обрушила на дядю, но Натан мог проверить, чтобы его переход к следующей жизни был гладким. Натан вытащил из мешка саженец рябины и посадил на могиле. Священное дерево поможет прогнать мертвых от места упокоения его дяди.

Это было последним, что он мог сделать для человека, отдавшего жизнь, чтобы показать Натану истинный путь к спасению.