- Пульса нет, - сказал, наконец Седлецкий, не в силах разыскать нужное место. Милиционер не собирался отпускать его и не поддавался ни на какие уговоры, пока не прибыли профессиональные реаниматологи. В тот день Седлецкий так и не попал по своим делам. Он вынужден был помогать грузить пострадавших, а одного из них, к тому времени скончавшегося, ему даже пришлось везти в морг. С тех пор Седлецкого не заманила бы в санитарную машину даже кинозвезда.

Голубой "Жигуленок", постукивая на стыках бетонных плит мчался к шоссе. Теплый упругий воздух врывался в салон через опущенное боковое стекло.

У самого поворота среди тонких березовых стволов мелькнула одинокая фигурка. Он сбросил газ и начал притормаживать. Впереди метрах в пятидесяти шла стройная женщина в коротком розовом платье. В правой руке она несла красный пластиковый пакет.

Юлия, а это была она, повернулась и уверенно подняла руку. Седлецкий, словно по команде, нажал сцепление и тормоз.

Он не любил одиночества. Супруга его была женщина практическая, прямолинейная и в диалектику чувств не верила, принимая её за разновидность марксизма. За повседневной суетой, заботами о выпускнице дочери, за продуктовыми проблемами, она как-то упустила из вида, что праздный мужской мозг - настоящая мастерская для дьявола. И допустила серьезную стратегическую ошибку, отправив мужа к новому месту службы совершенно одного. Да ещё к такому месту, где работы для него не было никакой.

Незнакомка подошла к машине:

- Подбросите до остановки?

- Пожалуйста, - Седлецкий потянулся и открыл дверцу.

Она устроилась рядом, бросила на него быстрый и благодарный взгляд.

Незнакомка была хороша, белокурые до плеч волосы, аккуратный носик, приветливые глаза, моложе его лет на десять. Седлецкий секунду косил на неё глазом, делая вид, что всматривается в приборную доску, наконец переключил передачу, и машина тронулась.

Наблюдая краем глаза, как она покачивается на мягком сиденье рядом с его правым плечом, Седлецкий поспешно отыскиваал в голове тему для задушевной беседы.

Он был говоруном и от природы, и по должности, но летнее томление, продолжительное одиночество, и эта выпорхнувшая из леса незнакомка лишили его дара слова. В голове вертелась какая-то тарабарщина: в поисках методов реформирования армии, во исполнение решений по демократизации, с целью овладения политическими дисскусиями, в процессе глубокого обоснования...

- А вэ-вэ-вы в Москву? - наконец выдавил он.

- В Новозаборск, - она повернулась к нему, тон был приветливый, подталкивающий к разговору. - Я навещала знакомого, он лежит в госпитале.

- Да? А что с ним?

- Сотрясение мозга. На митинге кто-то ударил. Может быть, слышали, у нас был большой митинг...

- С небольшой дракой, да? - Седлецкий подмигнул. Под усами сверкнули белые с золотом зубы. Он постепенно приходил в себя.

- Кто же он этот счастливчик? Я бы тоже согласился получить по голове, если бы меня стала навещать такая красавица.

- Что вы, ему чуть не проломили голову.

- Да кто же зто?

- Петрунин, Олег Иванович.

- Писатель? А вы что, тоже из этой... - Седлецкий долго не мог отыскать подходящего слова, - из этой когорты?

- Нет, просто он мой знакомый...

- Вот как? - Седлецкий всмотрелся в дорогу, впереди должен быть поворот и выезд на шоссе.

- А вы в госпитале работаете? Или вы не доктор? - она покосилась на его артиллерийские эмблемы.

- В госпитале. Я - психолог, - Седлецкий сбавил газ.

- Что значит, армия. Все-как надо, - поддержала она. - А то везде одни психиатры. Неужели у нас столько сумашедших? А о нормальных никто не думает. Я вот например к психиатру никогда бы не пошла, а с психологом посоветоваться - совсем другое дело. У нас на весь Новозаборск ни одного психолога не найдете, правда-правда.

Голос у неё был глубокий, грудной и Седлецкий так заслушался, что едва не проскочил выезд на шоссе. Он с трудом успел вывернуть руль и, почти вылетев за асфальтовое полотно, выровнял машину. С ней только в аварию, подумал он, покосившись на незнакомку. Впереди показался навес автобусной остановки.

- Я могу подбросить вас прямо до Новозаборска, мне по пути, - сказал он.

- Да? Вот спасибо. . .

- А где вы работаете, если не секрет, конечно? - поинтересовался Седлецкий.

- Нет, почему же. Устраиваюсь в московскую фирму "Эко плюс".

- Замдиректора Анатолий Кондратьевич Рогов?

- Да, - удивилась попутчица.

- Нет, вы подумайте, как тесен мир. Еду лесом, выходит прекрасная незнакомка, ну просто лесная фея. И оказывется, что она собирается работать у моего приятеля, - он повернулся к ней и захохотал. Светлокарие глаза его засияли вместе с золотыми коронками. Седлецкий вдруг почувствовал, что между ними словно протянулась незримая теплая нить. Бесенок-искуситель прыгнул ему на плечо и зазвонил серебряным колокольчиком. Какая женщина! Он здесь мучается, живет, как монах, почти в полевых условиях, питается в буфете, сам стирает... Занудная серая жизнь. И вдруг, по законам диалектики справедливость восстановлена. Седлецкий снова покосился направо. Ее бюст волнующе вздрагивал и покачивался в такт неровностям дороги, притягивая взгляд. Внезапно "Жигуленок" тряхнуло, и он с ужасом увидел перед собой обочину. Машина накренилась и понеслась по насыпи, но судьба вновь оказалась благосклонной: шоссе здесь поворачивало ещё раз, и они снова оказались на асфальте. Серебряные колокольчики едва не издали погребальнй звон. Седлецкий подкатил к правой стороне дороги, остановился у обочины и повернулся к пассажирке. Глаза их встретились: серые лучистые Юлии и золотистые, удивленно расширенные, Седлецкого. Ими вдруг овладел неудержимый хохот. Незаметно заглох мотор.

- А как вас зовут? - спросил наконец Седлецкий.

- Юлия.

- Красивое имя. А меня Аркадий.

- Очень приятно.

- А с вами опасно ездить, - она кокетливо повела плечами, - можно угодить в ваш госпиталь.

- Виноват, не доглядел... Правый уклон, - сказал Седлецкий.

- Что-что? - Юлия достала из сумочки платок и зеркальце и стало осторожно осушать влажные от смеха глаза.

- Занесло... В сторону от генеральной линии, - пояснил он и включил зажигание.

- Кем же вас приглашают работать? - спросил Седлецкий, когда они снова выехали на асфальт.

- Экономистом. Вы серьезно о Рогове?

- Конечно, серьезнее не бывает. Он и меня зовет. Правда, я ещё не решил. Но вполне возможно, будем работать вместе, - Седлецкий снова подмигнул, но глаз от дороги уже не отрывал.

Двадцать минут спустя они въехали в Новозаборск и повернули на центральную улицу. Магазины были дружно закрыты на обед. У гастронома толпился народ, пытаясь что-то разглядеть сквозь грязные стекла.

- У меня ещё есть время, может быть вам что-нибудь надо подвезти, могу помочь, - предложил он.

- Ну что вы... Мне даже неудобно. Вообще-то мне надо завезти подруге шланг для воды. Для дачи. Брат достал, Сергей. Это совсем рядом. Если можно. Но мне, честное слово, так неудобно.

- Конечно завезу, какие могут быть разговоры. Мне очень бы хотелось помочь вам. Вы такая красивая. В конце-концов, это мой долг, мы же почти коллеги теперь.

Они остановились у трехэтажного дома. По двору летал тополиный пух. Среди кустов сирени за дощатым столом сидел худой старик в темном свитере, с седой коротко остриженной головой. Это был Красильников. Увидев подъехавшую машину, он поднялся и не спеша направился в их сторону.

- Вы подождите здесь, ладно? Я сейчас вынесу шланг, - она взяла пакет и скрылась в подъезде.

- Здравствуйте, - сказал Красильников и начал внимательно рассматривать машину и Седлецкого.

- Здравствуйте, - довольно сухо ответил Седлецкий.

- Юленьку привезли? - Красильников кивнул в сторону подъезда.

- Попросила помочь. Все равно по пути.

- Помочь? - старик покачал головой.

- Ну да, с шлангом, - Седлецкий пожал плечами, дед уже начинал раздражать его.