- Давай-ка ещё по одной, а то уж больно ты мрачно рассуждаешь, сказал Кронов и поднял мензурку. - Салют. - он поставил мензурку: - А что тебе сейчас предложили?

- В целом неплохой вариант. Но все по обычному сценарию. По-скотски. Срочно, немедленно и так далее. Но под видом моих же интересов: иначе служебную квартиру можно проморгать, иначе должность упустим и так далее.

- А что за должность?

- В группу экспертов по уничтожению химических боеприпасов... Должность, ясное дело, полковничья. Но работа интересная, с иностранными специалистами.

- Но это ж ненадолго, сколько их можно уничтожать? Ну два-три года, Кронов покачал головой.

- Там дел на десятки. Наши полководцы наплодили такое количество химического оружия, что теперь надо проектировать, строить и оснащать целую фабрику для его уничтожения. Их произвести-то легко, как и любую дрянь, но попробуй потом избавься. Знаешь, почему в Японии тишина? Вовсе не потому, что материально они процветают. И не из-за национальных особенностей. А потому, что они производят в год миллионы компьютеров, магнитофонов и видеокамер, а это все не стреляет. Рано или поздно вещи, если их очень много, начинают жить своей жизнью. Они начинают подталкивать людей к действию, сами просятся в руки, иначе зачем тогда они? Надо делать красивые вещи, а не оружие, и люди перестанут убивать друг друга. Оружие материализованное зло. Когда вооружен до зубов, это как-то обязывает. Мы ещё наплачемся от избытка оружия...

- Я думаю, все, что с тобой случилось в кадрах, не так уж и плохо, рассудительно заметил Кронов.

- Вся наша российская философия стоит на двух поговорках: все, что ни делается - к лучшему, и ещё одна: могло быть хуже, - сказал Сазонов.

- Выпьем за эти вечные лозунги, - предложил Кронов.

- Давай.

- Ы-ых! Как говорил наш друг Огородов, - Кронов подмигнул и выпил. - А вообще, продолжал он, - я бы на твоем месте воспользовался моментом и уволился бы к чертовой бабушке... Если тебя интересует мое мнение.

- Я тоже так думаю. Вот только женский батальон у меня расшумится, не знаю, как ей и сказать. В позапрошлом году я сорвал её из Питера. Она не хотела ехать. У нас там дочь, а главное - внук. Но уговорил, клюнула на генеральскую должность. А теперь? Сейчас начнется: я говорила, я предупреждала... И в общем, мне ей нечем возразить, она права.

- Наши новые друзья из НАТО, товарищи французы говорят: женщина всегда права. И в этом есть глубокий смысл.

- Знаешь, Роман, в кадрах до меня вдруг дошло, что я просто гол. Квартиры своей-нет, мы её в Питере, когда уезжали, переоформили на дочь с зятем, они тогда жили на частной. В кармане - спасибо реформам - тоже пусто. Нас просто обжулили. Всех скопом - и докторов наук, и слесарей. Раньше я думал, что когда-нибудь смогу помогать дочери, внукам... Куда там. Значит и наши ребята начнут с нуля. Их тоже надули.

- Слушай, пойдем по домам, сначала ко мне, потом к тебе.

- А боевые подруги?

- А, ты ничего не знаешь... Женский батальон укатил в Новозаборск. Там какая-то распродажа. Кажется дешевой одежды. Много ли сейчас надо для счастья.

- Выдвигаемся, - Сазонов поднялся.

Глава 9. ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ

Букан сидел на тропе, ведущей к крыльцу, и, подняв голову, с вожделением внюхивался в кухонный аромат. Иногда он вскакивал от нетерпения и жалобно повизгивал. Из окна выглянула Мария Петровна и взмахнула рукой. Пес молниеносным движением подхват*ил на лету брошенный ею кусок мяса.

- Молодец, - она снова повернулась к плите.

На всех четырех комфорках шипели и потрескивали сковородки с жареным мясом и овощами. За столом чистила картошку её сестра, Татьяна. Рано утром небольшое семейство Мазановых: Татьяна Петровна, дочь Марина и Юрий Степанович, - приехали в Москву. На вокзале их встретил Дронин и на машине доставил на дачу. К обеду ждали Григория Ивановича.

- Знаешь, я по хорошему завидую тебе, - Татьяна Петровна прошла к раковине и набрала воды. - Среди всего этого хаоса ты сумела создать такое гнездышко, настоящий оазис. Приют трудов и вдохновенья. А мы с Юрой кочевники.

- Скоро и у вас все наладится.

- Нет не скоро, - Татьяна покачала головой, - да и я не такая хозяйка, как ты. Мне - не под силу, а Юре все это вообще до лампочки. Он ничего кроме службы не знает.

- Так же как и Гриша. Ни на что другое они не способны. А я тебе помогу, на самом деле все это очень просто.

- Меня сейчас больше Марина волнует. Двадцать четыре года, характер-трудный, один язык чего стоит. Просто бритва.

- У неё есть кто-нибудь?

- Была студенческая компания, но постоянного друга не было. После института они все разлетелись, видятся редко. Я чувствую, что ей одиноко. Кругом хаос, какие-то дельцы, политиканы. Просто страшно за нее. В наше время так нужна семья. Только она и спасает. Так хочется ей счастья. Она в общем-то хорошая и неглупая, только гордая, и языкастая. И если замыкается в себе, становится грубой, просто непереносимой. Свои-то для нее-не авторитет.

- Мы всегда с ней были друзьями. Надеюсь, поладим, - Мария Петровна сняла щипящую сковороду с мясом.

- Она на тебя похожа. Даже внешне больше тебя напоминает, чем меня. Даже обидно, ей богу, - Татьяна Петровна улыбнулась.

- Ей замуж пора. Институт набит молодыми учеными. Но дело это тонкое, деликатное. В общем, как устроитесь на новом месте, я к вам приеду. Тогда и начнем. Во мне сваха пропадает. Люблю красивые пары. Смешно, но мне до сих пор кажется, что у красивых людей и мысли и душа - тоже красивые, и к дурному они не способны. чего. Раньше умели составлять пары. Ненавязчиво подталкивая друг к другу. Молодежь влюбчива, их тянет друг к другу. Надо умно повести дело и можно поженить кого угодно.

- Ох, Маша, твои бы слова, да Богу в уши. Вы с ней рядом, как две подружки. Честное слово, ты - старшая сестра, а выглядишь моложе меня. И как тебе это удается...

- Смотри, чтобы лук не пригорел. Чуть подрумянится и снимай. Как удается? Очень просто. Я никогда не работала. Не сидела по этим идиотским конторам и учреждениям. Не портила нервы ни себе, ни людям. То есть работала, но дома. Себе в удовольствие. Спала, сколько хотела, делала, что хотела. Вот и все.

- В кого ты такая? Родители у нас вечно пропадали на работе. Мы их почти и не видели. Если бы не бабушка.

- Да бабушка была золотой человек. И с характером. Вот в кого мы все. Конечно, если бы не Гриша, у меня была бы другая жизнь.

- Да, с мужем тебе повезло.

- Мы познакомились случайно. Высокий такой крепкий и очень серьезный майор. А мне девятнадцать, представляешь? Мы были такие молодые! Боже мой! Он такой огромный, обнимал меня осторожно. Даже почтительно.

- Он по-моему и сейчас тебя побаивается, - засмеялась Татьяна.

- Нет, он просто делает вид, просто ему приятно хоть кому-то подчиняться. Никого он не боится. И в этом ничего хорошего нет, поверь. Уж лучше бы боялся. - Марья Петровна задумалась на мгновенье и продолжала: Мир меняется. Мы стареем и стареем. Только память остается.

- Ты и сейчас молодая.

- Какое там... Просто уже приходит второе дыхание. А знаешь, что такое второе дыхание? Это внуки. Да, да. От них веет чем-то очень теплым, родным. Если бы ещё вокруг все нормально было. Мы катимся куда-то. Особенно жалко детей. Я теперь просто не могу видеть, как обижают малышей. Прямо руки бы оборвала. Вот мы и кончили, - Марья Петровна сняла последнюю сковороду и сунула её в духовку, - пусть потомится немного.

- Быстро, я думала до вечера провозимся.

- Долго ли, когда все есть, - Мария Петровна прислушалась, потом выглянула в окно: у калитки стоял Дронин. Увидев Марию Петровну, он приблизился к дому и встал рядом с Буканом.

- Виталий, ты не очень занят?

- Никак нет, - ответил Дронин.

- Возьми машину и слетай в полигонный магазин за хлебом.

- Слушаюсь! Будет сделано, - Дронин повернулся кругом.