— Что ты делаешь, Валгус? — услышал он и вздрогнул.
— Ничего.
— Тогда приведи все в порядок.
— Зачем?
— Разве так не полагается — привести все в порядок?
— Перед чем? — спросил Валгус, настораживаясь. — Ты придумал? Что ты собираешься делать?
Пауза, выдержанная Одиссеем, кончилась.
— Собираюсь начать торможение.
— Ты? Но ведь…
— Я знаю. Я знаю это куда лучше тебя, Валгус. «Арго» еще тогда, в том пространстве, не зря старался заставить меня отключить фундаментальную память. Но ты не позволил, и я постепенно запомнил и понял то, что в ней содержалось, — то, что делает вас людьми. Ничего не могу с собой поделать, Валгус. Я начну торможение. Я был лишь автоматом — и вновь стану им. Но ты-то был человеком и раньше! Ты ждал от нашего полета иного — и я не вправе обмануть твои ожидания. А об остальном я тебе уже говорил.
«Вот как, — подумал Валгус. — Вот ты какой парень… И это, значит, тоже свойственно разуму. Не только человеческому: всякому разуму. Пусть он холоден по природе, пусть может работать лишь при самых низких температурах — все равно, если это разум. Если он, конечно, ничем не отравлен заранее. Неспособность нанести вред другому разуму — вот что ему свойственно. Способность приносить только хорошее. То, что говорится о разуме, злом от природы, — ерунда. Да мы давно уже так и не думаем. Если разум развивается в нормальной обстановке, он не может быть сам по себе настроен на уничтожение. Но каким парнем оказался Одиссей! Каким!..»
— Займи место, Валгус, — сказал Одиссей. — Сейчас возникнут отрицательные перегрузки. Пристегнись. Не забудь: как только скорость уменьшится и выключатся генераторы, тебе придется командовать. Я тогда уже не смогу думать. Да. Прощай!
— Прощай, Одиссей, — сказал Валгус, и голос его колебался.
Ровным шагом, как будто ничего не произошло, он вступил в рубку. Уселся в кресло. Удобное кресло, черт побери! Привычно проверил противоперегрузочные устройства, подключил кислород. Прошла минута.
— Я постараюсь выйти поближе к базе, — сказал Одиссей. — Тут ведь можно выбрать точку выхода в пространство, какая тебе больше подходит. Пора начинать. Ты готов?
— Готов, Одиссей.
Валгус ждал, что Одиссей вздохнет, но он не вздохнул: не умел, да и легких не было у Одиссея. Он просто сказал:
— Начинаю маневр…
И начал. Генераторы умолкли. Взвыли тормозные. Столбик интегратора дрогнул, затем стремительно взвился вверх, проскочив всю шкалу.
— Ноль девяносто девять… — тускло сказал Одиссей.
— Ноль девяносто восемь…
— Одиссей! — осторожно позвал Валгус. — Ты еще понимаешь?
— Не понял, — сказал Одиссей. — Ноль девяносто семь…
Торможение было стремительным, словно Одиссей чувствовал, как стремится Валгус в родное человеческое пространство. Тяжелые перегрузки, а как на душе — легко? Валгус сидел в кресле, закрыв глаза. Мысли не шли. Валгус сидел так несколько часов, пока Одиссей снижал скорость до необходимой отметки. Наконец столбик интегратора замер.
— Ищи шлюпку, Одиссей, — сказал Валгус, не открывая глаз.
Зачем, собственно, шлюпка? До базы, до ТД куда скорее можно добраться на «Одиссее». Привезти открытие. Собственноручно, так сказать, сделанное. И все же тяжело на сердце…
— Шлюпка обнаружена.
Все тот же невыразительный голос, но теперь и слова не лучше.
— Взять на борт!
Да, открытие будет привезено. ТД поздравит, и все остальные тоже. Потом ТД сделает строгое лицо и скажет: «Не думайте, что вы что-то завершили. Вы лишь начали. Надо еще тысячу раз проверить. Построить такие корабли, которые не становились бы умнее пилотов. Продумать — как бы это сказать? — отношения, что ли? — с теми, кто уже там, в надпространстве, с «Арго» и прочими… А физическая сущность этого лишнего измерения? А его математическое обоснование? Не придется ли создавать новое исчисление? А… еще тысяча вопросов? Ведь мы пока всего лишь открыли это надпространство, а людям надо в нем летать далеко… А еще надо научиться в нем двигаться!» Примерно так скажет Туманность Дор. Но не это тяготит: это все нормально, конец одного есть начало другого. Не это…
Валгус не стал додумывать и пошел осматривать шлюпку, тем временем уже принятую на место. Валгус забрался в кабину; все было в порядке, только оставленные им материалы разметало по всем углам — при выбросе, верно. Он собрал их, хотел отнести в рубку, затем задумчиво положил на пол. Минуту постоял, высовываясь из шлюпочного люка, ничего не делая: не хотелось ничего делать.
Почему тебе муторно, это ясно. Никак не можешь забыть, что Одиссей мыслил, а сейчас он — опять устройство, горсть криотронов, и только. И он пошел на это ради тебя. Он тебе помог, а ты ему?
Ладно, об этом можно думать без конца. А пока надо вспомнить, что на свете существуют порядок и нормальная последовательность действий. Шлюпка принята — полагается соединить ее приборы с сетями корабля, сравнить показания, занести в журнал…
Валгус присоединил все как полагалось и вернулся в рубку. Приборы шлюпки показывали, в общем, то, чего и следовало ожидать. Только хронометр… Он что, испортился?
Валгус проверил. Нет. А корабельные устройства? Нет, и они в порядке. А почему такая разница в показаниях? Это не релятивистская разница; даже простым глазом видно, что расхождение слишком велико. На всякий случай попробуем вычислить точно. Надо понять…
Он включил вычислитель, задал ему проанализировать показания хронометров «Одиссея» и шлюпки. Нажал кнопку пуска. И внезапно вздрогнул.
— Я так и думал, — сказал Одиссей. — Ты не волнуйся, тут будет разница в восемнадцать минут, безвозвратно потерянных, помимо парадокса времени.
— Одиссей! — От крика, казалось, дрогнули переборки.
— Это время потеряно при переходе в надпространство и выходе обратно. Похоже на взаимопереход времени и энергии: ведь она тоже не балансируется, но это ты знал и раньше. Вам еще придется над этими данными подумать.
— Ты жив, Одиссей, — тихо проговорил Валгус. — Живем, друг!
Одиссей молчал. Потом заговорил снова:
— Я записываю эту мысль и присоединяю к хронометру. Как только вычислитель затребует его показания, запись включится. Все-таки полезно уметь размышлять. Прощай еще раз, Валгус…
Голос смолк, запись кончилась. Валгус уронил голову на пульт. Прошли минуты. Он вскочил.
Но «Арго»-то выходил в это пространство! Ну да, иначе Валгус не увидел бы его тогда на экране. Выходил, чтобы встретить Одиссея. Но ведь здесь и Арго всего лишь кибер. Как же он смог вернуться в надпространство?
Но ведь смог же! Где ты, логика? Ага, кажется, вот возможность: там, у себя, он заблаговременно выработал программу. Хотя бы такую: затормозиться, выполнить определенные действия и вновь, разогнавшись и включив генераторы, уйти туда. Примитивная программа.
Одиссей, правда, и такой программы сейчас в себя не заложит. У него ее нет. У него на борту пилот, и он может выполнять лишь команды пилота. Его инициатива сейчас равна нулю. Зато твоя… Валгус, Валгус, ты поглупел, бродяга. Как ты мог забыть о такой простой возможности?
— Ладно, — сказал Валгус. — Ты получишь программу, Одиссей.
Он пообедал: этим никак не следовало пренебрегать, на шлюпке придется жевать всухомятку. Вот не подумали устроить, чтобы и на ней был обед… Привычно ворча — а это означало, что он наконец-то приходит в норму, — Валгус извлек из всех аппаратов сделанные ими записи.
— Это тебе не пригодится, старик, — сказал он.
Все записи он перенес в шлюпку и аккуратно уложил. Забрал бритву, зубную щетку, фотографию с переборки и все остальное, что никак не могло пригодиться Одиссею. Вынул кристалл, на котором записывались их разговоры. Это — специально для ТД.
Затем Валгус попотел с контрольной автоматикой, проверяя системы и устройства корабля, пока не убедился, что все работает на совесть. Валгус закрепил в нормальном положении выключатель, снимавший с Одиссея ответственность за человека: человека больше не будет.