1
Колин медленно повернул ключ влево и выключил ретаймер. С закрытыми глазами еще посидел в машине, но заколотившееся во внезапном приступе гнева сердце все не унималось. Тогда он вылез из хронокара и уселся прямо на землю.
Несколько минут он глядел прямо перед собой, ничего не видя и стараясь успокоиться. Слева, издалека, донеслось тяжелое пыхтенье, и Колин автоматически отметил, что в зарослях у воды появились гадрозавры — здоровенные и лишенные привлекательности ящеры. Но утконосые пожиратели камыша Колина пока не интересовали. Ему был нужен Юра. Юры-то как раз и не было.
Итак, куда он мог деваться?
К решению этой задачи Колин попытался было привлечь теорию вероятностей, но не успел. Вместо этого он встрепенулся и повернул голову. Из лесу донеслось что-то напоминающее мелодию. Хотя мелодией донесшиеся колебания воздуха можно было назвать лишь с большой натяжкой. С колоссальной!
«Певец, — презрительно подумал Колин. — Бездельник!»
Он поднялся на ноги. Звуки приближались. Колин расставил ноги пошире и уперся кулаками в бока. Он наклонил голову и саркастически усмехнулся. В такой позе Колин продолжал дожидаться. Уже стало возможным различить не только напев, но даже и слова. Ну, подожди, исполнитель…
А певец уже показался из-за араукарий. На плече его висела сумка с батареями. Пальцы дергали воображаемые струны. Ему было весело.
В следующий момент Юра увидел Колина. По телу юнца прошло волнообразное движение. Ноги дернули его назад, подчинившись первому импульсу — удрать. Верхняя же часть туловища и голова остались на месте: умом парень понимал, что сбежать не удастся.
Теперь мальчишка приближался куда медленнее, чем раньше. Он шел, старательно изображая беззаботность. Даже опять запел.
— А вот, — пел Юра, — вот высокие деревья, хотя, может быть, они и не деревья. И большое желтое солнце. Как тепло здесь! А вот стоит Колин, великий хронофизик. Он нахмурен, Колин. Он разгневан. Что он скажет мне, Колин? Что он сделает?..
— Это ты сейчас узнаешь, — сумрачно произнес Колин. — Не скажешь ли ты мне, великий артист, кто сжег рест у хронокара?
— Кто сжег рест у хронокара? — запел Юра, остановившись в десяти шагах от Колина и не проявляя ни малейшего желания приблизиться. — Откуда я знаю, кто сжег? Может быть, Лина… Или Нина. Или Зоя… Не подходи, ты! — Последние слова солист произнес скороговоркой.
Колин поморщился.
— Лучше не сваливать на девушек. Целесообразнее всегда сознаться самому.
— Что я могу сделать, — жалобно сказал Юра, — если я и в самом деле не знаю, кто сжег рест? Как будто я не умею водить хронокар. — Глаза его теперь излучали чувство оскорбленного достоинства. — А раз я умею — ведь умею же, а? — то, значит, я и не мог сжечь рест. Как ты думаешь?
Он сделал паузу. Колин стоял все в той же позе, не предвещавшей ничего хорошего. Юра вздохнул.
— Однако, я готов облегчить твое положение, о почтенный руководитель. Своими руками сменю рест. Пусть! Мне всегда достается чинить то, что ломают другие. Я сменю рест. — При этих словах на лице его появилось выражение высокого и спокойного благородства. — А посуду зато пусть вымоет Ван Сайези.
Колин вздохнул. Легкомыслие плюс отсутствие мужества — вот Юра. Как хорошо было бы в экспедиции, если бы не он со своими выходками! Совершенно пропадает рабочее настроение…
— Небольшое удовольствие — быть твоим начальником, — сказал Колин, сурово глядя на юнца. — Но можешь быть уверен, я все это учту при составлении отчета.
— Так я иду, — торопливо сказал Юра. — Где у нас запасные ресты?
— Каждый участник экспедиции обязан знать это на память, — стараясь сохранить спокойствие, раздельно произнес Колин. — Знать так, чтобы, если даже тебя разбудят среди ночи, ответить, ни на секунду не задумываясь: «Запасные ресты хранятся в левой верхней секции багажника». Человек, не знающий этого, не может участвовать в экспедиции, направляющейся в минус-время, в глубокое прошлое Земли. Ты понял?
— А конечно, все ясно, — сказал Юра и побежал к хронокару, подпрыгивая и делая по три шага одной и той же ногой.
Колин покачал головой. Затем он повернулся и неторопливо направился ко второй позиции, где еще утром стоял хронокар Сизова. Присел на поваленный ствол и задумался.
Когда дела в экспедиции идут на лад, можно порой расслабиться на несколько минут и посидеть вот так, ощущая, как течет, слыша, как журчит уплывающее время. Как нигде, это чувствуется здесь, в глубоком минус-времени, в далеком, ох каком же далеком прошлом Земли! Иногда становится немного не по себе при мысли о тех миллионах лет, что отделяют экспедицию от привычной и удобной современности. Но место хронофизика — в минусе.
Точнее, в одной из шахт времени. Там, где погружаться в прошлое легче, потому что плотность времени ниже, чем в других местах. В шахте номер два, на уровне мезозоя, и находилась сейчас эта группа экспедиции. В состав ее входили и зоологи, и палеоботаники, и радиофизик, и химик, и астроном, и, конечно, хронофизики. И еще входил Юра, который, по существу, еще не был никем, хотя и именовался лаборантом, и который очень хотел кем-нибудь стать.
«Однако вряд ли это ему удастся, — не без злорадства подумал Колин. — Одного желания мало, нужен характер. А характера нет. И потом, Юра не занимается наукой. Он играет в нее. И, как всякий ребенок, ломает игрушки».
Как говорится, не было печали…
Хорошо, что других Юрок в экспедиции нет. Ни в той группе, которая сейчас в силлуре занимается трилобитами, их расцветом и гибелью, свободно передвигаясь в своем хронокаре на миллионы лет; ни в группе Рейниса — Игошина в архее, у колыбели жизни, а тем более — в обеих группах верхних уровней.
Верхним группам особенно тяжело: каждая из них состоит всего из одного человека. Петька и Тер. И тот и другой — один на все окрестные миллионы лет. Случись что-нибудь — и не поможет ни прошлое, ни будущее.
Опять он тут?
Юра и в самом деле показался из-за хронокара и приблизился, все так же пританцовывая. Губы его изображали торжествующую улыбку.
«Ну ладно, — подумал Колин. — Ну сменил рест. Все в порядке, пускай. И все равно безобразие!»
Хорошо, что хоть нет Сизова с его вечной язвительностью. Сизов ушел на рассвете, и сейчас его машина уже приближается к современности. Там он проведет профилактику, оттуда привезет энергию…
Поспешным движением Колин зажал уши. Это был не ящер, это Юра испустил свой боевой клич.
— Довольно, — брюзгливо сказал Колин. — Я уже все понял.
— Вовсе нет, — ухмыляясь, ответил Юра. — У меня вопрос к начальнику.
— Ну?
— Не ответит ли высокочтимый руководитель, на каком, собственно, основании он принимает участие в столь ответственной экспедиции?
Колин сморщился. Опять шуточки…
— Ведь тот, кто не знает, где хранятся запасные ресты, не имеет права участвовать в экспедиции, правда? Цитирую по собранию высказываний почтенного главы…
— Ну?
— Так вот, высокий руководитель не знает. Они вовсе не хранятся в левой верхней секции багажника. Там вообще ничего не хранится. Секция пуста. Рест лежал в верхней секции, над дверью. Если бы не я с присущим мне инстинктом следопыта, предводителю пришлось бы долго искать…
— Да подожди ты, — сказал Колин, досадливо морщась. — Какая еще секция над дверью? Там никаких рестов никогда не было. Весь пакет лежит там, где я сказал.
— Может быть. Только там не было никакого пакета. И нигде не было. Только один рест. Там, где сказал я!
Колин сердито пробормотал что-то, поднялся, тщательно отряхнул брюки.
— Вот я тебе сейчас покажу…
Он широко зашагал к хронокару, рывком откинул дверь. Сейчас он вытащит из шкафчика плоский пакет, залитый для безопасности черной вязкой массой, ткнет молокососа носом в ресты и скажет… И скажет… И…