— Таким образом, мне не остается ничего иного, как только задавать вопросы. Я хотел бы знать: ваша неумирающая любовь к Манни — это материнская привязанность или это роковая страсть женщины?

Она вдруг рассмеялась, и у меня мелькнула мысль, не подействовала ли на нее смесь мартини с кьянти.

— Можете ли вы представить себе Манни в порыве неистовой страсти? — сквозь смех спросила она.

— Пожалуй, нет, — признался я. — Его очки тут же запотеют, да он просто побоится заниматься любовью с кем-то из своих сослуживцев... — Не меняя легкомысленного тона, я продолжил свои расспросы:

— Знал ли Карлайл, что у него рак?

Карен моментально перестала смеяться.

— Я.., я не знаю.

— Но кто-то ведь знал наверняка?

— Не думаю. То, что у него могла быть эта болезнь, считалось величайшим секретом. Каким же образом вы узнали? — с недоумением проговорила она.

— Это не важно. Кто из врачей его наблюдал?

— Доктор Поулс. Но какое отношение к Гейл имеет все это?

— Никакого, очевидно. — Я слегка пожал плечами. — Всего лишь мое патологическое любопытство. Так что забудьте об этом. Полагаю, вы правы: Лестер Фосс не был любовником Гейл.

— Вы говорили с ним?

Ее голубые глаза снова смотрели настороженно. Выпитое вино не оказало на нее никакого влияния.

— Сегодня утром. — Я кивнул. — Приятный малый.

— Я встречалась с ним в доме Ллойда, когда бывала там с Манни. Мое мнение совпадает с вашим... Он держался с Гейл скорее как старший брат, понимаете?

Карен раскрыла сумочку, достала помаду и маленькое зеркальце, но, прежде чем привести себя в порядок, вновь с подозрением глянула на меня:

— Вы ведь поили меня не для этого пустого разговора?

— Верно, Карен.

— Не могли бы вы задать этот самый главный вопрос сейчас? Я зарабатываю себе на жизнь на студии, а сейчас уже почти три...

— Манни всячески мешает мне, не так ли? Помедлив, она осторожно положила сумочку на стол.

— Не понимаю, о чем вы?

— Он смертельно боится Джо Рейзера. Ну, это понятно. Но точно так же он боится меня. Я хочу знать причину, — Я думаю, все это плод вашей фантазии! — бросила она. — Я вам и прежде говорила: вы не сможете справиться с заданием, а Манни окажется виноватым во всем.

— Брайн! — Я осуждающе покачал головой. — Девушка с ласковыми голубыми глазами, вы знаете, как трудно быть убедительным лгуном? А у вас это здорово получается. Никто не знает, когда вы говорите правду, а когда врете.

— Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, но мне явно не нравится ваш тон. — Карен снова схватила сумочку. — Честное слово, пора возвращаться на работу...

Я подал знак, чтобы принесли счет.

— А как вы относитесь к тому, чтобы поужинать со мной? — без особой надежды спросил я.

— Существует какое-то слово, которое к вам очень подходит, вот только никак не могу его вспомнить. — Она задумалась. — “Ненасытный” мне представляется не совсем точным определением. Давайте договоримся с вами, Холман. В первый же вечер по окончании того расследования, которого желает Рейзер, я пообедаю с вами. А он тем временем будет поздравлять Манни. Подходит?

— Человек так может и состариться в ожидании. — Я разочарованно улыбнулся.

— Только не вы, Холман. — Ее ответная улыбка была определенно издевательской. — Секс и напористость сохранят вас молодым.

Я закончил свой рассказ. Доктор Поулз несколько минут сидел молча, шумно втягивая носом воздух, словно принюхиваясь ко мне.

— Я понимаю беспокойство студии, мистер Холман, — прервал наконец он тишину. — Но, с этической точки зрения, не уверен, что имею право отвечать на ваши вопросы, — заключил он вежливо.

— Ллойд Карлайл умер, — торопливо пояснил я, — погиб в автокатастрофе, свидетелей которой нет. Если он знал, что у него рак, если ему сказали об этом как раз накануне происшествия?.. — Я не стал заканчивать фразу, давая доктору возможность немного подумать. — Представьте на минуту, что подобная информация станет достоянием какого-нибудь репортера, а, Поулс?

— Я понимаю, что вы имеете в виду, мистер Холман. — По его глазам было видно, что вопрос этики был разрешен, он даже почти улыбнулся мне. — Безусловно, это важно. В таком случае позвольте мне заявить, что никакого рака у него не было. Результаты биопсии не оставляют никаких сомнений. Действительно, опухоль была, но не злокачественная.

— Вы сами сообщили ему эту приятную новость? — спросил я на всякий случай.

— Непосредственно нет. Результаты обследования были получены во второй половине дня. Медсестра не сумела связаться с мистером Карлайлом по телефону. Естественно, я понимал, что он с нетерпением ждет вестей от меня, поэтому написал ему записку и послал с нарочным на студию. — Доктор медленно покачал головой. — Ирония судьбы, мистер Холман! Человеку как бы заново дарована жизнь, а на следующее утро он погибает в автомобильной катастрофе!

— Да, — прошептал я, потому что ничего другого не мог сказать.

— Похороны должны состояться завтра, как я понял? — угрюмо произнес Поулс. — Я непременно буду, отдам последний долг.

Я поднялся со стула:

— Еще раз благодарю вас, доктор.

— Рад, что сумел предотвратить слухи или сплетни, которые так быстро распространяются. — На этот раз он улыбнулся по-доброму. — Меня многое восхищало в Ллойде Карлайле, мистер Холман. А одно больше всего: он делал открыто то, что многие мужчины хотели бы делать тайком, но у них и на это не хватало смелости. — Его улыбка стала еще шире, когда он заметил удивленное выражение моих глаз. — Известно, что даже немолодые медики, вроде меня, восхищаются женским телом. Причем не из-за идеального строения их скелета. До свидания, мистер Холман.

Было около пяти, когда я вышел из кабинета врача на Вилшир-бульваре и направился в Западный Голливуд.

Пришло время, сказал я себе, серьезно поговорить с Джастином Годфри. Даже если придется расквасить ему нос, я все равно посмотрю на предсмертную записку его сестры. Я не сомневался, что сумею хорошенько его напугать и он будет держать язык за зубами о некоторых подробностях, которые я узнал о смерти Гейл.

Входная дверь в его квартиру, расположенную на двух этажах, распахнулась тотчас же, как я позвонил. Но открыл ее не Джастин: вместо него я увидел крепко сбитого парня. Он был одет в футболку и джинсы и, если не считать толстого брюха, казался просто мускулистым здоровяком. В руке он держал откупоренную банку пива. Его маленькие глазки глядели на меня весьма неприязненно. Возможно, парень подумал, что я явился отнять у него пиво.

— Да-а? — протянул он не слишком вежливо.

— Джастин Годфри дома? — спросил я.

— Кому он понадобился?

— Рику Холману.

Он хлебнул из банки, вытер локтем струйку пива, побежавшую по подбородку.

— Да, он дома, — буркнул парень.

Я прошел мимо него в гостиную, там никого не оказалось, затем обернулся — как раз вовремя, чтобы увидеть, как он запер дверь и опустил ключ в карман.

— Это что — игра? — поинтересовался я. — Он прячется где-то в чулане?

Тип снова поднес банку ко рту, и я наблюдал, как прыгал его кадык, пока он приканчивал банку. Затем он небрежно швырнул ее в противоположный угол комнаты и опять использовал тыльную сторону ладони вместо салфетки.

— Знаете, Холман, я рад, что вы пришли! — Его глазки плотоядно блеснули, когда он оценивающе осмотрел меня, как хозяин мясной лавки, прикидывающий, сколько бифштексов получится из облюбованного им куска мяса. — Очень рад! Видать, Марвин догадливее вас!

— Очевидно, речь идет о моем старом приятеле Марвине... Марвине... — начал я.

— Марвине Лукасе. Он велел мне сообщить вам его имя, чтобы вы его хорошо запомнили. — Парень медленно покачал головой. — Марвин считает, что, хотя вчера он велел вам оставить в покое Годфри, но вы тупица и вам трудно что-либо втолковать. Поэтому он сказал мне: “Лу, задержись немного в квартире Годфри. Если этот Холман заявится, пригласи его войти, а потом просто дай ему хороший урок, чтобы он запомнил: когда Марвин Лукас что-то говорит, он не шутит!” Поэтому, — парень вытер руки о свитер и выжидательною посмотрел на меня, — сейчас я намерен этим заняться.