Я молча согласился.

— Вот именно. Так что начинание Вадоса имело принципиально важное значение для успеха дела. Местные никогда не смогли бы создать Сьюдад-де-Вадос, каким вы его видите сегодня, без помощи извне. Поверьте мне. Однако несколько лет назад возникли некоторые непредвиденные осложнения.

Энжерс перевел дыхание и продолжил:

— Жители деревень и глухих селений из глубинки углядели, конечно, новый город, растущий у них под носом, и решили удобно устроиться в нем. Сами понимаете — отчего не урвать кусок сладкого пирога? Но попробуйте объяснить темному, необразованному крестьянину-индейцу, что к чему. И, прежде чем нам удалось наконец приостановить их переселение, сюда лавиной двинулись многочисленные семейства не только из Вест-Индии, но, господь мне свидетель, даже с Гавай! Люди, которые имеют на это не больше прав, чем, скажем… лапландцы! Вы, возможно, заметили уже неприятные последствия этого явления: поселки барачного типа, возникшие в непосредственной близости от города, заселенные ленивой, инертной массой неграмотных чумазых тунеядцев, — прямо-таки рассадник болезней и эпидемий. Пользы от них городу — никакой. Но каждый в свою очередь желает поживиться за счет города.

Рассказывая, Энжерс заметно разволновался, на лбу его выступили капельки пота.

— Однако в какой мере, мистер Энжерс, это относится к предложенной мне работе? — вставил я.

Он немного успокоился и, вспомнив о сигарете, стряхнул пепел.

— Может ли нам, гражданам Вадоса, нравиться такое положение? Мы оказали городу неоценимую помощь и хотим уважения к нашим правам. Мы не хотим видеть наш город загаженным. Несколько месяцев назад ситуация резко обострилась и стало очевидно, что следует предпринять энергичные, действенные меры. Диас, министр, в ведении которого находится муниципалитет, хотел, чтобы этот новый приток населения влился в город. Я тотчас же объяснил ему нелепость всей затеи: местные жители — слишком темная крестьянская масса, чтобы стать горожанами. Но Диаса трудно переубедить. Он сам той же породы. Иногда я сомневаюсь, действительно ли он превосходит тех, кто живет в этих бараках, или просто хитрее и оборотистее их. Трудно даже представить себе двух более разных людей, чем Диас и наш президент — личность высокообразованная и интеллигентная. Думаю, что Диас и стал незаменим для Вадоса именно как человек из народа. Вы поняли мою мысль?

Я ничего не ответил.

— В конечном счете президент все же учел мнение своих сограждан, — продолжал Энжерс. — В данном случае нельзя было ограничиться лишь административными мерами. Но Вадос одной рукой дает, а другой — берет. Диаса же поддерживают национальные меньшинства. Был найден компромисс: ликвидировать «позорные пятна» Вадоса, а их обитателей вытеснить из города. На это, мистер Хаклют, вам и выделяют четыре миллиона доларо. Уверен, при ваших способностях вы поможете нам найти наиболее оптимальное решение.

Он снова одарил меня своей холодной улыбкой. Я же молча старался переварить услышанное.

Обычно, когда интересовались моей профессией, я приводил ставшее уже банальным сравнение системы городского транспорта с системой кровообращения. Но я никогда не предполагал, что сам когда-нибудь стану играть в ней роль лейкоцитов, борющихся с возбудителем социальной болезни. Однако идея сама по себе казалась разумной. Можно попробовать.

Об этом я и сказал Энжерсу, который, притушив сигарету, одобрительно кивнул.

— Я был уверен в вас, мистер Хаклют. Теперь мне следует познакомить вас с государственными служащими, с которыми вам помимо меня придется сотрудничать, в частности с шефом полиции О'Рурком, сеньором Сейксасом из финансового управления и кое-кем из административно-планового отдела. Но прежде чем мы перейдем к делу, меня попросили обратить ваше особое внимание на один важный момент: ваша позиция в данном вопросе должна быть совершенно беспристрастной.

Иногда вам, возможно, придется столкнуться с нашей горячностью, порой и я сам бываю несколько вспыльчив… Что и говорить, все мы не можем не принимать эту историю близко к сердцу. Мы пригласили именно вас не только потому, что вы большой специалист, но еще и потому, что вы никогда прежде не бывали в Агуасуле. Лиц, заинтересованных в решении проблемы, это должно удовлетворить, и нам легче будет выбить почву из-под ног противников, ссылаясь на объективность оценки нейтрального и незаинтересованного специалиста.

— Именно поэтому, — вставил я, — вы и вызвали иностранного специалиста, а не поручили задачу местному транспортному управлению?

Энжерс немного смутился.

— Да, верно, — несколько резко ответил он. — Итак, после того как мы немного прояснили ситуацию, скажите мне, в какой помощи вы нуждаетесь и какое содействие в работе вам требуется?

Из внутреннего кармана я достал список, отпечатанный еще во Флориде.

— Здесь указано самое необходимое, — сказал я и снова закурил сигарету.

Энжерс углубился в изучение моего листка.

Я перечислил там лишь то, что пришло мне в голову при самом поверхностном ознакомлении с заданием, но все же список выглядел довольно внушительно. Он включал круглосуточное предоставление автомашины, специальное удостоверение, подтверждающее широкие полномочия, кабинет в транспортном управлении, пользование ЭВМ типа «Максиак», секретаря, в совершенстве владеющего английским и испанским языками, группу квалифицированных статистиков. Мне также была нужна подробная смета расходов нескольких крупных строительных объектов, законченных в последнее время в Агуасуле, в том числе стоимость кубометра стройматериалов и средние ставки рабочих, занимающихся сносом зданий и расчисткой территории. Здесь я был особенно предусмотрителен с тех пор, как в начале своей карьеры разработал прекрасный проект стоимостью в шестнадцать тысяч австралийских фунтов, который по завершении строительных работ обошелся вчетверо дороже. Немаловажным моментом был для меня также и перевод на английский всех постановлений, инструкций и предписаний, касающихся строительства в Агуасуле.

Очевидно, мой список произвел на Энжерса благоприятное впечатление. Его натянутость исчезла, и, закончив обсуждение деталей, он одарил меня, надо думать, сердечнейшей из своих улыбок.

— Я уже понял, мистер Хаклют, что сотрудничество с вами доставит мне удовольствие, — доверительным тоном сказал он. — Вы человек, у которого есть свой стиль работы, мы умеем это ценить. Думаю, мне не надо еще раз просить вас занять в данном вопросе правильную позицию. И я хочу надеяться, что к подобного рода вещам у нас с вами одинаковое отношение.

Я не нашелся, что на все это ответить. К счастью, взглянув на часы, Энжерс поднялся из-за стола.

— Скоро время обеда, — повеселевшим голосом заметил он. — Не составите ли вы мне компанию? Мы могли бы поесть на площади. Сегодня прекрасный день.

Мы пошли в ресторанчик, раскинутый в сквере посреди площади. Двадцать столиков и передвижная кухня, которая с непостижимой быстротой появлялась в часы обеда и ужина в дни, когда не обещали плохой погоды. Позднее я узнал, что это был самый дорогой ресторан в городе. Сидеть там было довольно приятно, если, конечно, не обращать внимания на неотступно следящие за тобой любопытные глаза служащих, которые в обеденный перерыв приходят на площадь, чтобы, расположившись на скамейке, съесть свою тортилью [маисовая лепешка, заменяющая хлеб (исп.)] с фасолью.

Мы приступили уже ко второму, когда мое внимание привлекло оживление возле Дворца правосудия, который, как я уже говорил, выходил на Пласа-дель-Норте. Высокий респектабельного вида мужчина лет сорока в окружении почитателей и зевак не спеша спускался по широкой лестнице. Он что-то сказал шоферу подкатившего к нему черного лимузина, пересек площадь и направился в нашу сторону. Поспешность, с какой бросились к нему официанты, когда он вместе с тремя спутниками занял столик неподалеку от нас, граничила с подобострастием.

— Кто это? — спросил я у Энжерса.

— О, это один из самых уважаемых наших граждан! Извините, мне надо выяснить, чем закончилось дело. Хотя результаты можно было предвидеть заранее.