— Ты думаешь?

— Посмотрел бы я на тебя на моем месте. Так вот, на вокзал я и соваться не стал, от телеграфа за угол — и в Управу, сдаваться. Чин чином, под протокол, чтобы втихаря не выдали... за наличные.

— Ты и впрямь решил, что твой Вартан — и царь, и бог. Да кто с ними из людей в чинах связываться станет?

— Фамилий не знаю, врать не буду. Но держали в тюрьме «на тройниках», как положено. Однако не успел оглянуться — перевод в психушку, кругом санитарские морды со «скатками». Контроля никакого! В любую минуту может случиться...

* * *

— Что, Павел Михайлович? Сенсации не получилось?

Лейтенант Родюков возник незаметно и, как всегда, вовремя. Поводов для этого было предостаточно. Невысокий, начавший лысеть, с мелкими чертами лица, густо усыпанный веснушками, впечатление он производил приятное и на первый взгляд казался простецом. Это импонировало, и не только коллегам. Умение по душам поговорить с кем угодно уже не раз сослужило лейтенанту неплохую службу. Постоянно накапливался опыт, вырабатывался профессионализм.

* * *

Но, как ядовито заметил однажды Строкач лейтенанту, уж очень постепенно.

— Да, Игорь, пока что без шумных разоблачений. Но на Гуся я всерьез и не ставил. При его уме, уравновешенности и полной сосредоточенности на своем деле, не с руки ему возиться с чужими девицами.

— Даже с женой своего охранника?

— Ну, положим, Игорь, не своего. Владимир Евгеньевич и собственноручно вполне охраняется, Да и рэкетиры его не трогают, хотя за концерт, думаю, получает он не меньше исполнителя. И на здоровье. Не мне судить о вокальных дарованиях Сероусова, но организовать певцу рекламу, расчистить дорогу и сделать имя — талант не меньший. Но если бы только Сероусов! Своих овечек товарищ Гусь стрижет исправно.

— Хорош!

— Неплох. А если и плох, то лишь с сугубо пролетарской точки зрения. Кстати, алиби у него солидное.

— И что за свидетелей он нашел?

— Не то слово, Игорь, — это они его отыскали. Из тех, кто на таких концертах бывает по долгу службы.

— Никак коллег где-то Гусь выкопал?

— Бери выше. Вот, познакомься: показания капитана спецслужбы Чеховца. Отсюда: «Гуся я знаю давно, по моей просьбе он...»

— Да, не слабо.

— То-то. Кстати, где и когда они с Гусем познакомились, Чеховцов отвечать отказался, сославшись на профессиональные секреты, и посоветовал мне этот вопрос замять. Заверил, что Гусь все второе отделение просидел рядом, это может подтвердить и супруга капитана.

— Допрашивали?

— Ты и допросишь. Думаю, это уже не принципиально. Повестку на завтра на девять я Чеховцовой передал с мужем. Эти — точны.

— Считаете, нужно?

— Сейчас все годится.

* * *

Разговор с отчимом Кроновой Строкач взял на себя. Асин помаячил на пороге и, нетвердо ступая, приблизился к столу майора. Сел на стул — и словно растекся на нем.

— Глубоко сочувствую вам, Илья Ефимович. Признаюсь, навидался я в своей жизни смертей, но всякий раз особенно тяжело, когда гибнут молодые, красивые.

— Спрашивайте, ведь за этим вызывали?

— Да, разумеется. Меня интересует последний день вашей падчерицы. Начнем с вечера, с концерта — непосредственно перед убийством.

— Я Нину дочерью считал, и слова такого — «падчерица» — у нас сроду не водилось. Любил я ее. С матерью Нины познакомился по объявлению, специально искал, чтобы с ребенком. Своих детей Бог не дал. Тряслись над ней, пылинки сдували. Только повзрослела она, все переменилось. А уж когда с Сашей разошлись... Жила с кем-то там... не знаю, только дома не часто ночевала. Ну, думаю, солидный мужчина — одеваться Нина стала так, что мы при всем желании не смогли бы ее так баловать. И деньги легко бросала, не жалела, так что иной раз у нас на такси сотенную стреляла. А порой она нам пыталась сунуть, и много, да мы не брали. Кавалер ее, видно, не скупился. Но и конфликты у них тоже, случалось, бывали. Плакала так, что душу рвала. Изнервничалась вконец, таблетки пошли, как-то пузырек нашатыря я у нее заметил. Это в ее годы сознание терять! А на концерте во Дворце она и вовсе была не в себе. Я как увидел ее, сразу понял: что-то здесь не то. Она и вообще в такие места не ходок, не говоря уже о том, чтобы за билетами толкаться. Хотя, может, из любопытства: Веню мы знали мальчиком, жили на соседних улицах. Они с Ниной учились в параллельных классах. Только он после восьмого в училище ушел...

— Давайте начнем все-таки с последней встречи.

— С Ниной? Ну да, да, конечно... Да что встреча? Я поразился, когда Нину увидел. Вернее, это она меня высмотрела, помахала рукой. Я почему-то сразу встревожился. Оставил своего парнишку на пульте, подошел, она попросила за кулисы проводить. Я спорить не стал — она всегда сама свой выбор делала. Там я и Сашу заметил — волком смотрит. А с чего ему радоваться? Больно мне стало. А знал бы, что к гибели идет...

— Для нас очень важно то, что вы говорите. Тот, кто убил, — опасная, кровожадная тварь, его необходимо немедленно остановить.

— Да, я знаю, он и Ежика убил. В общем, отделение началось, я проверил — все на месте, оставил осветителя и спустился к уборной Сероусова. Почему-то хотелось еще раз взглянуть на Нину.

— Как долго вы устанавливали свет?

— Да минут десять, не больше. После третьего номера я уже и спустился. Честно говоря, работа шла кое-как. Еще издали, с лестницы, увидел Ежика, он шел не к сцене, а в глубь служебного коридора. Подумал: ох, и влетит ему. Сероусов не спустит, что с поста ушел. Ежик тоже это знал. Ну, значит, спустился я это с лестницы, за угол заглянул — вижу, Саша здесь, дверь гримуборной подпирает. Ага, думаю, сменялись, а почему тогда Ежик не на сцену пошел?

— А что, у Кронова был ключ от уборной Сероусова?

— Как будто нет. Хотя — кто его знает? Замки у нас ни к черту, ключи гуляют, да никто за этим нынче и не смотрит. Гастролеры все с охраной, начхать им на замки.

— Он там все время находился?

— Бог его ведает. Заметил меня, рукой махнул. Ну, мне не по себе стало. Виновата Нина была перед Сашей, что поделаешь. Простой парень, не всем же деньги мешками грести.

— А что, Кронов зарабатывал мало?

— Раньше — немного. Здесь получше, но в пределах.

— То есть?

— Ну, далеко ему было до тех, кто на сцене.

— Так что все-таки делал Кронов у дверей уборной Сероусова?

— Вы это на Сашку грешите? Бросьте. Чего быть не может, того не может. Он Нину по-настоящему любил...

* * *

Тусклого света круглосуточно горевших над дверями камер ламп как раз хватало, чтобы видеть узоры трещин и натеки грубо заглаженного бетона. Здесь бессонная мысль и память — единственные доступные развлечения. Они же и боль, и тоска. Всякие желания подавлялись еще в первые дни, кроме желания выжить или покинуть гостеприимную лечебницу, что в конечном счете — одно и то же.

Большинство оказавшихся здесь совершили преступления против личности. Попадались такие монстры, что ставили в тупик и следствие. Вопрос стоял не об их нормальности, а скорее, о том, действительно ли принадлежат эти существа к роду Ноmo sapiens.

Над нежеланием Кронова «косить» под психопата или «вялого» шизика многие искренне потешались. Может, он и в самом деле рехнулся с этой своей нормальностью? Убийство двух человек, заранее спланированное и с отягчающими обстоятельствами — верная «стенка». Заверения Кронова в своей невиновности мало кого интересовали и могли вызвать разве что кривую ухмылку.

— Ты мне лапшу можешь не вешать. Ну, не «мочил», не «мочил», отстань от меня. Да я бы всех отсюда повыпускал. Валите, мальчики, гуляйте. И девочки. Эх, какие девчонки здесь чалятся! Умереть и не встать! Я здесь уже четвертый раз, а все не «обвенчают» никак.

Длинный, тощий, с выпирающими мослами, Гриша Чигирин лежал на спине, вытянувшись, как покойник, и умудрялся не разжимая тонких бескровных губ отправлять слова строго по назначению. Сказывалась богатая практика. Число Гришиных возвращений в лечебницу не шло ни в какое сравнение с количеством обычных тюрем, где он успел погостить. Раньше Гриша спокойно мотал отмеренные сроки, не балуя следствие откровенностью и сознаваясь в содеянном лишь после долгих препирательств, загнанный в тупик. Однако в последний раз старуха, которую он пытался ограбить, неожиданно подняла такой крик, что Грише пришлось призвать ее к порядку.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: