На миг их взгляды встретились, и Кэсси невольно погрузилась в темные глубины его глаз, не в силах устоять перед знакомой улыбкой. Прошлое с внезапной силой ожило в ее памяти, и она снова увидела себя в объятиях Луиджи, вспомнила, как им было хорошо и весело вместе.

На лестнице послышался голос матери, и улыбка в глазах Луиджи тотчас потухла, на его лице отразилось легкое раздражение. Он не двинулся с места, а Кэсси подхватила свой чемодан и вошла в комнату. Закрыв за собой дверь, она с глубоким вздохом прислонилась к ней спиной.

Луиджи, оказывается, до сих пор имеет над ней гипнотическую власть и способен причинить ей настоящую боль. Кэсси вдруг ужасно обрадовалась, что Джордан находится здесь и что само его присутствие мощной стеной отгораживает ее от теперешней ситуации. Сегодня вечером они все увидят, что она действительно помолвлена с Джорданом Рисом, человеком динамичным и жестким, который не даст ее в обиду. Он совершенно прав, она пока что не очень старалась сыграть свою роль.

Спустившись вниз, она увидела, что отец сидит в одиночестве. На ее вопрос, где мать и Луиджи, он лишь пожал плечами.

– Наверно, прогуливаются в саду, – безразлично ответил он. – Сдается мне, что твой приезд и неожиданное зрелище громадного обручального кольца произвели на них весьма удручающее впечатление.

Бросив на него быстрый взгляд, Кэсси заметила на его лице промельк знакомой лукавой усмешки.

– Тебя это не волнует, папа? – тихо сказала она, впервые заговорив о том, о чем раньше спросить не осмеливалась. – Она ведь твоя жена.

– А ты моя дочь! – ровным голосом произнес он, гладя ей прямо в глаза, впервые сбросив с себя маску безразличия. – Считается, что актеры весьма эмоциональная публика, хотя, по-моему, все это не что иное, как игра. Мы слишком эксплуатируем наши чувства на сцене, так что на реальную жизнь их остается не так уж много. Тем не менее кое-какие чувства все же теплятся, поэтому я испытал большое удовлетворение, увидев тебя сегодня с Джорданом Рисом. Он как нельзя лучше подходит тебе, не то что этот сладкоглазый итальянец. Ты совершенно не такая, как твоя мать, Кассандра. Тебе нужен человек, который окружит тебя заботой и возьмет на себя ответственность за твою жизнь. Джордан именно таков, дорогая. Не стоит стремиться к тому, что может стать для тебя самой большой ошибкой. Он вновь уткнулся в газету, явно довольный тем, что разговор окончен. – Папа, – нетерпеливо сказала Кэсси, отнимая у него газету. – Я ведь говорила о матери и о тебе, о вас обоих!

– Я знаю Винни! – засмеялся он и добавил: – Она не любит, когда я называю ее так. Этим именем я звал ее сразу после женитьбы, а теперь она слишком важная персона. Кассандра, она всю жизнь делала то, что ей нравится. Она звезда! Тебе известно, что даже этот дом принадлежит ей? Я никогда не пытался с ней соперничать, даже в молодости. Когда этот итальянец надоест ей, она, не задумываясь, бросит его. Мне это не в новинку, сто раз видел.

– Я не понимаю тебя, – тихо сказала Кэсси.

– И не надо, дорогая, – спокойно отозвался отец. – Думай о Джордане. Кстати, он вряд ли позволит тебе думать о ком-нибудь еще, – улыбнулся он, ероша ей волосы. И сразу же она вспомнила, как совсем недавно ее волосы ерошил Джордан. Он бы, наверно, и на сцене прекрасно выступил с такими незаурядными актерскими способностями.

В эту минуту на пороге появилась ее мать, за которой с каким-то потерянным видом следовал Луиджи.

– Так, так! – с многозначительной насмешливостью воскликнула она. -Придется мне почаще наведываться сюда, чтобы знать, отчего это вы оба выгладите такими довольными. Что же вы тут замышляете, милые мои заговорщики?

– Мы всего лишь говорили о человеческой психологии, обсуждали характер кое-кого из знакомых, – с откровенным цинизмом заявил ей отец.

При этих словах в зеленых глазах Лавинии вспыхнула холодная настороженность. И Кэсси почему-то вдруг пожалела Луиджи. В нынешних обстоятельствах ему досталась весьма жалкая роль. Непонятно, зачем он вообще нужен Лавинии, ну разве только по самой банальной и очевидной причине. Кэсси снова передернуло от отвращения, после чего нужные слова пришли к ней сами собой. И она долго говорила о Джордане, чувствуя молчаливую поддержку отца, который, к ее большому облегчению и еще большему удивлению, тоже читал его книги.

Когда Кэсси вошла в гостиницу, где поселился Джордан, и огляделась по сторонам, она снова, в который раз с благодарным чувством подумала о его предусмотрительности. Как и следовало ожидать, ее мать очень удивилась, что Джордан решил остановиться в гостинице, а не в их доме, но он без труда отмел ее подозрения.

– Этот день принадлежит Кэсси, и это ее дом, – сказал он, с улыбкой глядя на Кэсси, которая волей-неволей вновь очутилась в его объятиях, едва он опять ступил на порог. – Вы ведь не часто видитесь друг с другом. Это даст вам возможность спокойно обсудить все без меня. Она сможет без помех рассказать, какой я хороший.

Эта тонкая шпилька, как заметила Кэсси, не слишком понравилась ее матери, но Лавиния с заученно страдальческой улыбкой сделала вид, будто ее это ничуть не задело. Луиджи был очень внимателен и бросал сердитые взгляды на Джордана, спокойно обнимавшего одной рукой Кэсси, а она очень к месту! – то и дело краснела под устремленными на них обоих пристальными взглядами.

Однако здесь все было как-то иначе. Гостиница оказалась довольно большой. К тому же она пользовалась немалой популярностью, особенно по пятницам, когда устраивались танцевальные вечера. Джордан заказал столик в глубине зала и усадил Кэсси прямо у стены, а сам сел рядом, отгородив ее от Луиджи и от матери. Отец оказался прямо напротив. Все было продумано и проделано с такой тщательностью и так ловко, что, если бы не внезапное и совершенно необъяснимое озарение, Кэсси никогда бы ни о чем не догадалась. Больше никому из присутствующих, видимо, и в голову не пришло, что их расположили в соответствии с определенным замыслом, как фигуры на шахматной доске.

За ужином Джордан почти никому не давал слова сказать, и Кэсси уже самонадеянно решила, что все позади, как вдруг Луиджи пригласил ее потанцевать.

– О, ноя… – Кэсси почувствовала, что ее охватывает паника, и тут же, словно только этого и ждала, вмешалась ее мать.

– Ну же, Кассандра! – насмешливо протянула она. – Ты ведь не собираешься просидеть весь вечер в этом углу? Вы так мило танцевали с Луиджи в тот раз, когда ты приезжала домой на летние каникулы. Помнишь? Потанцуйте, как в старые времена.

Да. Тогда-то он и сказал ей, что уезжает с ее матерью в Нью-Йорк. И именно в тот раз он попросил ее подождать, не лишать его такого шанса. Они танцевали всего один раз, после чего глаза Луиджи не видели никого, кроме Лавинии. Джордан отодвинул стул, и, выскользнув из-за стола, Кэсси вдруг почувствовала, что прошлое вновь завладевает ею.

Потребовалось немалое хладнокровие, чтобы не выдать себя, очутившись в объятиях Луиджи, и Кэсси была почти уверена, что он это знает. Он крепче прижал ее к себе, и на миг Кэсси снова очутилась в том, теперь уже неправдоподобно далеком времени: счастливая, уверенная в себе, отдающаяся этим томным черным глазам. Ей казалось, однажды она уже была здесь, танцевала в этом самом зале, она помнит, как обнимали ее эти руки и как наблюдала за ними ее мать.

Она вся напряглась и резко отстранилась от него, ожидая прочесть в его глазах веселую усмешку.

– Не успела ты приехать и войти в гостиную, как я увидел, что ты ничего не забыла, – тихо сказал он. – Когда следом за тобой вошел он, я не поверил своим глазам. Ведь мы предназначены друг для друга, сага, и ты это знаешь. Зачем же ты все это делаешь?

– Мне кажется, ты пьян, – холодно бросила Кэсси. – Я обручена с Джорданом, что же касается наших с тобой отношений, я просто не понимаю, о чем ты говоришь. Все это осталось в далеком прошлом, я тогда была очень юной и глупой. Ты был старше и мог внушить мне все что угодно. Теперь я уже взрослая, пойми!