Папа прочистил горло.

— Что?

— Ты весь день работаешь с цифрами, — продолжила я. — Почему ты не предложил мне помощь?

Папа выглядел раздраженным и неловко поерзал на стуле.

— Ты не просила.

Довольно справедливо. Но мне хотелось произнести слова, пока у меня хватало на это смелости.

Д, я рисковала домашним арестом или ещё каким-нибудь наказанием за неуважение, но мне было всё равно. Думаю, это всё кофеин в моём латте. Он сделал меня смелой.

— Можешь быть честным, пап, — произнесла я. — На самом деле ты просто не хочешь проводить со мной время.

Папа выглядел ошеломленным. Я повернулась к кактусу ещё раз. Коснулась иглы перед тем, как выйти из офиса. Он ничего не сказал, а я не заснула, как надеялась.

***

— Я хочу начать навещать Фанни Бёркен, — сказала я за ужином на следующей неделе.

— Кого?

— Леди, чей дом я мыла в ту субботу, когда была на общественном проекте, организованном Эвери, — объяснила я.

Мама кивнула.

— Зачем? — спросил Оливер.

— Потому что она старая и одинокая, компания ей не повредит, — ответила я.

Папа сидел тихо, размышлял. Он странно вел себя со мной с моего визита в его офис. Не знаю, может то, что я сказала, ранило его чувства или же заставило его встретиться с правдой лицом к лицу. Я почувствовала себя гораздо лучше после того, как сказала всё вслух, и это не задело меня так, как я ожидала. Я подумала, что просто стану очередной девчонкой с трудностями с отцом, и я нормально к этому относилась. Думаю, часть меня устала пытаться доказать, что я хорошая, поэтому я остановилась. Но я убедилась, что перехожу эту грань осторожно. Не стану чересчур грубой или неуважительной. Не могу рисковать своей тачкой. Но я решила, что просто не стану больше делиться с ними своей жизнью.

— Думаю, ты можешь навещать её, если она хочет, — наконец сказал папа.

Вот так, с папиного благословения, я стала навещать Фанни Бёркен. Знаю, звучит странно. Откуда у семнадцатилетней желание проводить время со старушкой? По правде говоря, у меня было не особенно-то много других вариантов, включающих друзей, но также мне хотелось проведать её и её лампы. И если уж начистоту, мне хотелось с кем-то поговорить. Я быстро поняла, что в ней нет ничего старушечьего. Она была резкой, остроумной и отважной.

И конкретно в этот понедельник я решила выговориться.

— Фанни, я бывшая заключенная, — начала я.

— Это фантастично! — воскликнула она. — Я тоже.

— Что, простите?

— У меня была проблема с магазинной кражей, когда мне было около тридцати, — объяснила она.

— Да вы шутите?

— Вовсе нет. Я всё тащила. Сигареты. Журналы. Подгузники. Жвачку.

— Подгузники?

— Всё это было одной сплошной ошибкой. Я была одинока и зла на своего муж.

— Так вы отправились в тюрьму? — спросила я.

— Ну, нет. Я могла бы, но вместо этого мне достались общественные работы. Кто станет засовывать милую, симпатичную штучку вроде меня в ужасную старую тюрьму? — спросила она, а потом добавила, — Сосунки.

— Фанни!

Она захихикала и налила мне чай.

— Я, кстати говоря, терпеть не могу чай, — сказала я.

— Что ж, это социальный навык, к которому нужно привыкнуть. Ты пьёшь чай, когда предлагают, и подаешь чай, когда приходят в гости.

— Это английская фишка, — заспорила я.

— Это фишка хорошей хозяйки, милочка, — ответила она. — Сахар? Молоко?

Я пожала плечами, и она добавила три кусочка сахара в мою чашку. Без молока.

— Что ж, а я действительно оказалась за решеткой, — сказала я.

— За что?

— Попытка ограбления мини-маркета с пистолетом с транквилизатором, — ответила я. — И я была под кокаином.

— Кейденс, наркотики – это плохо, — сказала она. Она не стала порицать меня за ограбление.

— Знаю. Это было лишь один раз. И не я держала тот пистолет, — я сделала глоток чая. Он был таким сладким, что у меня зубы свело.

— Так почему ты попала в неприятности? — спросила Фанни.

— Потому что я была там. И под кайфом, — ответила я.

— Боже милостивый, — произнесла она. — В тюрьме тебя били?

— Нет, но там была офицер, которая ненавидела меня до ужаса. Я перемыла много туалетов.

— Сколько ты там пробыла?

— Десять месяцев. Большую часть учебного года, — сказал я.

— Как насчет других девочек? — спросила Фанни.

— Я держалась особняком. Девицы с пирсингом и татуировками действительно наводили на меня страх, — ответила я, и Фанни рассмеялась

— Ты сказала — девицы, — усмехнулась она. — Мне нравится.

Я попыталась сделать ещё глоток. Мои зубы завопили.

— Прости, Фанни, но этот чай причиняет боль, — произнесла я, корчась.

— Что ж, никогда не слышала, чтобы так описывали чай, — сказала она.

— Мои зубы. Сахар, — объяснила я.

— Охх, — сказала она. — Другую чашку? Без сахара?

Я покачала головой. — А воды нет?

Она встала из-за стола и наполнила стакан водопроводной водой.

— Мы тут не богаты в этом доме, — сказала она. — Никакой воды из бутылок. Ни фильтрованной воды. Только это, — она поставила стакан передо мной.

— Я согласна, — ответила я, улыбнулась, и сделала глоток. — Фанни?

— Хмм?

— Как думаешь, любовь — это выбор или чувство?

— Необычный вопрос, — ответила она. — Ты влюблена в кого-то?

— Пока не знаю. Потому и спрашиваю, — ответила я.

— Тогда ладно. Думаю, любовь и то, и другое, — сказала она.

Я нахмурилась.

— Можете пояснить?

— Думаю, в самом начале – это чувство. Тебя привлекает определенный человек больше на химическом, эмоциональном уровне.

— Глубоко, — ответила я.

— О, просто подожди. Получишь больше, — сказала она, усмехнувшись. — Как только ты признаешь свою любовь к другому человеку, то наоборот, начинается настоящая работа, ведь бабочки не длятся вечность.

— Нет?

— Дорогая, если бы бабочки длились вечно, думаешь, были бы разводы, разрывы и разбитые сердца?

— Думаю, ты права, — сказала я.

— И вот тогда-то любовь из чувства становится выбором, — объясняла Фанни. — Помню тот момент в моём браке, когда я боролась с осознанием.

— Правда?

— Яро. Я вытирала мочу своего мужа с унитаза, и думала про себя, — Ладно, бабочки определённо мертвы, так что теперь, мне предстоит сделать выбор, продолжать ли любить этого мужчину.

— Это звучит так…депрессивно, — ответила я.

— Нет, это не так. Уверена, и он пришёл к тому же осознанию однажды, когда заметил, что вот так внезапно я набрала пятнадцать килограмм.

Я хихикнула.

— Люди растут и меняются. И тебе приходится выбирать, расти ли и меняться вместе. Это вовсе не значит, что чувств уже нет. Тебе просто придётся работать над ними немного усерднее.

— Как будто делаешь бабочкам искусственное дыхание? — спросила я.

— Именно. И некоторые вернутся к жизни. Но это не просто, — сказала Фанни.

— Зачем же пускаться во все тяжкие? — спросила я.

Она улыбнулась. — Ну, полагаю, тебе не нужно, если ты этого не хочешь. Некоторые люди зациклены на свиданиях всю жизнь, потому что хотят переживать любовь только как чувство. А как выбор — никогда. Не могу их за это винить, и плохо о них не думаю. Но есть что-то в том, чтобы делиться своим миром с одним определённым человеком, стареть рядом с ним, создавать воспоминания. Думаю, это можно назвать близостью. Ты не можешь испытать этого, если скачешь от одного человека к другому.

Я кивнула.

— А теперь скажи, в кого ты влюблена? — спросила она.

Слова выскользнули просто. — В моего учителя математики.

Брови Фанни взметнулись вверх.

— Не могла выбрать кого попроще? Он явно не сможет отвести тебя на выпускной.

— Ну что тут сказать? Я всё ещё на стадии чувства, — ответила я. — Я это не контролирую.

Она рассмеялась.

— Почему нельзя всё поменять местами? Сначала выбор, а потом чувство? — спросила я.

Фанни покачала головой. — Не спрашивай. Я этого не понимаю.

Я сделала ещё один глоток воды.

— Расскажи мне о своём учителе математики, — попросила Фанни.

Я усмехнулась. Автоматически.

— Вообще-то, вы с ним встречались.

— Правда?

Я кивнула.

— Это тот парень, который починил ваши подтекающие трубы и залатал ту стену.

— О Боже! Он очень симпатичный, Кейденс, — ответила она, её глаза заблестели. Она выглядела так, словно задумала что-то недоброе.

Я вздохнула.

— Знаю, что он симпатичный. Очень симпатичный. И очень умный. И очень мужественный, — я уткнулась лицом в ладони, уперев локти в стол. — И очень недоступный.

— Такие истории всегда самые лучшие истории любви, — ответила Фанни.

— Какие?

Она отпила чая.

— Опасные.

Я задумалась на мгновение.

— Что ж, я слишком труслива, чтобы пытаться, так что, думаю, мне не стоит волноваться об опасности, — ответила я. — И разве вы не должны отговаривать меня или ещё что? В смысле, влюбленность в учителя математики? Это совершенно неприемлемо.

— Кто я такая, чтобы говорить, что приемлемо, а что нет? — ответила она.

Я недоверчиво покачала головой.

— Сколько ему лет?

— Понятия не имею, — ответила я. — Причем тут это вообще? Он мой учитель.

— Кейденс, успокойся. Я не предлагаю тебе начать незаконный роман с учителем математики. Я просто говорю, не мне судить тебя, если ты так решишь. Любовь приходит разными посылками. Некоторые аккуратно связаны, а некоторые в полном беспорядке. Но это вовсе не значит, что те, что в беспорядке не настолько же хороши.

— Хороши?

— Да, хороши.

Мы уставились друг на друга с разных концов стола.

— Конечно же, было бы гораздо проще, если бы ты подождала, пока окончишь школу, — сказала Фанни, подмигивая мне.

Я ухмыльнулась.

— Ничего я не жду, потому что этого никогда не произойдет. И вы должны пообещать, что не скажете моим родителям.

— Ха! С чего ты вообще взяла, что я стану чем-то делиться с твоими родителями? — спросила Фанни.

— Не знаю. Но они держат меня на коротком поводке. В смысле, это не так уж и плохо. Но всё же, я не удивлюсь, если мама позвонит вам, чтобы спросить о моём визите, — сказала я.

— Что ж, если позвонит, что ты хочешь, чтобы я сказала?

— Просто скажите, что это было мило.

Фанни ухмыльнулась, — Правдиво, но без деталей.

Я кивнула.

— А если она захочет узнать больше?