Итак, если сознание может породить электрон и вызвать его проявление в феноменальном мире — а это, как я считал, было доказано наукой вне всяких сомнений, оставалось сделать лишь один шаг до принятия того, что сознание может вызвать проявление и всей вселенной в целом. Именно в тот момент посреди ночи я и принял этот аспект ведического учения. Однако, как я осознал позже, во время вашей последней беседы, я не включал в эту вселенную, которую рассматривал как нереальную, свое собственное тело.

Дальнейшее мое осознание той ночью заключалось в том, что мое предыдущее заключение за обеденным столом было лишь результатом активности размышляющего ума. Сколько бы вопросов он ни поднимал и сколько бы ответов ни давал, вопросы будут бесконечными. Так что был смысл в том, чтобы прекратить искать ответы на вопросы, задаваемые в надежде на то, что все станет более ясным и определенным. Итак, в этот момент я был готов совершить «прыжок веры».

В Мауи я решил посетить Гангаджи, которая живет в горах. Она была ученицей Пунджаджи, который в свою очередь был учеником Раманы Махарши. Она очень волевая и красивая женщина. Ее личность, внешность, слова и глаза подвели меня к опасному краю. Мои слезы и эмоции были чрезмерны, и я отклонил ее приглашение совершить большой прыжок; мне просто не хватило смелости.

Во время своего следующего посещения, двумя днями позже, я сказал ей, что на данном этапе я не в состоянии двигаться дальше и что мне хочется кричать во все горло. Она дала мне такое разрешение — и я заорал. В этом крике была выражена боль моего существования и, наверное, всего человечества в целом. Я был в шоке, а со мной — еще несколько человек. Сразу же я почувствовал себя цельным и свободным от внутреннего стресса. После этого я на несколько часов охрип.

По моему мнению, эти два события оказали огромное влияние на произошедшее позже, во время Вашей последней беседы, освобождение. Отношения с Гангаджи служили дополнением к тому пониманию, которое выражали Вы.

Предпоследняя Ваша беседа была для меня малозначимой. Я ясно понимал все, что Вы говорили. Многие люди отсутствовали, отправившись на встречу с Гангаджи. Поэтому я решил, что завтрашняя утренняя беседа, являясь лишь пустой формальностью, также не будет для меня особо важным событием. Я и отправился на эту последнюю беседу, ничего особенного от нее не ожидая. Думаю, что этот фактор был очень существенен!

Во время этой беседы Вы заявили, как Вы делали это множество раз раньше, что «последним пунктом в реестре нереального, того, что представляет собой лишь искаженное восприятие, является тело». Неминуемая логика и заставила меня включить его в этот реестр. И в этот момент внутри меня начала вздыматься некая лавина, которая получила ускорение в тот момент, когда Вас самого переполнили эмоции во время рассказа о человеке, Боге и отсутствии следов на песке. Мое сердце раскрылось навстречу Вам.

Как Вы говорили, это может произойти только тогда, когда нет никаких желаний и сердце переполнено любовью. После завершения беседы я начал вставать со своего места, и внезапно меня охватило ощущение того, что на меня накатывается мощная лавина. Мне казалось, что я тону, мне не хватало кислорода.

Как хорошо, что Вы с Шардой были рядом и помогли мне. Я никогда не забуду голос своей жены, которая говорила мне будто из тумана: «Милый, это Рамеш», а Вы в это время стояли сзади и нажимали мне на плечи. Шарда принесла мне стакан воды и посоветовала прогуляться на природе. Это был очень правильный совет. Спасибо Шарде. Я люблю вас обоих.

После того, как произошло просветление, я снова отправился на встречу с Гангаджи. Я знал, что по идее больше никаких мыслей у меня быть не должно. Я сказал ей, что ощущаю некую стену, о которую бьются мысли, ожидая допуска в мой ум. Она велела мне расслабиться, и это помогло.

Когда я вернулся в Калифорнию, мне было трудно приспособиться к новой жизни, и я позвонил Рамешу в Индию, так как хотел знать, что же со мной произошло. Он сказал: «Генри, то, что произошло, уже не может быть потеряно». Я понимал, что ментальный хаос со временем уляжется, что просто мой ум приспосабливается к новым условиям существования. Позже Рамеш написал мне письмо, предложив связаться с другим из его учеников, который также пережил подобное переживание. Я отправился к этому человеку. Простое пребывание рядом с ним, даже не его слова, стало для меня тем якорем, в котором я тогда так сильно нуждался. До этого у меня было ощущение, что я парю в воздухе без какой-либо возможности обрести опору.

Итак, прошло уже четыре года. Что я могу сказать о своем переживании, что могло бы помочь другим ищущим? Вначале у меня периодически наступали сомнения относительно того, имеет ли произошедшее какое-либо значение. В конце концов, почему я? Затем я понял, что все это просто мысли, порождаемые моим умом и не имеющие никакой значимости. Произошло пробуждение или нет — не важно, и к тому же я не мог ничего сделать в любом случае.

Когда читаешь о мастерах, часто возникает впечатление, что окружающие их люди буквально помещают их на пьедестал и при этом ожидают, что они все время должны быть теплыми, любящими людьми, которые никогда не испытывают гнева. Считается, что они живут в постоянном экстазе. Что касается экстаза, то на какую бы высоту вы не вознеслись, новое состояние вскоре становится чем-то обычным; оно и должно становиться таковым.

Я размышлял о том, каково различие между тем, что было раньше и между тем, что есть сейчас в моем случае. Трудно ответить на этот вопрос, в частности потому, что нелегко вспомнить как же было раньше. Однако я могу сказать, что мое теперешнее состояние представляет собой полную ясность, отсутствие замешательства. Раньше я всегда видел сразу обе стороны того или иного вопроса и мне было трудно сделать выбор. Сейчас я иногда могу ошибаться, но сомнений больше нет. Пробуждение не приносит с собой мгновенную мудрость, но оно очень даже может помочь более быстрому обучению на основе жизни.

Моя основная индивидуальность осталась неизменной. Мои интеллектуальные склонности сохранились, но, похоже, ум сейчас работает эффективнее — нет никакого замешательства, никаких сомнений. Я делаю то, что я делаю, вместо того, чтобы думать о том, что мне следовало бы делать. Это потрясающе — быть свободным. Я не ощущаю ни вины, ни гордости за то, что я делаю. Правда, гордость иногда возникает, но тут же происходит ее осознавание, и вовлечения не следует. Я чувствую, что все, что происходит в моей жизни, прекрасно, что все разворачивается в нужном и плодотворном направлении.

Я размышлял о том, почему в моем случае пробуждение сопровождалось такой телесной травмой. Я разговаривал с другими людьми, у которых не было подобных неприятностей. Один из них сказал мне, что он даже не знает точно когда именно это произошло в его случае, и произошло ли вообще! Я думаю, разница объясняется моим сильным отождествлением с интеллектом по сравнению с теми, чья природа ближе к Бхакти. Но я не знаю, могу ли я доверять уму в анализе такого вопроса.

Я убежден в том, что ошибочные концепции в уме являются непреодолимым препятствием на пути к просветлению. Главным препятствием в западном мире является вера в то, что первично не сознание, а материальный мир. Конечно, для людей интеллектуального типа, с природой Джнани, это является препятствием в большей степени, чем для тех, кто относится к более эмоциональному типу и имеет природу Бхакти. И в первом и во втором случае такое мировоззрение представляет собой огромное препятствие

Мне кажется, что психологические странности в моей индивидуальности пока сохраняются, но, как только мне приходится сталкиваться с ситуациями, когда некоторые из этих характеристик оказываются, помехой, они каким-то образом меняются. Те, что не меняются, остаются.

Во мне постоянно сохраняется осознание основы существования, присутствия сознания во всех вещах без исключения. Оно остается даже тогда, когда ум занят решением тех или иных проблем. Сохраняется полное, всеобъемлющее осознание, наблюдение за тем, что происходит.