Прямой и четкий ответ на ваш вопрос заключался бы в том, что-мы-есть не может быть понято, ибо нет другого субъекта, кроме того, что-мы-есть. Другими словами, если бы то, что-мы-есть, могло быть понято как объект, в этом случае должен был бы быть некий другой субъект, который бы понял его — и результатом каждого достигающего понимания субъекта было бы то, что именуется постоянной регрессией. Если вы скажете ребенку в ответ на его вопрос, что его создал Бог, тут же последует следующий вопрос: а кто тогда создал Бога?! Эта бесконечная прогрессия всех противоположностей и всех взаимодополняющих факторов является отличительной чертой механизма дуальности, в которой возникает феноменальная вселенная.

Именно по этой причине Нисаргадатта Махарадж говорил, что невозможно познать то, чем мы являемся? Мы можем лишь БЫТЬ ТЕМ.

Да — поскольку знание есть лишь взаимосвязанная противоположность неведения. А то, чем мы являемся, предшествует как знанию, так и неведению, которые могут быть лишь концепциями. Махарадж также определял то, что-мы-есть как отсутствие «присутствия-и-отсутствия».

Я помню это. Меня всегда интриговала эта фразеология, но я знаю, что ее использовали некоторые Джнани для описания неописуемого максимально простым способом.

Я не могу сказать определенно, но мне кажется, что молодой физик-ядерщик должен был бы понять это очень быстро, ибо ему часто приходится иметь дело с такими ситуациями, хотя, конечно, совсем в другом контексте. Трудность понимания возникает по той причине, что все это, несомненно, является концепцией. И тот, кто рассматривает эту концепцию, желает получить ответ для того, чтобы освободиться от концептуальной связанности, которой он, как феноменальный объект, видимость, никак не может быть подвержен. Эта дилемма становится вдвойне запутанной, ибо если он говорит, что он — концепция — не существует, немедленно возникает вопрос: кто говорит (или знает), что его нет? Причина этого в том, что само утверждение «его нет» (или «он не знает, чем он является») ясно подразумевает и демонстрирует, что это утверждение делается тем, что предшествует как знанию, так и неведению, а также как присутствию присутствия, так и отсутствию присутствия.

Значит, есть возможность понять то, что-мы-есть концептуально и диалектически.

Наверное, это можно выразить таким образом: не-нахождение ответа (на вопрос «что мы есть») само по себе является нахождением, ибо если это не-нахождение ведет к отказу от концептуального поиска и постижению того, чем мы являемся неконцептаульно, то такой отказ должен включать в себя не только поиск, но и, что более важно, самого концептуального ищущего! Нахождение будет сводиться к следующему: говоря феноменально, можно сказать, что мы есть воспринимаемая концепция (ищущий) и то, что осуществляет концептуализацию (искомое) — ищущий есть искомое, и наоборот, другими словами, «концептуальность»; ноуменально же говоря, мы, будучи «обратной стороной концептуализации» и, таким образом, не могущие воспринимать и быть воспринятыми, являемся, другими словами, «неконцептуальностью».

Я должен признаться, что я ощущаю истинность того, что вы говорите, но мне трудно уловить смысл.

В этом-то все и дело! Как вы можете ожидать уловить неконцептуальность концептуально? Феноменально наше существование — то, чем мы кажемся — является концептуальным, в то время как то, что-мы-есть, являясь самой неконцептуальностью, явно не может быть познано концептуально, то есть в пределах предполагаемых границ пространства-времени. Следовательно, то, что-мы-есть неконцептуально, должно обязательно быть «непознаванием познания», бесконечным и безвременным, либо всем, либо ничем.

Значит, то, чем мы кажемся, никогда не может познать то, что-мы-есть, ибо то, что-мы-есть как раз и является тем, что познает.

Верно.

Насколько можно упростить концепцию «свободы и освобождения»?

Каждое живое существо представляет собой феноменальный объект. Как точно передает этимологическое значение, каждое чувствующее существо — в действительности каждая вещь, воспринимаемая нашими чувствами и интерпретируемая умом — есть «видимость» (в сознании), растянутая в пространстве и измеренная в длительности, объективированная в мире, который является внешним по отношению к тому, что его познает. Другими словами, то, что познает его, принимает себя за «познающего», за субъект познаваемого объекта, и, как таковой, принимает себя за сущность, отдельную от того, что она познает. Именно эти принятия и вызывают соответствующие представления о связанности. Довольно просто понять тот факт, что освобождение от этой предполагаемой связанности есть лишь отбрасывание этих представлений, которые носят мнимый, феноменальный и, следовательно, иллюзорный характер. «Видимость» — это нечто, «что видится или кажется», а не нечто, «что есть».

Разве это не просто? Некая видимость, некий объект рассматривает себя как субъекта другой видимости, являющейся его объектом, забывая о том, что все видимые проявления являются объектами, и что единственным субъектом является источник всех этих видимостей. Ясное постижение этого простого факта — это все, что нужно помнить для того, чтобы устранить забывание, вызвавшее предполагаемую связанность. То, что мнимый «субъект» считает реальностью, познаваемую им как обособленной сущностью, есть лишь видимое проявление в сознании — и это постижение само по себе является предполагаемым освобождением от предполагаемой связанности. При таком пересмотре взглядов, или трансформации, ни субъект, как сущность, ни объект, как сущность, не существуют; как и нет никакой связанности.

Разве это не просто?

Наверное, слишком просто. Именно по этой причине на таком простом фундаменте были воздвигнуты такие громоздкие концептуальные структуры? Чтобы все казалось более впечатляющим?

Наверное.

Будет ли верным утверждение, что все, что нужно сделать для того, чтобы избавиться от связанности, — это постоянно думать о том, чем-мы-не-являемся?

Напротив, необходимо не думать о том, чем-мы-не-являемся. Необходимо отсутствие волеизъявления во всем, что совершается — и в этом суть Учения. Понимание есть все. Понимание ТОГО, что является всем, чем мы только можем БЫТЬ, должно действовать прямо, без вмешательства какого-либо волеизъявления. Прямое действие — прямое восприятие — это обратная сторона дуалистического мышления и волеизъявления.

Вы имеете в виду, что никакое действие как таковое вообще не нужно?

Давайте разберемся, о чем мы говорим. Связанность, говоря конкретно, есть лишь отождествление с неким феноменальным объектом — просто представление о том, что то-что-мы-есть, является объектом (психическим или соматическим). Освободившись от этого ошибочного представления о своем личностном объективном существовании, мы оказываемся свободными от предполагаемой связанности.

Просветление, или освобождение, есть чистая субъективность; то, что-мы-считаем-собой есть лишь видимость. Каким образом проявленная видимость может оказать воздействие на свой источник, независимо от того, какое действие это видимое проявление якобы предпринимает? Тень не может воздействовать на свою субстанцию. Факт заключается в том, что любое предполагаемое действие — и, следовательно, какие бы то ни было практики — является ноуменальным. Один лишь ноумен «действует и выполняет практики», а феномены становятся объектами этих действий и практик. Но практикующий и практикуемое, обособленные друг от друга лишь концептуально как то, чем они не являются, на самом деле всегда были неразделимы как то, что они ЕСТЬ. Нет никакого практикующего и ничего, что нужно было бы практиковать — нет никакого ищущего и ничего, что нужно искать. Глубокое постижение этого факта есть просветление.