— Не подходить! — закричала Мармеладовна. — Это смерть!

Кричит, а у самой хвостик дрожит от вожделения. Кто же тогда её послушает? Первым мышонок Цап прыгнул и цапнул корочку. Щёлкнула пружина, хлопнула скобка — и нет больше Цапа.

Корочку, конечно, стащили, устроили по Цапу поминки.

— Слушайте меня, мыши! — сказала Мармеладовна, облизав усы. — Если вам дорога жизнь, не трогайте приманку.

— Цап дурак! — объявил Харя. — Сунулся, не подумав, вот и получил скобкой в лоб. Надо было корку дёрнуть и тут же отскакивать.

Так Харя и поступил, и на следующую ночь поминки справляли по Харе.

Тут уже мыши перепугались, как следует.

— Нельзя трогать приманку! — говорили они друг другу. — Это смерть!

Потом наступала ночь, и ещё кто-то погибал от удара скобки. А что делать? Не может мышь равнодушно пройти мимо корочки с подсолнечным маслом.

Но когда в мышебойке погибла бабушкина любимица мышка Фрикаделька, Артемида Мармеладовна поняла, что пора принимать решительные меры. Днём, когда Миней ушёл по делам, она собрала всё своё поредевшее семейство.

— Дальше так продолжаться не может.

— Не может!.. — загалдели все.

— Мышеловка должна быть уничтожена!

— Как её уничтожишь? Её грызть надо целую неделю. Да и невкусная она.

— Мышеловку, — объявила Мармеладовна, — надо сжечь. Вот вы четверо, — указала она на мышей поздоровее, — полезайте в печь.

— Что там делать? Там зола и грызть нечего, — заупрямился мышак Геракл Геркулесович.

Люди считают, что Геракл и Геркулес — одно и то же, только на разных языках. Но мыши знают, что Геракл — греческий герой, а геркулес — вкусная каша. Для малышни седоусый мышак зовётся по отчеству, а для Артемиды Мармеладовны он по-прежнему мышонок, да ещё и неслух.

— Ты что себе позволяешь, Гера? Разговорчики!..

Тут уже мыши возражать не могли и послушно полезли, куда приказано. Самые сильные, могучие богатыри, трудились в печи. Двое ухватили товарищей за хвосты и спустили вниз, где им подали разряженную мышеловку. Поднатужились силачи и даже поднапружились, и втащили мышеловку в печной зев. Уложили на золу, прикрыли газеткой, а сверху накидали мелкой лучины, что на растопку идёт. Только управили всё, как следует, как дозорный пропищал тревогу:

— Дед Миней идёт!

Миней, как пришёл, первым делом принялся печку топить, потому, как изба за день выстыла. Дверцу открыл, в нутро заглянул, а там и бумага лежит, и лучина сверху.

— Вот ведь какой я молодец — говорит дед Миней, — заранее растопку приготовил, только не пойму, когда.

— Молодец, молодец, — соглашаются мыши. — Ты, главное, печку поскорей растапливай.

Миней сверху на растопку полешек положил, чиркнул спичкой, и огонь на радость мышиному племени, заплясал в печи.

Вечером поел дед Миней картошки с солёным огурцом и хотел было налаживать капкан на мышиную погибель. Ан, а капканчика и нет! Миней и под шкафом смотрел, и под кроватью, и за холодильником — нигде нет. Мыши следили за дедом заинтересовано, но помалкивали. Печка славно истопилась, в доме стало тепло, да и в мышиных гнёздах неплохо. А дед пускай свою мышебойку ищет, ему никто не мешает.

— Куда она запропастилась? — сдался Миней. — Ну, ничего, завтра найду.

С тем Миней и на покой ушёл, а среди мышей воцарилась растерянность. Первой общее недоумение высказала Маруська.

— Бабушка Артемида, а как же корочка? С маслицем…

— Корочки больше не будет. Привыкай, что жизнь штука жестокая, мышененавистническая. Сыр бесплатный только в мышеловке, а за вкусную корочку приходится платить мышиными жизнями.

— Как же мы без корочки будем? — заплакали мыши.

— Как прежде жили, так и впредь будем. Картошку станем кушать, морковку. Иной раз, что Миней на пол уронит и подмести забудет, тоже нам достанется. С голоду не умрём.

— Эх, — сказала Маруська, — зря мы мышебойку сожгли. Мальчишки глупые, они бы для нас корочку добывали.

— Это ты глупая, — сказала Артемида Мармеладовна. — надо же додуматься, за корку с маслом родными жизнями платить. Маруська ты и есть Маруська, не скоро тебе стать Маринадой Аидовной.

Сказала и вздохнула про себя:

— Ах, корочка!