В конце концов ненавистные агентам секретной службы рододендроны стали каждую летнюю ночь выставляться возле бассейна, обозначая «свободную зону» для президента. Нельзя сказать, чтобы агентам это нравилось, но покой дороже.

Президент осознавал, что ему придется пойти на жертвы и ограничения. Например, в Айдахо он позволял себе длительные прогулки в горах. Теперь во время прогулки за ним неизменно следовали 435 человек (включая связистов). Но кое-что у него вызывало особое раздражение – например, когда в прессе критиковали высказывания его жены.

Миссис Такер отличалась потрясающей прямолинейностью, к тому же природа не отказала ей в чувстве юмора. Казалось, она попросту не способна дать скучное интервью, а это приводило к неприятностям; например, репортерше из дамского журнала она заявила, что считает Вашингтон скучным городом. Господи, ну и шум поднялся! А потом в «Тайм» напечатали, что, по ее мнению, китов как вид «переоценивают».

Несмотря на склонность к блеску и театральным эффектам, свойственную людям ее профессии, Джессика была вполне практичной женщиной. Как-то даже призналась мне, что всегда помнит о воплях, обрушившихся на бедняжку миссис Рейган, когда та заказала сервиз за 209 000$, которые выложила из собственного кармана. Наверное, поэтому, когда миссис О'Двайер проинформировала ее о том, что постельное белье в Белом доме выносилось и даже начинает рваться, она и пальцем не пошевелила. Потом президент стал время от времени жаловаться, что просыпается «в рванье». В конце концов, он попросил меня за его собственный счет заменить все постельное белье в Белом доме, (это обошлось в 3200$). За время пребывания в Белом доме ему пришлось еще кое-что оплатить самому, например, замену гардин в Королевской спальне.

Своего сына Тома младшего, которому было четыре с половиной года, президент называл Хлопушкой. Но миссис Такер это не нравилось, и она вела в одиночку бесполезную борьбу, приучая служащих Белого дома называть мальчика по имени. Том был умным и общительным ребенком, не смущавшимся при виде телекамер. В тот вечер, когда в Нью-Йорке шло последнее голосование, он сидел на полу в номере отеля и чертил каракули на нашей фирменной бумаге. Когда мать спросила, чем он занимается, малыш ответил, что пишет речь, которую собирается произнести. Отец был в восторге, мать – в ужасе от столь явных политических устремлений. Она прочила сыну карьеру в искусстве. Когда я попросил показать мне его творение, он согласился, только если я пообещаю «не рвать его к чертям собачьим». Мне стало очевидно, что ребенок слишком много времени проводил с Фили, и я взял это на заметку. Малыш показал, как будет говорить с возвышения, и я сказал, что речь хороша, исправлять ничего не требуется. Когда же он понял, что причиной всеобщего волнения является не он, а его отец, то был глубоко разочарован.

Тем не менее, Том был настоящим политиком, и не только с точки зрения умения держаться в кадре. Вопреки заявлениям прессы, именно ему принадлежала идея отправить послание советскому премьеру Кропаткину с предложением назначить встречу в верхах. Он рассказал о письме, которое готовит, только одному человеку, потому что, как он позднее признался отцу, боялся утечки информации. Мы же узнали о письме, когда нам в два часа ночи позвонили из нашего посольства в Москве и истерически прокричали, что полный текст послания появится в утреннем выпуске «Правды» со следующими комментариями: сын президента Соединенных Штатов Америки больше, чем сам президент хочет подписать соглашение о разоружении.

Последовала буря, во время которой президент требовал от Хлопушки назвать человека, которому он продиктовал письмо. (Я подозревал Фили.) Однако даже под угрозой порки Хлопушка держался твердо и дерзко отвечал отцу, что дело касается национальной безопасности, а следовательно, «совершенно секретно». На другой день сенатор Кеннеди высказал издевательское предположение, мол, президент собирается назначить сына главой Совета по контролю над разоружением.

Когда Хлопушка не занимался государственными делами, он постоянно попадал в неприятности. На официальном банкете в честь премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер ему каким-то образом удалось переложить несколько живых устриц с сервировочного подноса на стул министра обороны Алистера Хорна. Хорну, чопорному британцу, это не понравилось.

Думаю, в первую очередь виновата сама жизнь: он находился под неусыпным наблюдением. Будучи весьма популярным, Хлопушка спровоцировал довольно много попыток похищения, а так как мать очень боялась за него, то она все реже и реже выпускала его из дома. К концу отцовского президентства в секретной службе он значился под шестым номером.

Трудно назвать такую жизнь нормальной для ребенка. Иногда он приходил ко мне и просил, чтобы я уговорил первую леди отпустить его в кино или на вечеринку со школьными друзьями. Один раз она согласилась отпустить его на вечеринку, и ничего хорошего из этого не вышло. Родителям Тэда Пинни пришлось не по вкусу, что их дом превратился в военную крепость.

Несмотря ни на что, Хлопушка очень любил своих телохранителей. Правда, учитель был захвачен врасплох, когда мальчик принес на урок холостые патроны и со знанием дела рассказал о различиях между автоматом УЗИ и М-14. Да и мать тоже. Телохранители обожали его, и все угрозы, особенно похищений, расследовались с величайшей тщательностью.

На постоянный контроль Хлопушка реагировал соответственно, всячески стараясь обмануть своих охранников-защитников. Вне Белого дома это было невозможно, внутри – весьма затруднительно, но со временем мальчик стал настоящим асом. Однажды поздно ночью он просто-напросто исчез из своей спальни (видимо, пойдя по стопам родителей). Когда первая леди заглянула к нему и обнаружила, что его нет, она запаниковала и подняла тревогу. В поиски включились пятнадцать агентов службы безопасности, две немецкие овчарки, несколько человек из обслуги, первая леди и сам президент. Почти полчаса Белый дом сотрясался от криков! Наконец мальчика вместе с его хомячком Теодором обнаружили на втором этаже в вентиляционной трубе.

Родители президента уже покинули этот мир, зато живости его братца Дэна можно было позавидовать. Президент искренне любил брата, однако его образ жизни оставлял желать лучшего. Я всегда говорил, что если бы Дэн Такер закончил колледж, он не стал бы тем, кем стал, не шатался бы бесцельно по жизни, цепляясь за каждую юбку и еженедельно меняя свои увлечения, – то он бросался в изучение буддизма, то летал на воздушном шаре, то выступал с группой «Синяя трава». Знаю, все это звучит привлекательно, но в тридцать пять лет у мужчины должно быть дело. Мне его выкрутасы перестали казаться забавными, когда он в середине предвыборной кампании решил купить долю в денверском наркобизнесе – в так называемых «магазинах для наркоманов», которые можно назвать иначе: «Наркотик в массы».

Плохо было уже то, что он влез в эту историю, но еще хуже, что у его партнера, мистера Езекиеля Брауна по кличке Пилюльница, имелся в полиции длинный «послужной список», согласно которому все аресты без исключения совершались по одной причине – наркотики. Естественно, мы узнали об этом последними, из утренней «Денвер пост». Я запомнил это на всю жизнь.

Мы находились в полете на высоте тридцати семи тысяч футов над Теннеси, когда раздался телефонный звонок и мы услышали Роджера Бонда, который был вне себя от ярости. Он занимался прессой в Вашингтоне. «Ох, – повторял Роджер, цитируя статью, – это ужасно, просто ужасно».

В тот раз Фили не изображал безмятежность. Он плевался, шагая взад-вперед, повторял, что парню место за решеткой, и несколько раз требовал отставки.

Какое счастье, что Билли Картер создал прецедент. У меня нет сомнений, что американский народ великодушен и прощает своим избранникам грехи их младших братьев.