Ты научишься получать от этого удовольствие, когда я стану твоим мужем и хозяином…

Такая наглая самоуверенность еще больше разожгла пламя ее ярости и придала силы. Беренис стояла, залитая лунным светом, ее кожа мерцала, словно мрамор, между полами распахнутой накидки.

Голос стал низким и зазвучал угрожающе, когда она спросила:

– Вы уверены, что победите, не так ли? Но я еще даже не начала бороться!

Она бросилась через комнату, распахнула двери и, не оглядываясь, побежала вверх по лестнице, уверенная, что Себастьян преследует ее. Со вздохом облегчения она, наконец, захлопнула дверь и задвинула засов. Она плакала от бессильной злости и не могла найти слов: он был самым отъявленным, отвратительным, достойным лишь презрения грубияном. Бесчувственным! Толстокожим! Никто никогда не будет командовать ею и приказывать ей, что делать. Почему, ну почему отец с таким упорством стремится получить свою долю прибыли Себастьяна от торговли мехами? Ведь у него и без того достаточно денег!

Контрабанда! Отвратительное занятие, которое было предметом обсуждения за обеденным столом. Контрабанда – этим все было сказано! До связи с людьми, промышляющими контрабандой, не снизойдет ни один порядочный джентльмен. Но времена меняются, и теперь отец мечтает породниться с Себастьяном, потому что тот вывез целую партию этих мягких, пушистых, пользующихся безграничным спросом шкур из своей страны прямо под носом у американской акцизной службы. Она, Беренис, будет принесена в жертву на алтарь Мамоны.

Шеба спала в своей корзинке и даже не пошевелилась, когда Беренис скинула пеньюар и бросилась на высокую кровать с пологом, натягивая на себя холодные простыни. Мысли ее пребывали в смятении. Она не была уверена в чувствах Перегрина, хотя старалась убедить себя в обратном, и не могла избавиться от воспоминания о сильных руках и требовательных губах Себастьяна. Мужчины! Она ненавидела их, и больше всех – своего жениха. Она перевернулась на спину и сжала колени, словно стремилась сохранить свою девственность как можно дольше. Сердце ее неистово заколотилось в предчувствии надвигающейся на нее ужасной действительности в образе свадебного кортежа.

Себастьян будет обладать ее телом! Эта мысль пугала ее. Это будет насилием над ее плотью – той плотью, которая была предназначена, как священный сосуд, для поэта – такого, как Перегрин. Множество сложных, противоречивых чувств охватывало Беренис, когда она лежала, устремив бессонные глаза на балдахин. Снова и снова возвращалась она мыслями к разговору с Себастьяном. Что бы она ни делала и как бы сурово ни осуждала его, она не могла изгнать из души его образ. Как будто он заклеймил ее своими поцелуями! Громко застонав, Беренис зарылась лицом в подушки, словно это могло спасти ее от рокового мгновенья, которое неумолимо приближалось.

Две кареты неслись по скаковому кругу со сногсшибательной скоростью; копыта лошадей гулко стучали о камни беговой дорожки, громыхали обитые железом колеса. Это были легкие, высокие экипажи, быстрые и небезопасные, каждый из которых был запряжен парой потных, взмыленных лошадей, подобранных по мастям – черные с серым в яблоках.

Все кругом, не переставая, возбужденно кричали – слишком крупные ставки были сделаны на победителя. Зрители расположились вдоль края зеленой лужайки, расстилающейся, словно огромный ковер, перед полукруглой террасой величественных белокаменных строений, которые образовывали великолепный Королевский Полумесяц Бата. Небо было ясно-голубым, и яркое солнце освещало это захватывающее и довольно скандальное представление, которое устроила леди Беренис Росситер, выставив свой фаэтон против экипажа чемпиона, сэра Хью Колдуэлла.

Беренис замечала присутствие толпы, хотя все ее существо было сейчас устремлено к одной цели: наказать Хью, как он того заслуживал. Как он только посмел намекнуть, что она не способна управлять беговыми колесницами? Она приняла его вызов, желая доказать, что является достойным противником. Но главная причина заключалась в том, что Себастьян, который уехал с отцом в Стреттон Корт, будет взбешен, когда услышит об этом.

Бат загудел, когда новость о состязании распространилась по городу. Злые языки с наслаждением смаковали эту последнюю сплетню о Беренис. Мало того, что из-за нее только что дрались на дуэли и что она приехала в сопровождении своего американского жениха! Причем стоило ему ненадолго отвлечься, как она бросила вызов одному из лучших наездников! Были заключены многочисленные пари, и большая толпа собралась, чтобы стать свидетелями этого события.

– Я не позволю ему победить! – поклялась Беренис, когда, сжимая поводья затянутыми в перчатки руками, заставляла лошадей развить наивысшую скорость. Делом первостепенной важности было выйти победителем из этого состязания. Поражение будет означать, что она в очередной раз побеждена мужчиной. Это был скрытый вызов самому Себастьяну, который она бросала, показывая, что у нее есть собственная воля и ему никогда, никогда не подчинить ее.

Хью изрыгал проклятья и хлестал кнутом своих серых, бросая их в погоню. Беренис оглянулась. Он нагонял ее, его лицо выражало изумление, смешанное с восхищением. Его лошади мчались с максимальной скоростью: уши прижаты, хвосты и гривы развеваются, ноздри расширились, глаза навыкате. Беренис, тем не менее, сохраняла запас сил и скорости, и только сейчас отпустила поводья. Фаэтоны пронеслись к финишной прямой, и, сделав внезапный рывок, Беренис пересекла финишную линию, опередив Хьюго буквально на волосок. Под одобрительные возгласы она бросила поводья своему груму и сошла на землю – с горящими от возбуждения щеками, с выбившимися из-под шляпки волосами.

Дэмиан подскочил к ней и поцеловал, крикнув:

– Прекрасно сработано, сестричка!

Хью выпрыгнул из фаэтона, расталкивая локтями людей, окруживших ее.

– Мои поздравления, леди Беренис! – воскликнул он с искренним удовольствием. Спортсмен до мозга костей, он достойно принял свое поражение.

– Она победила вас, без всякого сомнения! – гордо сказал Дэмиан. – Моя сестра знает толк в лошадях.

– Кто бы мог подумать? Старина Хью, уступающий лавры леди! – заметил другой денди, одетый в бежевые бриджи и зауженный в талии сюртук. – И к тому же чертовски хорошенькой, ей-богу! Ты не собираешься взять реванш и предложить ответное состязание?

– Победителю решать, – ответил Хью, поклонившись Беренис. Выражение его глаз при этом сильно встревожило Дэмиана.

Ему были даны строгие указания – присматривать за ней, и он согласился на эти состязания лишь потому, что хотел увидеть на ее лице улыбку вместо хмурого взгляда. Можно было не сомневаться, что ему не поздоровится, когда вернется отец…

Беренис засмеялась, испытывая подлинное счастье и радость от своей победы:

– Возможно, да, сэр, а, возможно, и нет. – Тень пробежала по ее лицу, когда она добавила: – Мой жених скоро возвращается…

Она отвернулась, погладила лошадей и дала груму специальные инструкции относительно ухода за ними. Их нужно отвести обратно в конюшню, обтереть, дать воды и хорошо накормить овсом. Эти гордые животные потрудились на славу; она подумала, что будет скучать по ним. Интересно, найдет ли она подобных им в Каролине, если, конечно, ей вообще будет разрешено ездить верхом… Она вызывающе вздернула подбородок. Себастьяну будет чертовски трудно остановить ее! Более важным достижением, чем победа в этом состязании, было другое: теперь ему придется признать, что она личность, с которой нужно считаться. Он уже должен был понять это, ибо в течение тех нескольких дней, которые они провели вместе в Бате, Беренис, что называется, «была нарасхват». Ни один бал, званый обед или карточная вечеринка не обходились без ее присутствия. Он держался на расстоянии после той ночи свидания с Перегрином, и Беренис избегала оставаться с ним наедине. Она с огромным облегчением вздохнула, узнав, что он уезжает с маркизом, но сейчас чудесные дни свободы подходили к концу. Скоро он вернется, и снова вернутся напряженные отношения между ними, превращающие все вокруг в поле повседневной битвы.