Они прошли банк, кафе, рядом с которым толстая женщина ещё продавала горячие пирожки. Сзади остался "Детский мир", как ни странно, там тоже ещё было немало покупателей.

   А в сквере было пусто, аллейки уже покрылись снегом. Снег лежал на елях, помнящих Алексея с детства. Снег укрывал тонким слоем ступеньки, и они вновь казались юными. Снег лежал на голове, эполетах и носу Лермонтова, грустно и понимающе смотрящего на предпраздничный город.

   Снег лежал всюду.

 - Лёша, а ты знаешь, с тобой очень легко молчать, - сказала Маша, проводя пальцем по заснеженной ограде ступенек. - Спокойно и уютно.

 - А я думал, это потому что от меня редко что умное услышишь.

  - Болтун! - улыбнулась Маша. - Это тоже есть. А что у тебя в сумке?

  - В какой сумке? - сделал большие глаза Алексей. - А, в сумке? И что же у нас в сумке? В сумке у нас шампанское.

    - Полусладкое?

   - Полусладкое!

   - Что же ты молчишь? Вот партизан! Давай его выпьем! - Маша вытащила руку, подбежала к скамейке у фонтана и стала сметать снег. - Надо обязательно выпить и загадать желание.

   Алексей подошёл, стал помогать сметать снег. Снег был липким, сметаться не желал, оставлял на скамейке маленькие лужи и льдинки.

   - Да ну её к чёрту, - засмеялась Машка, - что мы старенькие? Давай стоя. Как алкаши!

   - Желание дамы закон! - усмехнулся Алексей, открывая бутылку. - Держи стаканы, алкашка.

   - Только ты со стрельбой открывай, чтоб пробка в небо полетела, - потребовала Маша.

   Алексей открутил проволоку и, изображая страшный испуг, стал вытаскивать пробку. Машка нетерпеливо повизгивала, держа в каждой руке по бумажному стаканчику. Бутылка тихонько хлопнула, выплеснув лёгкий дымок. Пробка осталась у Алексея в руках.

   - Холодная, зараза! Надо было потрясти, - Алексей с досады запульнул пробку в пустой фонтан.

   - Да ладно, не расстраивайся! Я пошутила. Вообще-то я боюсь, когда стреляет, - Машка передала второй стаканчик Алексею. - За что будем пить?

   - За Промокашку? - спросил Алексей. - Шучу, шучу! Давай за этот год - за 1974-й. Это был замечательный год, это был лучший год в моей жизни - ведь я познакомился с тобой. За лучший год!

   - За лучший год! - повторила Маша.

   Шампанское обожгло холодными пузырьками горло. В голове немного зашумело. Алексей наклонился и тихонько поцеловал Машу в губы. В голове зашумело сильней. Он обнял Машу свободной рукой - удивительно, какая она оказывалась тоненькая, если обнять. Машины руки легли ему на плечи, и он замер и даже престал дышать, погружаясь щекой в гладкую прохладу её кожи, в томительное беспамятство.

   Сверкали праздничные гирлянды над мостом и проспектом Ленина, бегущая реклама на гостинице "Чайка" поздравляла всех с Новым годом, и тихо напевала невидимая за гранитной оградой Сунжа: " Michele ma belle...Michele ma belle..[3]".

   - Маша, Ма-ша, - прошептал Алексей, - ты что решила?

   Маша вздохнула, потёрлась щекой и взглянула на него из-под опущенных век. Мгновенно мир закружился, зашатался, сворачиваясь в точку. Алексей наклонился, и касание губ распороло тьму ослепительной молнией.

   - Боже! - прерывисто прошептала Маша. - Как первый раз, на балкончике.

   Прижалась к Алексею, чмокнула его в подбородок, отстранилась:

   - А шампанское у нас ещё есть?

   Алексей наполнил стаканчики и вопросительно взглянул в сверкающие глаза.

   - Что? Что такое? А-а, я что-то должна была решить. А насчёт чего....Забыла, - она лукаво улыбнулась. - А всё ты, Воронцов, виноват - слишком сладко целуешься.

   Алексей обречённо вздохнул, чокнулся стаканчиком и, глядя в смеющиеся глаза, нарочито торжественно произнёс:

   - Маша! Машенька, я приглашаю тебя встретить этот Новый год у меня дома. Вдвоём, - не выдержал, усмехнулся и добавил. - Соглашайся быстрее, уже, наверное, часов шесть.

   - У тебя-я? А как же Аборин? Мы же вроде у него собирались? И деньги сдали.

   - К чёрту Аборина, к чёрту всех, к чёрту деньги! Я тебя приглашаю к себе. Только тебя.

   - А кто там ещё будет? - задумалась Маша.

   - Машка, ну перестань, - Алексей глотком опустошил стаканчик, - ты же уже два дня всё знаешь. Пойдём.

   - Никого? - демонстративно закатила глаза Машка. - Кошмар какой! А что мы там будем делать?

   Алексей опять вздохнул, налил ещё шампанского. Машка перехватила его руку, отняла стакан, пригубила.

   - Воронцов, так ты ещё до Нового года напьёшься. И ты мне не ответил на вопрос - а это невежливо.

   - На какой вопрос? Что будем делать? Ясно что - Новый год встречать!

   - Вдвоём? Это романтично! - Маша с улыбкой отхлебнула ещё. - А ещё что?

   - Как что? Пить шампанское, есть гуся, слушать музыку, танцевать. Хочешь, будем телевизор смотреть?

   - Телевизор? - задумалась Маша. - Нет, пожалуй, не хочу. Это всё? Вся программа? Не врёшь?

   - Чего это мне врать, - обиделся Алексей, и вдруг догадался. - Маша, ты боишься?

   Машка допила шампанское, поставила стаканчик на скамейку, снова прижалась к Алексею, задумчиво протянула:

   - Ну, не то что боюсь..., - и вдруг засмеялась. - А ты ничего со мной такого делать не будешь?

   - Какого - такого? - опешил Алексей.

   Маша поцеловала его в щёку, уткнулась в замотанное шарфом горло.

   - Вот ты глупый, Воронцов! Не знаешь, что мальчики с девочками делают?

   - Маша, - растерянно прошептал Алексей, - клянусь, если ты не хочешь...

   - Не будешь? - разочарованно протянула Машка и вдруг сообщила. - А мне и надеть нечего!

   - Как это нечего? - совсем растерялся Алексей. - Ты же собиралась что-то надевать к Аборину?

   - Глупый, - повторила Маша, - если я пойду к тебе, этого недостаточно.

   - Почему? - Алексей зарылся в Машины волосы. - Почему? Ведь сама говорила - платье новое, сногсшибательное.

   - Платье, платье, - пробормотала Маша, - ничего ты не понимаешь. Кроме платья тебя ничего не интересует?

   Алексей добрался до Машкиного уха, поцеловал, спустился к шее. Маша начала поворачиваться, не открывая глаз, и вдруг засмеялась. Алексей попытался обнять её сильнее, но Машка смеялась и смеялась, уже прямо-таки захлёбываясь. Алексей попробовал было обидеться, у него это даже немного получилось, но Машкин смех звучал так заразительно, что обида быстро улетучилась, и Алексей засмеялся тоже.

   - Маш! Маша! Что такое?

   Повиснув на Алексее, Маша давилась от смеха не в силах сказать ни слова.

   - Машка! Да что такое? Скажи! Скажи немедленно!

   - А смеяться не бу...дешь? - еле проговорила Маша сквозь всхлипы.

   - Так мы уже и так смеёмся!

 И они захохотали оба.

   - Ладно, скажу, - Машка ещё всхлипывала, уютно уткнувшись в Лёшкину шею. - Когда я была маленькая - ну, в классе втором или первом - девчонки ко мне пристали. Знаешь, говорят, что делают, чтобы дети были? А я стеснялась и отмалчивалась. Те не отстают. Я молчу. И тогда они говорят: "Вот дура, для этого писю в писю встав...". Ой, не могу!

   - И что же ты? - заинтересованно спросил Алексей, наливая в стаканчик. - Не поверила?

   - Если бы! - Машка снова стала вздрагивать от смеха. - Я сказала....я сказала, что они ничего не знают. Так делали только при царской власти! До революции!