Наконец их развлечение закончилось, когда они настолько устали, что даже не могли стоять и уселись обсыхать на камень.

— Ты должен научиться плавать, — посоветовал ему Руари.

Павек потряс головой, потом откинул свои грубо остриженные черные волосы с лица. — Я предпочитаю сохранить нынешнее положение дел, ведь теперь у тебя есть шанс против меня. Если же я научусь плавать, то ты утонешь — и прекрасно это знаешь.

Коротко усмехнувшись Руари воткнул ему локоть между ребер. — Попробуй. Ты умеешь только страшно говорить — сделать ты не можешь ничего.

Павек вернул жест, спихнув более легкого полуэльфа с камня в воду. Руари ответил стеной воды, которая была намного менее добродушна, чем его прежние проделки, но и удар Павек был не очень слабым. Они провели вместе много времени, не раз спасали друг другу жизнь, и тем не менее Павек не знал, друзья они или нет. Дружба не была одним из тех уроков, которые Павек получал в темпларском приюте для детей-сирот, в котором он вырос, или в гражданском бюро среди темпларов низкого ранга. Впрочем полуэльф тоже не очень-то разбирался в том, что это такое. Иногда они не могли сказать двух слов и дважды вдохнуть воздух, как начинали орать друг на друга.

Однако когда опять Руари подскользнулся и начал падать с камня в воду, рука Павека схватила его прежде, чем полуэльф успел пораниться.

— Эй вы, два тупоголовых канка, — сказал Звайн, когда они наконец уселись на камне. — Вы может хоть что-нибудь сделать, не рыча друг на друга?

Звайн был далеко не первым юношей, человеком или не человеком, который призывал к его здравому смыслу. Не обменявшись ни единым словом и ни единым жестом, Павек и Руари показали, что им не надо сражаться друг с другом, если они могут вместе помучить своего более молодого и легкого товарища. Это была необдуманная, спонтанная реакция, и хотя Павек не использовал всей своей силы, чтобы помучить Звайна, тот не мог сравниться ни с одним из них по отдельности, не говоря уже об обоих сразу. После нескольких мгновений отчаянного сопротивления, Звайн сердито бросился бежать, отступив в самую дальнюю часть бассейна, где уселся, расставив ноги и опустив голову между колен.

У мальчишки не было своего собственного места в тесной структуре общины Квирайта. В отличии от Павека и Руари, он не был героем самых темных часов Квирайта. Напротив, следуя путем разрушения и обмана, Звайн стал агентом Элабона Экриссара еще до того, как Руари, Павек и Йохан ушли из Урика. Он открыл свое сознание хозяину, как только они оказались в деревне. И хотя Звайн был скорее жертвой, чем палачом, рассерженная и встревоженная Телами не простила его. Как бы он не был молод, она заставила его прожить какое-то время здесь, в роще.

Так что он пережил здесь и ночи наедине с гневом стража, и долгий день нападения Экриссара. Руари говорил, что Звайн до сих пор боится темноты и так кричит во время ночных кошмаров, что будит всю деревню. Акашия до сих пор хотела отправить мальчишку на верную смерть в соляную пустыню, которую называли Кулак Солнца. У Каши были свои ночные кошмары, и Звайн был их частью, хотя в то время был оболванен и лишен своей воли. Но герои Квирайта сказали нет, особенно Павек, которого она как-то обвинила в отсутствии совести.

Так что Звайн остался, благодаря состраданию и прощению. Он не мог выучить науку друидов — даже если бы страж не относился к нему с подозрением, как раньше, ночи в роще выжгли бы из него любой талант, даже если бы он и был. Фермеры делали отгоняющий зло жест, когда тень мальчика падала на них; они не разрешали ему даже ступать на их поле. Они оставили его Руари, у которого и так были свои собственные проблемы, и Павеку, который проводил большую часть времени в роще, стараясь не встречаться с Акашией.

Бродячий порыв ветра проскочил над бассейном и толкнул Звайна в плечо. Мальчишка съежился, Павек тоже. Была всего одна-единственная хорошая причина для Павека вернуться в Урик и принять предложеное Королем-Львом богатство и власть, как темплару высшего бюро: в Квирайте Звайн был несчастен, и ничего поделать с этим было невозможно. Было тяжело, когда мальчишка вопил и мчался за Руари, но смотреть за тем, как это человеческое существо съежилось, нахохлилось и уселось поглубже в траву было больше, чем Павек мог вынести.

— Пошли, — сказал он, вставая на ноги и подбирая свою майку, брошенную на землю. Руари что-то проорал из бассейна, но Звайн не сдвинулся с места, оставшись сидеть где был. — Скажи ему, можешь? — попросил он полуэльфа, выжимая свою майку, прежде чем надеть ее через голову.

Руари заворчал, но сделал то, что его попросили, уселся на траву рядом до Звайном, они что-то прошептали друг другу, оживив подозрения Павека, пока тот завязывал шнурки своих сандалей. Внезапно эти подозрения показлись совершенно оправданными, когда он увидел, как они встают вместе с одинаковым виноватым выражением лица.

— Не отставать, — проворчал он и пошел по направлению к опушке. Еще один оживленный обмен шепотками, и Руари прочистил свое горло. — Не мог бы ты захватить с собой меч…

Павек резко остановился. — Зачем? — Но не дожидаясь ответа направился к навесу. — Я все равно не буду учить тебя владеть мечом, Ру. Я говорил это тебе тысячу раз.

— Я знаю. Это не для меня, — неожиданно вежливо согласился Руари. — Каши хочет, чтобы ты принес его. Могут быть проблемы. Кто-то находится на Кулаке Солнца.

— Милосердие Хаману! — выругался Павек, и добавил еще несколько слов, очень колоритных, которыми он не пользовался с того времени, как оказался в Квирайте. Он быстро оглядел ближайшие деревья, где, однако, не было никакого признака Телами. Она была частью стража; она могла ощутить то, что происходило на смертельно опасной соленой пустыне так же легко, как она ощутила, что сюда бегут Звайн с Руари. Он подумал, что она обязательно сказала бы ему, если бы была какая-нибудь настоящая опасность. — Кто? Где? Налетчики? Сколько? — спросил он, повесив меч на пояс, но его помрачневшие товарищи не торопились сообщать более точную информацию. — Бегуны Луны?

Это было единственное эльфийское племя, которое более-менее регулярно появлялось в Квирайте. Обычно они приходили с юга, через Кулак Солнца, но они пересекали соль ночью, когда это намного холоднее и безопаснее. Но они вроде не должны были вернуться раньше, чем через одну пятнадцатую часть года, да и когда они приходили, квириты устраивали праздник, а для праздника мечи не нужны…

— Кто, Руари? Что сказала Акашия о том, что происходит на Кулаке Солнца? Кровь Рала, Руари — отвечай мне! Она послала мне слово? предупреждение? и ты решил не передавать его мне?

— Я забыл, просто забыл. Огонь и ветер, Павек — не знаю, кто это такие, но они еще на соли, и будут здесь не раньше заката, если раньше не растают и не умрут.

— Она вобще не обеспокоена или что-то в этом роде, — добавил Звайн в защиту друга. — Она только сказала, что кто-то есть на Кулаке, идет прямо сюда, как стрела, вышущенная из лука, и что мы…

Он запнулся, сглотнул и поправил себя, Акашия никогда не обращалась прямо к нему.

— Что Ру должен сходить и привести тебя. Еще есть куча времени, мы никуда не опоздали.

— В твоих мечтах, Звайн. Куча времени для нее решить, что надо подвесить нас ногами вверх. Вы двое когда-нибудь научитесь быть взрослыми?

Это был не слишком честный вопрос. Звайн никогда не упадет еще ниже в глазах Акашии. Нравится это ему или нет, но мальчишке не помогут никакие жалобы, если дело дойдет до того, что Акашия решит выслать их всех троих вместе. А что касается Руари…

Руари и Акашия выросли вместе, и хотя Павеку всегда казалось, что она относится к полуэльфу скорее как брату, чем как к будущему поклоннику, Руари ни от кого не скрывал своей страстной любви. Прежде, чем стать героями, они были соперниками, по меньшей мере с точки зрения Руари. Надежды полуэльфа возродились, когда Акашия повернулась спиной к Павеку. Он пытался завоевать ее цветами и полезностью. Павек решил, что рано или поздно он добьется ее, но что-то пошло не так, и сейчас Акашия относилась к Руари нучуть не лучше, чем к нему самому. Любая женщина в поселке с радостью упала бы к ногам Руари. Любая, кроме той, которая была ему нужна.