— Даже я не могу спасти тебя, — сказал ему старший брат во время одного из их тайных телефонных разговоров. — Если мы увидимся, то я сам буду вынужден убить тебя, или убьют меня вместе с нашей матерью и сестрами. За нашим домом все время следят, они ждут, когда ты вернешься. Бели бы наш отец, упокой его Господь, не был таким сильным и уважаемым человеком, мы уже все были бы мертвыми.

— Но я не убивал хозяина!

— А кто же это сделал, мой глупый братец? Ты видел его последним, и все знают, что ты угрожал ему.

— Но это были только слова. Он обкрадывал меня.

— Он всех обкрадывал, а главным образом грузовые трюмы кораблей, и его смерть обошлась нам всем в миллионы лир, потому что ему требовалась наша помощь и наше молчание.

— Что же мне теперь делать?

— Твоя синьора разговаривала с нашей мамой. Она сказала, что ты будешь в безопасности, уедешь из страны и она будет заботиться о тебе, как о сыне.

— Не совсем как о сыне...

— Уезжай с ней! Года через два-три, может быть, все изменится, кто знает?

Николо подумал о том, что ничто не изменится. Он слегка отвернулся от окна, наклонив голову и делая вид, что продолжает смотреть во двор. Краешком глаза он заметил, что его прекрасная синьора сидит в другом конце комнаты перед туалетным столиком. Ее руки и пальцы двигались очень быстро, делая что-то странное с волосами. Николо посмотрел на нее и еще более удивился, увидев, что она обернула вокруг талии широкий, чем-то набитый корсет, натянула на него нижнее белье большого размера и встала, разглядывая себя в зеркало. Синьора несколько раз повернулась, продолжая следить за своим отражением в зеркале. Внезапно Николо изумился. Это была совсем другая женщина! Ее длинные темные волосы были стянуты в узел на затылке. А лицо! Бледное, какое-то серое, отталкивающее, с синяками под глазами... тело выглядело ужасно — толстая, плоскогрудая свинья без маллейшего намека на сексуальность.

Николо инстинктивно отвернулся к окну. Неизвестно почему, но ему казалось, что он не должен был видеть то, что увидел. Вскоре его предположение подтвердилось. Синьора Кабрини шумно задвигалась позади него и сказала:

— Дорогой, я сейчас приму душ, если только в этом забытом Богом месте вода доходит до третьего этажа.

— Конечно, Каби — произнес Николо, не отрывая глаз от окна.

— А когда я закончу, нам с тобой предстоит долгий разговор, тебе пора знать, какие приключения ожидают тебя в жизни. — Хорошо, синьора, — ответил Николо по-итальянски.

— Вот это, кстати, и будет одним из предметов нашего разговора, мой милый мальчик. Отныне ты будешь говорить только по-итальянски.

— Мой отец от этого встанет из могилы, Каби. Он учил всех своих детей английскому и говорил, что, только зная этот язык, можно добиться успеха, он бил нас за ужином, если мы говорили на итальянском.

— Это у него сохранилось со времен войны, Нико, когда он продавал вино и женщин американским солдатам. Сейчас совсем другие обстоятельства. Я вернусь через несколько минут.

— А сможем мы пойти в ресторан, когда закончим нашу беседу? Я очень голоден.

— Ты всегда голоден, Нико, но боюсь, что в ресторан мы не сможем пойти. Я договорилась с администрацией, ты можешь заказать в номер все из того, что есть в меню ресторана. Ты ведь любишь, когда тебе приносят еду прямо в номер, не так ли, дорогой?

— Хорошо, — снова согласился Николе и повернулся. Бажарат моментально отвернулась, ей не хотелось предстать перед ним в таком виде.

— Вот и отлично, — сказала Баж, направляясь в ванную. — Говорить только по-итальянски.

Николо сердито подумал, что она обращается с ним как с дурачком. Эта богатая сучка, которая так восхищается его телом — хотя Николо должен был признать, что я он от ее тела в восторге, — никогда не стала бы так долго возиться с ним и так о нем заботиться, если бы не имела какой-то определенной цели. У нее должна быть цель. Симпатичные портовые мальчишки зарабатывали тысячи лир, сначала поднося багаж любвеобильным туристкам, а потом, укладываясь с ними в постель. Но синьора Кабрини была не из таких. Она слишком много сделала для него, постоянно говорила с ним о его самом сокровенном желании — получить образование и покинуть причалы Портичи. Она даже положила на его имя деньги в «Банко да Наполи», чтобы он мог в дальнейшем устроить свою жизнь. И все это за его согласие сопровождать ее в поездке. А разве у него был выбор? Отказаться, чтобы попасть в руки убийц из порта? Она постоянно говорила ему, что он ей очень подходит... но для чего?

В Риме они вместе ходили в полицию, в какую-то специальную полицию. Это было ночью, и в какой-то темной комнате их встретили люди и взяли у него отпечатки пальцев для документов, которые он подписал, но которые остались у нее. Потом были еще два посольства, и снова ночью, в присутствии одного или двух чиновников... опять документы, бумаги, фотографии. Зачем? Он понимал, что скоро она должна все объяснить. «Тебе пора знать, какие приключения ожидают тебя в жизни». Что это могут быть за приключения? Впрочем, какими бы они ни были, у него по-прежнему не было другого выхода, кроме как принять все ее условия. В порту бытовала поговорка, которую он всегда помнил: «Целуй туристу ботинок до тех пор, пока не появится возможность украсть его». Только так и следовало вести себя с женщиной, которая, как он убедился, может запросто убить человека. Ока называет его своей игрушкой, и он будет игрушкой... пока не появится возможность украсть.

Николо еще раз бросил взгляд на оживленную толпу внизу и почувствовал себя узником. Точно так он чувствовал себя в последние недели пребывания в Италии. В те сумасшедшие дни его не покидало чувство, что он заключенный, — где бы они ни находились, будь то номер гостиницы, или яхта знакомых Синьоры Кабрини, или даже домик на колесах, который она взяла напрокат, чтобы можно было быстро передвигаться с места на место. Она объясняла, что все эти меры просто необходимы, потому что им надо находиться в районе Неаполитанского залива, куда должно прийти судно и доставить для нее посылку. И на самом деле, в четверг вечером в газетах было напечатано о прибытии ожидаемого судна. Ночью синьора Кабрини ушла из гостиницы, а когда утром вернулась, никакой посылки у нее не было.

— В полдень мы улетаем в Марсель, мой прекрасный юный любовник, — объявила она. — Начинается наше путешествие.

— Куда мы отправляемся, Каби? — Она предложила называть ее этим уменьшительным именем из-за уважения к религиозным чувствам Николо, хотя, по правде говоря, святой здесь был ни при чем: Кабрини — это просто название богатого поместья в окрестностях Портофино.

— Доверься мне, Нико. Думай о тех деньгах, которые я положила на твое имя, чтобы обеспечить тебе будущее, и доверься мне.

— Ты вернулась без посылки.

— Я получила ее. — Синьора открыла сумочку и достала из нее толстый белый конверт. — Это подтверждение нашего маршрута, дорогой.

— И это привезли тебе на пароходе?

— Да, Нико, некоторые вещи надо передавать только в руки... Ладно, хватит вопросов, надо собирать вещи. Как можно меньше, только то, что сможем нести в руках.

Портовый мальчишка отошел от окна, размышляя о том, что этот разговор состоялся меньше недели назад. Но что это была за неделя! Они чуть не погибли во время шторма, смерть подстерегала их и на этом странном острове, владельцем которого был загадочный старик. А сегодня утром, когда гидроплан запаздывал из-за плохой погоды, падроне очень злился и кричал, что им нужно покинуть его замок. Здесь, на этом цивилизованном острове.

Каби ходила из магазина в магазин, накупив так много вещей, что они заполнили две сумки. Среди покупок был и дешевый костюм для него, который не подошел по размеру.

— Потом мы его выбросим, — сказала Каби.

Бесцельно блуждая по комнате, Николо подошел к туалетному столику синьоры, уставленному различными кремами, коробками с пудрой и маленькими бутылочками. Вид косметики напомнил ему трех его сестер, оставшихся в Портичи. Они увлекались парфюмерией, за что отец постоянно ругал их, и даже умирая, он отругал сестер, когда они подошли к нему попрощаться.