— Спасибо. По какому номеру я смогу связаться с вами?

— Вы с ума сошли? — Разговор прервался, и в трубке послышались гудки.

Бажарат вылезла из кровати и несколько минут прохаживалась перед кучей коробок и чемоданов, приобретенных в магазинах на Уорт-авеню. Упаковать все это утром будет довольно легко. Сейчас были дела поважнее.

— Николо! — громко позвала Бажарат, шлепнув его по голой ноге, высунувшейся из-под простыни. — Проснись!

— Что? В чем дело, Каби? Еще темно.

— Сейчас будет светло. — Бажарат подошла к торшеру, стоящему рядом с софой, и включила его. Портовый мальчишка сел на кровати, потер кулаками глаза и зевнул. — Сколько ты выпил? — спросила Бажарат.

— Два стакана вина, — сердито ответил Николо. — Разве это преступление, синьора?

— Нет, но ты хоть посмотрел бумаги?

— Конечно. Я еще прошлой ночью читал их несколько часов, потом сегодня утром в самолете, потом в такси и еще перед тем, как мы отправились за покупками. И сегодня, когда ты спала, целый час читал.

— Ты все помнишь?

— Помню, что могу. Что ты хочешь от меня?

— Где ты ходил в школу? — резко спросила Бажарат, стоя перед кроватью.

— Меня десять лет обучали домашние учителя в нашем поместье в Равелло, — автоматически ответил юноша.

— А потом?

— Школа в Лозанне, там я готовился для поступления в... в...

— Быстрее! К чему ты там готовился?

— К поступлению в университет в Женеве, вот! А потом больной отец отозвал меня назад в Равелло, чтобы я занялся делами семьи... да, отец отозвал меня из-за дел семьи.

— Говори увереннее! Они могут подумать, что ты лжешь.

— Кто?

— А после того, как отец отозвал тебя из Швейцарии?

— Я нанял частных преподавателей. — Николо помолчал, зажмурился, и запомнившиеся фразы стали вылетать у него изо рта:

— Два года я занимался по университетской программе, по пять часов ежедневно! А на экзаменах в Милане я получил самые высокие оценки.

— Это отражено в документах, — согласилась Бажарат и кивнула. — Ты хорошо потрудился, Николо.

— Я могу и лучше, но это все сплошная фальшь, так ведь, синьора? А если кто-то, говорящий по-итальянски, задаст мне вопрос, на который я не смогу ответить?

— С этим мы справимся. Ты просто переведешь разговор на другую тему, вернее, я сама это сделаю.

— А зачем ты меня разбудила и говоришь все это?

— Так было нужно. Вино заложило тебе уши, и ты ничего не слышал, а мне позвонили. Когда мы завтра прибудем в отель, там нас будут поджидать газетчики, которые хотят взять у тебя интервью.

— Нет, Каби. Неужели их интересует интервью с портовым мальчишкой из Портачи? Они хотят взять интервью не у меня, а у младшего барона ди Равелло, разве не так?

— Послушай меня, Нико. — Бажарат села на кровать рядом с ним и постаралась придать своему голосу как можно больше убедительности. — Я не говорила тебе об этом, но ты на самом деле можешь стать младшим бароном. Семья барона видела твою фотографию, они знают о твоем искреннем желании получить образование и стать настоящим итальянским джентльменом. Они готовы принять тебя как сына, которого у них нет.

— Ты снова говоришь какие-то сумасшедшие вещи, синьора. Какие дворяне позволят, чтобы их благородную кровь испортил портовый мальчишка?

— Эта семья позволит, у них нет другого выхода, кроме как найти юношу вроде тебя. Они мне доверяют, и ты тоже должен доверять. Поменяй свою ничтожную жизнь на лучшую, обеспеченную.

— Но пока это время наступит, если оно только наступит, ты хочешь, чтобы я изображал младшего барона, ведь так?

— Да, конечно.

— Это очень важно для тебя по какой-то причине, о которой я, по твоим словам, не должен спрашивать.

— Учитывая то, что я для тебя сделала, включая и спасение твоей жизни, я думаю, что имею на это право.

— О да, конечно, Каби. А я заслужил награду за то, что учу все эти бумаги ради твоей, а не моей пользы. — Николо поднял руки, обнял Бажарат за плечи, повалил на кровать и притянул к себе. Она не стала противиться этому мальчику-мужчине.

В начале третьего часа ночи Хоторн и Пул, одетые в черные непромокаемые костюмы, взобрались на острые скалы, которые наметили для себя в качестве пункта высадки на этот необозначенный на карте остров, третий по счету.

— Полай на животе, — передал Тайрел Джексону по радио. — Двигайся вперед, прижимаясь к земле. Старайся слиться с ней, понял?

— Конечно, можешь не волноваться насчет этого, — раздался в ответ шепот по рации.

— Как только пройдем первую линию датчиков, оставайся на земле еще футов пятьдесят-шестьдесят, хорошо? В зоне тридцати футов лучи датчиков будут разбросаны на разных высотах, потому что при появлении на берегу человек поднимается на ноги, но змеи и зайцы не могут этого сделать. Ты понял меня?

— А здесь есть змеи?

— Нет, змей здесь нет, я просто попытался объяснить тебе, как работает система, — сердито ответил Тай. — Короче говоря, оставайся лежать, пока я не встану. — Как скажешь, — согласился Пул. Через шестьдесят восемь секунд они достигли ровного участка с выжженной солнцем травой, типичного для таких островов, с бесплодной почвой, на которой не росли пальмы или другие экзотические деревья.

— Пора, — сказал Хоторн, поднимаясь на ноги. — Теперь мы чистые.

Они перебежали поляну и внезапно замерли, услышав странные приглушенные звуки. Высокие, возбужденные голоса животных.

— Собаки, — прошептал Тайрел в рацию. — Учуяли нас по запаху.

— Их только не хватало!

— Ветер... так, с северо-запада.

— Что это значит?

— Это значит, что нам надо нестись на юго-восток. За мной.

Хоторн и Пул побежали влево в направлении берега и, попав в небольшую пальмовую рощу, остановились. Затаив дыхание, они стояли, укрывшись в листве.

— Чепуха какая-то, — подал голос Тайрел.

— Почему? Собаки не лают.

— Теперь ветер не доносит до них наш запах, но я не это имею в виду. — Тайрел внимательно огляделся вокруг. — Это веерообразные пальмы, у них листва, как веер, которым обмахивают лицо.

— Ну и что?

— Они первыми ломаются от сильных ветров... посмотри, несколько пальм погибло во время шторма, но большинство цело.

— Ну и что?

— Из субмарины, когда мы стояли прямо перед бухтой, было видно, что большинство деревьев сломаны, вырваны с корнем и валяются на земле.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Некоторые деревья выстояли в шторм, некоторые нет.

— А вот эти пальмы расположены гораздо выше, чем деревья у бухты.

— Загадки природы, — пояснил Пул. — Когда дуют ветры с озера Пончартрейн, происходят всякие странные вещи. Однажды разрушило всю левую сторону нашего летнего дома, а собачья конура прямо перед домом уцелела. Нельзя полагаться на природу.

— Возможно, и так, а может быть, и нет. Пошли. — Пробираясь среди толстых веерообразных пальм, они вышли на небольшой мыс, выходящий в бухту. Из сумки, висящей на поясе, Тайрел достал бинокль ночного видения и поднес его в глазам. — Подойди сюда, Джексон. Смотри прямо туда... вон таи, рядом с вершиной холма... я скажи мне, что ты видишь. — Тайрел передал ему бинокль и стал наблюдать за Пулом, осматривающим бухту.

— Там что-то странное, Тай, — доложил офицер ВВС. — Смутно видны какие-то провода, они тянутся между деревьями, а потом уходят в землю. Но источника питания не видно.

— Это просто камуфляж, изображающий последствия урагана. Работу твоего оборудования засекли, лейтенант. Здесь у них где-то главное убежище, а внутри какая-то важная фигура, которая заправляет всем этим безумием, а может быть, там и сама эта сучка.

— Послушай, коммандер, а ты не считаешь, что тебе уже пора рассказать нам с майором, в чем же, черт побери, дело? Мы знаем какие-то крохи, а не всю картину в целом. Мы слышали об «этой сучке» и «террористах», об «исчезновении секретных бумаг» и «международной панике», но нам строго приказали не задавать вопросов. Кэти бы не сказала тебе об этом, потому что строго чтит устав и, как и я, занимается всем этим только из-за Чарли. Но я не такой приверженец уставов, и если могу лишиться жизни, то хотел бы знать за что.