Но это легкое разочарование принца Маризи было ничто в сравнении с той бурей диких чувств, какие бушевали в душах двух других господ за столом. Ревность, гнев и вместе с тем ощущение беспомощности буквально захлестнули и месье Жюля Шаво, и мистера Ричарда Стеттона.

Шаво думал: «Она заигрывает с принцем… Что ж!

Если она достигнет цели, у меня надежды нет».

Стеттон говорил себе: «Здесь я в своем собственном доме, с моими собственными слугами… И что я имею?

Я покажу ей… я плачу аренду… я покажу ей!»

Последняя мысль перекрывала все остальные и исходила из самых глубин его души. «Я покажу ей!» Это настолько отражалось на его лице, что Виви заметила ему:

— Месье Стеттон, вы ужасно пасмурны. В самом деле, вы смотрите на всех так, будто ненавидите их.

Стеттон только хмыкнул в ответ, чтобы удержаться от тех резкостей, которые едва не сорвались с его губ.

Если бы это была не Виви, он бы наверняка высказался.

Он угрюмо выкурил свою сигару, а когда пришло время опять присоединиться к дамам, ему на мгновение даже захотелось уйти домой, но в итоге он все же последовал за другими. И пусть немного, но утешался тем, что, поскольку принц Маризи продолжал удерживать прекрасную хозяйку возле себя, не только он, но и все остальные были предоставлены самим себе и могли развлекаться как их душе угодно.

Стеттон, миссис Форд и граф Потаччи беседовали в углу, когда внезапно к ним подошла Виви и вполголоса спросила:

— Месье Стеттон, увидитесь ли вы позже с месье Науманном?

— Я вижусь с ним каждый день, — ответил Стеттон.

— Не забился ли он опять в свою нору? Его нигде не было целую неделю.

— Нет, насколько я знаю.

— Он не болен?

— Нет.

И Стеттон грубо повернулся к девушке спиной. Он начинал ненавидеть ее просто потому, что эмоции, скопившиеся в его груди, требовали разрядки.

Он и сам себе удивился, когда, устроившись в уголке, откуда его не было видно, он стал наблюдать за Алиной и принцем. Они сидели бок о бок на диване в дальнем конце комнаты, занятые разговором, и, кажется, не просто оживленным, но и интересным. Эта картина заставила разгореться гнев Стеттона до того, что он уже едва мог сдерживать себя.

— Я ей покажу! — пробормотал он с непроизвольным решительным жестом. — И больше никаких глупостей делать не намерен!

Решив так, он вернулся к графу и миссис Форд, которые обсуждали несомненный успех того штурма, каким мадемуазель Солини взяла избранные круги общества Маризи. Стеттон кисло улыбнулся про себя. Интересно, что бы они сказали, знай всю правду о ней.

В десять часов принц собрался уходить, поманив генерала Нирзанна, который в течение последнего часа был зажат в углу раскормленными телесами миссис Форд и потому с облегчением воспринял знак к отъезду. Принц сказал несколько слов графине Потаччи и миссис Форд, поклонился остальным, а потом стал прощаться с хозяйкой дома.

Эта процедура заняла минут пять, в течение которых в комнате стояла уважительная тишина, и все-таки никто не услышал те несколько слов, которые принц произнес вполголоса. Судя по улыбке на лице Алины, слова эти были весьма приятными. Генерал, последовав примеру принца, склонился к руке Алины, и мгновением позже они удалились.

Немедленно образовалась свалка. Можно было даже подумать, что возникло соревнование, кто первым покинет прелестную хозяйку, которая отлично знала, что им было скучно до смерти.

— Дорогая, — укорила Алину графиня Потаччи, — хорошо ли было так демонстративно игнорировать нас?

Будь это не принц, а кто-нибудь другой…

— Если вы идете, — обратился Жюль Шаво к Стеттону, — то я с вами. Направлюсь во дворец.

— Благодарю, — ответил Стеттон, — но я, пожалуй, пока не уйду.

Остальные удивленно посмотрели на него, но промолчали, потому что он тут же повернулся, чтобы пожелать доброй ночи мадемуазель Солини. Чен объявил, что поданы машины Потаччи, а также миссис и мисс Форд; в следующую минуту все удалились, в том числе и Шаво, сопровождавший их и напоследок бросивший пытливый взгляд на Стеттона, который стоял в ярко освещенном холле в мрачном и угрюмом расположении духа.

Дверь закрылась. Виви ушла в библиотеку, и Алина осталась наедине со Стеттоном. Улыбаясь, она повернулась к нему:

— Ну, разве это не успех?

Стеттон что-то невежливо буркнул и минуту рассматривал ее в полной тишине. Потом без слов повернулся и начал подниматься по лестнице на верхний этаж. Алина, продолжая улыбаться, наблюдала за ним, пока он почти не добрался до последней ступеньки, потом позвала:

— Но, месье Стеттон! Куда вы?

Он остановился на верхних ступеньках лестницы, посмотрел вниз и резко ответил:

— Поднимайтесь сюда. Я хочу поговорить с вами.

Когда Алина услышала эти слова и особенно их тон, глаза ее коротко и зловеще блеснули. Она сказала:

— Но почему наверху? Вы хорошо знаете, что там я не разговариваю. Мы можем поговорить в библиотеке.

Стеттон невозмутимо ответил:

— Я бы предпочел… В библиотеке Виви. Я жду вас в вашей комнате.

Прежде чем Алина успела что-либо ответить, он повернулся и исчез в верхнем холле. Она услышала, как наверху открылась и захлопнулась дверь.

Алина минутку постояла не двигаясь, потом прищурилась, лицо ее побледнело от гнева. Она открыла рот, чтобы позвать Чена, но тут же взяла себя в руки.

«Он мне еще нужен; следует быть с ним осмотрительнее», — подумала она и улыбнулась.

Затем подошла к дверям библиотеки и сказала Виви, что собирается идти к себе и не хочет, чтобы ее беспокоили; они поцеловались и пожелали друг другу доброй ночи. Алина поднялась по лестнице и вошла в свою комнату, тихо закрыв за собой дверь.

Стеттон сидел на стуле возле стола, стоящего в центре комнаты. Он был освещен настольной лампой и держал взятую со стола книгу, но не читал.

Когда вошла мадемуазель Солини, он медленно поднял голову и встретил ее взгляд с выражением, которое можно было бы принять за крайнюю решимость. Но, увидев ее пылающие гневом глаза, отвел в сторону свой взгляд.

Алина остановилась перед ним и сказала:

— Мистер Стеттон, будьте любезны, объясните мне, что все это значит?

Молодой человек упрямо повторил:

— Я хочу поговорить с вами.

— Ну?

Задетый ее холодным тоном и высокомерным презрением, Стеттон неожиданно вскочил на ноги и, погрозив пальцем, вскричал:

— Я хочу, чтобы вы поняли, что это — мой дом!

Я устал от того, что вы обращаетесь со мной как с собачкой!

Алина совершенно хладнокровно прервала его:

— Месье Стеттон!

Что-то в ее тоне утихомирило его, он сел обратно на стул, а она продолжала:

— Не говорите так громко… вас могут услышать слуги! Так вот, позвольте сказать вам, вы ошибаетесь. Да и просто смешны, когда выкрикиваете нечто подобное.

Разве у вас нет моего обещания? А этот дом… Нет, этот дом не ваш, и вы это знаете. Вы все переделали и перевели его на мое имя. Это очень любезно, я знаю, но не благородно напоминать мне, чем я вам обязана.

— Ах, вот как? — воскликнул Стеттон. — Вы получили в руки все, что хотели, а теперь предлагаете мне убираться к дьяволу!

— Месье, вы обижаете меня.

— Надеюсь, что так; именно этого я и хочу. — Молодой человек поднялся на ноги, глядя ей прямо в лицо. — Вы думаете, что можете сделать из меня дурака! Думаете, я не вижу, что за этим стоит?

Алина подошла и положила ему руку на плечо. Потом сказала:

— Стеттон, вы сами в это не верите.

— Не верю во что? Я верю…

— Что я пыталась сделать из вас глупца! Будьте благоразумны! Взгляните на меня!

Он повернулся и встретился с ней глазами, и тогда она положила ему руку на грудь, а другой погладила его по щеке.

— А теперь скажите мне, — сказала она, — вы ревнуете к принцу, не так ли?

— Да, — просто ответил он, завороженный ее глазами и прикосновением ее руки.

— Ну это же глупость, потому что это невозможно.

Вы нетерпеливы, вот и все… Ах, я не упрекаю вас! — Она все еще льнула к нему, поглаживая его щеку пальцами. — Я и сама не меньше… а вы еще больше усложняете… Разве вы забыли, что я люблю вас? Посмотрите на меня. Так-то вот!…