Но вот шар засверкал, ударил пучками мигающего света по площадке. Существа исчезли, растворились в лучах. Закружились небольшие смерчи. И шар исчез...

Тщетно Роберт оглядывался. Фиолетовая пустыня и здание, из которого он недавно вышел, - вот все, что он видел. То ли шар унесся с невероятной скоростью, то ли растворился, а возможно, стал невидимым.

Роберту ничего не оставалось, как поскорее вернуться к товарищам. Он подошел к двери...

Потом Роберту показалось, что он очутился в здании, не открывая двери. Прежде чем он опустился на свою постель, невидимые волны стали укачивать его, нагнетали в голову какие-то чужие ранящие мысли.

Он вспоминал маленьких существ на площадке, не зная, что еще не раз придется вспоминать это, но думал не о них, а о себе, о своих товарищах... И еще он вспомнил о той, которую так и не смог понять не потому, что она была сложнее его, а потому, что она была иной, чем он. "И она сказала на прощание: "Ты никогда не поймешь другого". Она слегка прищурила левый глаз, как будто целила мне в лоб. Ведь, по ее словам, я чувствую умом".

Он видит ее беспомощный рот и беспощадные синие глаза под густыми бровями, тонкую шею, усталые плечи. Он слышит ее голос с нотками раздражения: "Я не полечу с тобой. Мне надоела искусственная пища, искусственная вода, смещенные созвездия, метеоритная опасность и все такое. Я хочу покоя..." Голубые звезды (потому что небо Земли голубое) блестели в ее глазах.

Он:

- Но ты же космобиолог. Что ты будешь делать на Земле?

- Работать в музее.

Он не поверил ей. Уехал на месяц в Австралию. Думал: "Побудет одна успокоится, заскучает". Он представил (поставил себя на ее место и представил), каково ей будет. Он вспомнил их каюту в ракете, заботливого "УР-2", шелестящие марсианские пустыни, следы первых разумных существ на почве чужих планет - их следы: два отпечатка побольше, два поменьше, дремлющую в каменных цвегах жизнь, бессмертные споры в метеоритах. Разве это можно забыть? Разве от этого можно уйти в музейный покой?

Он вернулся через месяц и узнал, что она работает в музее. Не поверил, что это насовсем, поехал к ней.

- Мы уже обо всем поговорили месяц назад, - сказала она.

В ее глазах блестели голубьте звезды (потому что лед голубой). Он подавился невысказанными словами. "Нельзя было уезжать. Надо было тогда же, сразу переубедить. За это время решение созрело, застыло, оформилось, как студень. Когда же я совершил первую ошибку?"

Он так и не смог определить этого. А теперь знает. Непоправимую ошибку он допустил, когда поставил себя на ее место и представил, каково ей будет. По сути дела, он представил, каково было бы ему, и толко. Разве она не думала совсем по-иному, чем он, и не чувствовала по-иному? Она была другим человеком, и ставить себя на ее место - это значило то же, что ставить себя на место цветка или обезьяны: много ли он поймет? Она не вспоминала ни марсианских пустынь, ни каменных цветов, -она наслаждалась Землей, безопасностью, уютом. "На Земле у меня не было ничего важнее, чем понимать ее и других. И снова я отправился в космос, чтобы найти и понять совсем иных, чем мы, существ. Я загрузил в свою память десятки линко-сов, всевозможных кодов, которые должны были облегчить нам понимание обитателей других планет. Но ведь с ней мы говорили на одном языке и дышали одним воздухом, занимались одними делами, а я так и не понял ее. Ни ее, ни многих других, хотя часто мне казалось, что понимаю... Как же я смогу понять дальниан? Не прав ли Ким, говоря о мухах и орлах?"

Волны убаюкивали его. И, засыпая, он спросил себя:

"Почему мы здесь так много вспоминаем? Почему ойи заставляют нас делать это?"

* * *

Они все проснулись одновременно: отдохнувшие, бодрые. И окружающее показалось другим, больше не пугало. Только Роберт хмурился, мучительно вспоминая, наяву или во сне видел дальнианина, склонившегося над Световым.

Люди больше не удивлялись внезапному появлению дальниан.

- Если хотите, поведем вас в гости к одному из наших ученых, предложил Ул.

Это было как раз то, о чем Светов думал совсем недавно. Желания людей осуществлялись на планете Дальней с поразительной быстротой и, может быть, поэтому не доставляли землянам настоящего удовлетворения.

- Благодарю. Мы принимаем приглашение, - сказал Светов.

Роберт повел на него косым испытующим взглядом. "Кто это говорит? Он или тот, что поселился в нем? - думал Роберт. - А могу ли я теперь доверять самому себе? Уверен ли я, что мне это не приснилось ? Они совершили надо мной самое худшее - отняли веру в себя..."

Земляне вслед за хозяевами планеты вышли из здания. Роберт оглянулся. "Как в таком маленьком здании размещается столько комнат? - подумал космонавт и заметил, что оно становится больше, растет на глазах. Хорошо, что мы еще не потеряли охранительной способности удивляться. Иначе нам конец..."

Светов шел рядом с А, глядя под ноги. Трава, настоящая земная зеленая травка покрывала грунт. Впереди виднелось сооружение, похожее на улитку.

- Памятник создателю, - сказал Ул.

Земляне подошли поближе и остановились. Волнение охватило их, перешло в трепет восторга. У Вадима влажно заблестели глаза. Ему показалось, что он видит, может охватить взглядом огромное пространство и столетия времени. Роберт прищурил глаза - так ослепляло сверкание. Он слышал, как звучат причудливо изогнутые линии, гармония форм переходит в музыку.

"Памятник создателю... Неужели у них еще сохранилась религия?" думал он, подходя все ближе и ближе к памятнику. Сияние померкло. Он увидел трещины в неизвестном шероховатом материале. Они рассекли его как бы случайно, но в том, как они воздействовали на воображение, угадывался тонкий расчет искусства. Музыка заполняла пространство вокруг памятника, у людей кружилась голова от нахлынувших чувств и воспоминаний.

На памятнике проступили из паутины трещин изображения. Земляне увидели существо, похожее на краба. Но его клешня, скорее, напоминала руку. В ней существо держало какой-то предмет. Второе изображение повторяло краба, но у него появились пристройки, длинные щупальца и подобия антенн. В третьем изображении трудно было узнать краба - так он изменился и усложнился. Вокруг него пульсировало голубоватое сияние.