— Не могу дождаться, когда познакомлю тебя с отцом. Уверен, ему ты тоже придешься по душе.

Я едва успеваю открыть рот, чтобы возразить, откуда ему знать про это, как открывается входная дверь. Из столовой мне хорошо виден порог дома. На мгновение у меня замирает сердце, и как в замедленном фильме я вижу входящего в дом Ребела. У него воинствующий вид. И он адресован мне. Я настолько привыкла видеть его в деловом костюме и галстуке, что даже научилась различать обоих братьев.

Ребел одет в черно-белую клетчатую рубашку, которая выгодно подчеркивает его мускулистое телосложение, рукава закатаны до локтей, обнажая сексуальные загорелые предплечья. На нем черные джинсы, прекрасно сидящие на его крепких ягодицах. Темные волосы зачесаны назад, и от одного его вида я едва не теряю способность мыслить.

Это молниеносно и обжигающе. Я в который раз понимаю, по какой причине предпочла его. Заметив меня, Ребел с усмешкой направляется в нашу сторону. Ухмылка едва касается его губ, источающих высокомерие и грубую сексуальность. Внезапно мое сердце начинает бешено биться, глухо отбивая удары в грудной клетке.

Такая реакция не остается незамеченной Рансомом.

— Рад, что у тебя получилось прийти, — приветствует его Рансом.

Я почти уверена, что тот расстроится, но нет. Что бы ни происходило, казалось, что он всегда будет рад видеть своего брата.

Ребелу надо сделать всего два больших шага, чтобы пересечь всю комнату. С каждым шагом его плечи двигаются в такт движения. Он выглядит устрашающим. Если бы девушка увидела такого парня на улице, то решила бы держаться от него подальше, но если бы она искала такого партнера на рынке, то ей бы стало неимоверно горячо и ее уж точно бросило бы в жар от такой находки.

Оказавшись между двумя мужчинами, я ясно вижу их отличия. На Рансоме тонкие джинсы голубого цвета и футболка, его вид расслаблен и легок. Его внешность говорит сама за себя. От него так и веет уверенностью, и это вовсе не делает его снобом, наоборот, в нем читается едва уловимая грация, которая неимоверно притягивает. Его шарм, сексуальность и нечто неуловимое делает его похожим на человека, для которого семья на первом месте.

От Ребела исходит такая же уверенность, но она глубже и несет в себе некую темную сторону. Кажется, если бы он знал, что может иметь все, что захочет или кого захочет, то тут же возьмет это силой. Он из тех парней, кто уложит тебя на лопатки и трахнет, а потом выбросит тебя из своей жизни, даже не извинившись. С ним можно повеселиться, но не более.

Несмотря на их внешнюю схожесть, эти двое абсолютные противоположности. Я припоминаю притчу про Царя Соломона. Будто кто-то взял младенца и разрубил его напополам, создав затем две половины из некогда целого: близнецы, один на стороне добра, второй — зла. И понять, кто на какой стороне, для меня не представляет особого труда.

К моему удивлению, Ребел хватает стопку салфеток и начинает аккуратно их складывать. Я стою и наблюдаю за ним, ошеломленная тем, что кто-то, будучи настолько черствым, может выполнять такую деликатную работу. Через несколько минут на столе уже пять идеально сложенных салфеток, по виду которых можно было подумать, будто их нужно вставить в нагрудный карман мужского костюма.

— У тебя очень хорошо получается, — говорю ему.

Его черные глаза устремляются вверх, и наши взгляды встречаются. От страха и возбуждения у меня внутри все сжимается, я и сама не замечаю, как успевает произнести:

— Я и в других вещах хорош.

При сложившихся обстоятельствах его слова звучат так двусмысленно, что меня заливает краской. И он это тоже видит, его взгляд скользит по моей пылающей шее.

Обращаясь к обоим мужчинам, я откашливаюсь и стараюсь вести себя непринужденно:

— И как же нам быть? Рансом представил меня своей девушкой, — томно глядя на него, продолжаю я. Ребелу это явно не по душе, однако он ничего не произносит против. Пока что.

— Мы будем в точности делать так, как я тебе говорил, — произносит Рансом, подойдя ко мне и, как ни в чем не бывало, обнимает меня за талию. — У нас будет прекрасный ужин и возможность узнать друг друга получше.

Я не могу представить, как все это будет выглядеть. Как задать интересующие меня вопросы, чтобы не вызывать лишних подозрений? По сути, мы трое ничего не знаем друг о друге. И это нормально, если говорить про меня и Ребела, но, будучи девушкой Рансома, мы все это уже давно обсудили.

Я хочу задать еще пару вопросов, но именно в этот момент в комнату входит Серафима. У нее заняты руки, увидев это, оба сына бросаются помочь ей с тарелками.

— Спасибо, мальчики. А теперь, будьте так добры, принесите оставшиеся тарелки.

И вновь они оба тут же выскакивают из комнаты.

С этого момента события стали разворачиваться очень быстро. Ровно в шесть пробили дедушкины часы, стоявшие где-то на первом этаже. Домой вернулся Винсент Скотт, повесил свою куртку на вешалку у входа и затем присоединился к нам, так и не сменив рабочую одежду. Он тоже мне напоминает Рансома и Ребела — высокий, привлекательный и утонченный, хотя его возраст выдает легкая седина на висках и мелкие морщины в уголках глаз.

Они с Серафимой могли тоже быть близнецами — настолько они похожи.

— Приятно познакомиться, — говорит Винсент. Он протягивает мне руку и дважды уверенно сжимает мою, а затем отходит, чтобы занять место рядом с женой, помогая ей присесть. Вместо того, чтобы сесть во главе стола, Винсент выбирает место рядом с ней. За этим невероятно приятно наблюдать, и мне тоже захотелось подобного. Может ли один из этих мужчин дать мне это? Или я просто теряю время?

— Ты со мной, — шепнув мне на ушко, Рансом осторожно подводит меня к одной из сторон стола.

Напротив родителей стоит три стула, и Рансом предлагает мне сесть посередине. Присев, я разглаживаю складки своего платья, в то время как Рансом, как и его отец, продолжает ухаживать за мной. У меня зарождается мысль, что как только Рансом и Ребел окажутся по обеим от меня сторонам, они свяжут меня. Возможно, это было предчувствие. Я стараюсь выбросить эту мысль из головы и продолжаю отвечать на многочисленные вопросы мистера и миссис Скотт, одновременно помогая передавать блюда. Сделав глоток персикового чая, я чувствую кое-что. Руки. На каждом моем колене лежит по ладони, и тут до меня доходит…

Этот ужин не сулит мне ничего хорошего.