В ходе последующей политической и вооруженной борьбы, разгоревшейся в Маньчжурии и Синьцзяне под влиянием событий в нашей стране, правительства РСФСР, а затем и СССР всегда соблюдали принципы невмешательства во внутренние дела Китая и неприкосновенности его границ. В то время, как в Маньчжурии существовали силы белого движения, которые предпринимали оттуда набеги в Приморье, Приамурье и Забайкалье, воинские части Дальневосточной Республики, РСФСР и СССР в ходе столкновений с ними никогда не нарушали линию границы между нашей страной и Китаем.

В начале 1918 г. силы белого движения были вытеснены из района Никольск-Уссурийска и остановились на китайской территории близ границы, в Гродеково. Представитель красных вступил в переговоры с командующим китайскими войсками пограничного района генералом Као, который обещал не допускать контратак атамана Калмыкова. Под нажимом японцев Као не выполнил обещания[5].

В октябре 1920 г. из Забайкалья в Маньчжурию были вытеснены белые каппелевские войска. Армия тогдашней Дальневосточной Республики (ДВР) не переступила границу, получив от китайских властей заверения в том, что они разоружат каппелевцев. Однако в обстановке безраздельного господства японцев и их ставленников Маньчжурия продолжала оставаться плацдармом для вооруженных нападений белых на территории, находившиеся под властью красных[6].

В первый период после событий октября 1917 г. китайская сторона не предпринимала никаких действий, которые можно было бы рассматривать как выдвижение ею претензий на земли, расположенные за чертой русско-китайской границы, хотя в то время имели место нестабильное политическое положение в приграничных районах РСФСР, вооруженная борьба в них, иностранная интервенция, создание буферного государства ДВР, наконец проживание сотен тысяч китайцев в Приморье и Приамурье, приезжавших туда в поисках средств к существованию.

Впрочем, имели место исключения из этого правила. Так, на границе с Синьцзяном в 1920 г. местные китайские власти присвоили участок нашей территории площадью около 60 кв. км, именуемый на картах урочищем Кызыл-Уй-Енке. Операция захвата была осуществлена путем купли этого участка у военного комиссара Зайсанского уезда Короткова, бежавшего затем в Китай[7].

Пекинское правительство Дуань Цижуя, принимавшее участие в интервенции на нашем Дальнем Востоке, не пыталось мотивировать свои действия ссылками на какие-либо исторические права на приграничные земли. Более того, помогая оккупации этих земель японскими агрессорами, оно допускало возможность аннексии их Японией. Это прояпонское правительство вместе с милитаристской кликой Чжан Цзолиня в Маньчжурии получило только за 1918 г. двадцать девять японских «займов» на общую сумму 30 млн американских долларов в качестве платы за предоставление маньчжурского плацдарма Японии для развертывания ею интервенции на нашем Дальнем Востоке[8].

Действительную проблему для Китая после Первой мировой войны представляла не ревизия сложившихся государственных границ, а ликвидация особых прав и привилегий иностранных держав на территории Китая. Это было главным требованием массового «Движения 4 мая» 1919 г., выражением чувства протеста против несправедливого Версальского договора.

Еще в ноябре 1917 г. народный комиссар по иностранным делам РСФСР пытался вести переговоры с главой китайской миссии в Петрограде Лю Цзинжэнем о заключении китайско-советского договора на основе равенства, об аннулировании договоров, причинивших ущерб суверенитету Китая, и установлении дружественных отношений между двумя странами.

Необходимо иметь в виду, что в 1917 г., объявляя «ничтожными», т. е. не имеющими далее юридической силы, все тайные договоры, заключенные с Японией, Китаем и бывшими союзниками, правительство РСФСР предлагало вступить в переговоры об аннулировании конкретных договоров, а именно: договора 1896 г., Пекинского протокола 1901 г. и всех соглашений с Японией с 1907 по 1916 гг.; переговоры об этом велись до марта 1918 г. Однако советское правительство никогда не рассматривало российско-китайские договоры о границе как неравноправные. Следует еще раз отметить, что эти договоры во всех случаях не были результатами военных захватов или военного давления на Китай. Россия и Китай никогда не вели войну друг с другом. Разграничение между двумя странами, длившееся в течение более двухсот лет, не привело к отходу от Китая никаких областей, населенных или освоенных китайцами.

Достаточно напомнить, что в конце XVII в., когда при маньчжурском императоре Канси в обстановке военного давления со стороны Китая был заключен известный Нерчинский договор о границе, в докладах на имя императора маньчжурские сановники отмечали: «Земли, лежащие на северо-востоке на пространстве в несколько тысяч ли и никогда ранее не принадлежавшие Китаю, вошли в состав ваших владений». За двести с лишним лет эти земли так и не были освоены Китаем. Лишь после того, как российско-китайское разграничение завершилось и эти районы стали быстрее осваиваться и заселяться, наряду с переселенцами из России здесь появилось и заметное по численности китайское население[9].

25 июля 1919 г. СНК РСФСР обратился с Декларацией к народу и правительствам Южного и Северного Китая.

В декларации было сказано, что правительство РСФСР, как только взяло в октябре 1917 г. власть в свои руки, «объявило уничтоженными все тайные договоры, заключенные с Японией, Китаем и бывшими союзниками, договоры, которыми царское правительство вместе с его союзниками насилием и подкупами закабалило народы Востока, и главным образом китайский народ, для доставления выгод русским капиталистам, русским помещикам, русским генералам. Советское правительство тогда же предложило Китайскому правительству вступить в переговоры об аннулировании договора 1896 г., Пекинского протокола 1901 г. и всех соглашений с Японией с 1907 по 1916 г.»[10]. Таким образом, правительство РСФСР отказывалось от права экстерриториальности и от концессий в Китае.

Эта декларация была подтверждена в ноте НКИД от 27 сентября 1920 г., врученной главе военно-дипломатической миссии Чжан Сылиню, прибывшему из Пекина в Москву. Нота содержала намеченную правительством примерную схему договора между РСФСР и Китаем, первый пункт которой гласил: «Правительство Российской Социалистической Федеративной Советской Республики объявляет не имеющими силы все договоры, заключенные прежним правительством России с Китаем, отказывается от всех захватов китайской территории, от всех русских концессий в Китае и возвращает безвозмездно и на вечные времена все, что было хищнически у него захвачено царским правительством и русской буржуазией»[11].

Упомянутая нота, как и декларация, совершенно не касалась государственной границы, поскольку последняя не относилась к несправедливостям, которые требовали устранения при нормализации отношений между двумя странами на равноправной основе. В ноте намечалась лишь перспектива урегулирования пограничных вопросов в ряде других, касавшихся конкретных, постоянных взаимоотношений между сторонами, не относимых правительством РСФСР к «основным пунктам соглашения» о нормализации.

Восьмой пункт намечавшегося правительством текста общего советско-китайского договора, изложенного в ноте 1920 г., предусматривал, что кроме заключения общего договора по основным пунктам урегулирования отношений между двумя странами «представители обоих государств должны будут урегулировать в дальнейшем в специальных соглашениях торговые, пограничные и железнодорожные, таможенные и другие вопросы»[12]. Следовательно, речь шла не о пересмотре договорных границ, а об отношениях сторон по пограничным вопросам по аналогии с вопросами железнодорожными, торговыми, таможенными и т. д.