Крыша вилы Бишопа, являющая собою нечто вроде террасированных висячих садов, подсвеченных россыпями разноцветных огоньков. Из кабины раскрутившего уже винт остроносого вертолетика «Bell-206» вываливается Ванюша:

– Не, ну это, блин, Россия! Мне чё, по громкой связи, что ль, объявлять: «В секции гыр-гыр заканчивается регистрация билетов на рейс номер гыр-гыр»? Где там, на хрен, эта СЛАДКАЯ ПАРОЧКА?! Пару винчестеров скурочить – и то нельзя поручить!..

По декоративной лесенке на крышу взбираются Робинсон и Подполковник; констебль втаскивает на горбу раненного цеэрушника – тот совсем уже раскис (тут раскиснешь: раненое колено – не шутки). Подполковник, привычно пригибаясь под вертолетными лопастями, добирается до того края крыши, где, схоронясь за невысокой балюстрадой, устроился Робингуд со снайперской винтовкой:

– Слышь, Борь! Тот парень-то совсем плох. А нам, как ни крути, еще трястись на перекладных; покуда доберемся до первого американского посольства, как ему обещано – ногу ведь потеряет… Может, лучше сдать его как-нибудь с рук на руки твоему пешаварскому корешу – и пусть дальше голова болит у него, а?

– Логично, Штирлиц, – хмыкает Робингуд и тянется было к мобильнику, но тот пробуждается к жизни сам.

– Hallo, Robin Hood!.. Ты честно отпустил моих людей; возвращаю тебе долг – теми же купюрами. Если вы вознамерились упорхнуть с виллы на хозяйском вертолете – не надо: у нас тут «Стингер» – собьем, и вся недолга… Боюсь, у вас только один выбор: кому именно сдаться, нам или ребятам Бишопа; лучше – нам, мы хотя бы статус военнопленного гарантируем, хоть это и не по закону… Да, кстати, – с деланной небрежностью пробрасывает Марлоу, – этот самый Бишоп – он еще жив, или как?..

– Или как. Ты будешь смеяться, но его ЗАМОЧИЛИ В СОРТИРЕ; даже и не мы, а местный парень – рассчитался с ним за сестренку. Уж не знаю – то ли речей нашего президента наслушался, то ли вашего Тарантино насмотрелся… Тебя это сильно огорчает?

– По человечески – ничуть, – после краткого молчания откликается резидент. – Но я, к сожалению, нахожусь при исполнении, так что всё остается в силе. Думай быстрее. Конец связи.

Робингуд тяжело поворачивается к вертолету:

– Глуши мотор, Ванюша! Рейс откладывается по погодным условиям; о времени вылета будет объявлено дополнительно.

В вашингтонской резиденции, вокруг спутникового телефона бушуют свои страсти.

– Почему вы отменили штурм, майор Марлоу? – скрежещет генерал Атторней.

– Потому, что оставшимися у меня силами выполнить задачу невозможно. Момент внезапности утерян, и теперь это задача не для спецназа, а для десантно-штурмового батальона – почувствуйте разницу! Там, наверху, караулит лучший снайпер из всех, кого я знаю – а я, поверьте, кой-чего повидал в этой жизни… И я не поведу людей на бессмысленную бойню – мы, слава Богу, не в России, чтоб замывать солдатской кровью обдристанные генеральские подштанники!

Давешний пыльнолицый человек деликатно извлекает трубку из разом одеревеневших пальцев генерала – тот, судя по цвету физиономии, предметно выбирает уже между разрывом сердца и апоплексическим ударом:

– Что вы предполагаете делать дальше, майор, если они откажутся сдаваться – а именно так, я полагаю, и будет? Если не штурм – тогда что же?

– Очень просто. Всадите в эту чертову виллу крылатую ракету или полутонную «умную» бомбу – Бишоп-то мертв, и беречь там все равно уже нечего! Вот тогда уж можно и поштурмовать…

– Вы думайте, чего говорите, майор! Как вы потом собираетесь скрыть следы?

– А чего их скрывать-то? Мало ли чего взрывается на виллах у наркобаронов! Да и вообще, после этой истории со сбитым «Чинуком» что-либо прятать и секретить бессмысленно. Готовьте массированный пиаровский удар – «чтобы в ложь поверили, она должна быть громадна и незатейлива», так, кажется?

– Гм… Убедили. Сейчас связываемся с армейским командованием…

– Но только чтоб команду на пуск этого «Томагавка» давал им лично я, со своего телефона! А то вы сегодня уже порулили боевой операцией, хватит…

На крыше виллы – совет в Филях. Освещенная декоративным китайским фонариком топографическая карта; палец Робингуда скользит по агатовому (коричневое по зелени) рисунку горизонталей:

– «Стингер» ихний, как я понимаю, торчит где-то здесь; но тогда вот эта вот лощина – отметка 64 по обратному склону – должна, по идее, оказаться в мертвой зоне! Если скатиться с нашего пупка точно по ней, впритирочку с землей, а потом уйти на бреющем… Ванюша, сделаешь?..

Тот отрицательно качает головой:

– Тут нужен вертолетчик экстра-класса – ну, вроде Петровича. Тот, может, и вырулил бы, а я – пас: больно темно. Вмажемся, Боря – стопроцентно!

– Ладно… А если сварганить какие самопальные тепловые ловушки?

– В принципе, возможно, – пожимает плечами Подполковник, – только времени мало – не поспеть… Я вот думаю – не попробовать ли лучше навести на их позицию тонтон-макутов?

– А не один ли хрен, кто из них двоих попотчует нас тем «Стингером»? – резонно замечает Ванюша.

– Да-а-а… Дрянь дело, – резюмирует атаман. – Пожалуй, похуже, чем тогда, в Гурундвайе, нет?..

Тут оживает мобильник:

– Hallo, Robin Hood!.. Ну, что надумали?..

Чернобархатная тропическая ночь. Фармазонщицы-цикады остервенело вгрызаются своими заржавелыми пилками в неподатливую небесную твердь, инкрустированную коллекционными жемчугами созвездий. Спецназовцы Марлоу заняли позицию в зарослях под обрывом; сам резидент рубит в мобильник:

– …А я и не собираюсь штурмовать вашу виллу в пешем строю «уступом влево» – на хрена б она нам сдалась на тыщу лет! Я сейчас просто всажу в нее крылатую ракету, а потом спокойно займу ту воронку, что от нее останется… Ты просто не въезжаешь, на каком уровне идет игра!

– Да, крылатая ракета – это круто… Вы там, главное, не разнесите опять какое-нибудь китайское посольство: не поймут ведь – азиаты-с…

– Рад, что тебе не изменяет чувство юмора. Только я, к сожалению, серьезен, как поп, напутствующий висельника.

– Вот, значит, оно как… – после некоторого молчания откликается вилла. – Гражданских-то хоть выпустишь – под белым флагом?

– Какие там еще гражданские?! Время тянешь?..

– Ну, не без того… А гражданских – четверо. Местный полицейский и ваш раненный агент, Джазмен – я посулился, что передам его американским властям; ну и наша, русская парочка – девушка, которую мы, собственно, и выручали, и ее верный рыцарь… А то ведь, согласись, обидно: выбраться живой из подвала Бишопа – и тут же угодить под «Томагавк»!

Теперь уже ошарашено замолкает американец.

– Постой-ка… Уж не хочешь ли ты сказать, что влез в эту мясорубку только затем, чтоб отбить у маньяка ту похищенную девушку?!

– Что поделаешь – сентиментальным становлюсь… Старею, наверно.

– Это – правда? – тон Марлоу сух и в высшей степени серьезен.

– Слово офицера.

– Ч-ч-черт!.. Так Бишоп – это не заказ колумбийских картелей?! Это меняет дело… – некоторое время он что-то прикидывает, а затем принимается говорить, тщательнейшим образом взвешивая каждое слово: – Как бы там ни было, вы – профессионалы, увидевшие то, что не положено. А я обязан зачистить концы в этой гнусной истории – тут ничего личного… Знакома тебе такая формула из британского судопроизводства: «Есть ли причина, по которой вам не должен быть вынесен смертный приговор?» Так вот: «Есть ли причина, по которой я могу выпустить вас живыми с этой чертовой виллы?» Говорите, майор Радкевич – и я выслушаю ваши доводы очень внимательно… ОЧЕНЬ – вы меня поняли?..