Покидающий остров вертолет достиг уже побережья; впереди угадывается неразличимый пока во мраке морской простор.

Это армейский «Ирокез»; в нем пятеро так и не успевших переодеть свою рванину спецназовцев, что брали виллу под началом Марлоу, и гордый общим вниманием к своему повествованию Робинсон; по рукам ходят фляга с ромом и упаковки условно-съедобных армейских завтраков.

– …В СОРТИРЕ?!! – хлопая себя по коленкам, киснет от смеха круглолицый сержант Платник. А вот сержант Эвениус безмолвно глядит на парня широко распахнутыми глазами – видать, слишком явственно представила себя угодившей между крысами и оборотнем, – и во взгляде этом прочитывается нечто такое… ну, вы понимаете, что я хочу сказать.

Сержант Гримальди (он теперь в группе за старшего) принимает сообщение с земли («Да, сэр… Так точно сэр!..»), временами скашивая глаза на Робинсона – речь идет явно о нем. Наконец он откладывает рацию и произносит казенным голосом:

– Констебль Робинсон! Правительство Соединенных Штатов выражает вам глубокую признательность за помощь американским вооруженным силам. Ваша просьба о зачислении в академию ФБР удовлетворена. Однако это накладывает на вас и определенные обязательства: все детали прошедшей операции являются совершенно секретными, и по прибытии вам придется дать соответствующие подписки о неразглашении. Занятия в академии ФБР начинаются через пять недель; эти недели вы проведете на нашей базе в Форт-Брагге; там вам окажут и необходимую медицинскую помощь – за счет правительства. Расчет вашего денежного содержания за означенное время будет произведен по нормам, действующим для сержантского состава армии США. Возражения есть?

– Никак нет, сэр! – молодцевато козыряет Робинсон; затем он опускается на свое откидное сидение, и тут встречается взглядом с сержантом Эвениус.

– Простите, – растеряно произносит он. – Значит, мы… я… еще пять недель…

– Да. И по-моему, все получилось очень удачно, – с улыбкой приходит ему на помощь амазонка.

Сержант Платник между тем подается к иллюминатору:

– Кажется, параллельно нам, метрах в ста, идет еще один вертолет. Кто бы это мог быть?

Покидающий остров вертолет достиг уже побережья; впереди угадывается неразличимый пока во мраке морской простор.

Это сине-белый гражданский «Bell-206»; в нем зиц-Президент Острова в одних незастегивающихся шортах с чужих – причем женских – ягодиц (а как тут еще скажешь: «с чужого плеча»? или – «с чужого бедра»?) и его племяш-адъютант в парадном кителе на голое тело; впрочем, дефицит носильных вещей не слишком их удручает, ибо кейс, в коем задепонирована вся доходная часть государственного бюджета Острова вкупе с его ликвидными активами – вот он, туточки!

– Нет, племяш, идея себя изжила, в натуре, – благодушно философствует Его Превосходительство, прихлебывая из фляжки ром и закусывая неведомо откуда нашедшимся на борту условно-съедобным армейским завтраком. – Всех денег на свете не то что не заработаешь, а даже и не уворуешь – пора на покой… Ты как знаешь, а я – в Рио; буду ходить в белых штанах, а трахать исключительно мулаток – такой вот у меня понт…

Адъютант между тем подается к иллюминатору:

– Кажется, параллельно нам, метрах в ста, идет еще один вертолет. Кто бы это мог быть?

Беглый тонтон-макут Бенджи единожды сегодня уже побывал в ипостаси Перста Судьбы – и, похоже, вошел во вкус… Едва лишь отложив спутниковый телефон, он различает над собою вертолетное гудение. Пока он расчехляет «Стингер» (за каким хреном? – а Бог весть… По типу как: «Вот вам барабан, вот вам барабан, вот вам барабан!!!»), звук в вышине явственно стереофонируется – не один вертолет, а два, идущие параллельными курсами. И свою самонаводящуюся ракету Бенджи нацеливает в аккурат между – на манер эдакого Буриданова осла…

«Стингер» уходит ввысь почти по вертикали. Далекая вспышка – а затем сверху начинает бесшумно сыпаться какая-то огненная труха, гаснущая не долетая до волн…

…Тут ведь сюжетец возникает, согласитесь, поинтереснее предыдущего. Это вам не какой-то «Штамм Андромеда», это уже почти что «Мост короля Людовика Святого»…

На подъеме, ведущем к вилле Бишопа, – пост американских десантников, тормознувший машину корреспондента «Ревю паризьен»:

– Проезд закрыт, сэр. Только по пропускам из Штаба дивизии, – сержант-негр абсолютно бесстрастен и корректно-неумолим.

– Я представитель прессы! У меня официальная аккредитация от Высшего Временного Революционного Совета Острова! – пытается гнать понты француз.

– Извините, сэр, но для нас это не документ.

– Может, вы всё-таки прочтете? – меняя тон на просительный, настаивает газетчик.

Сержант, пожав плечами, разворачивает сложенный вчетверо лист бумаги с какими-то подозрительными смазанными печатями; вложенную внутрь стодолларовую купюру, не глядя, протягивает обратно – «Ваша, сэр?»; сам документ просматривает по диагонали и возвращает подателю вслед за отвергнутой мздой:

– Повторяю, сэр: для нас это не документ. Утром получите пропуск в канцелярии генерала Хамбургера – вот тогда милости просим. Да, кстати… Тут вокруг, – сержант кивает куда-то в курчавящуюся чапарралем темноту за обочиной, – похоже, шастают люди свергнутого диктатора. Так что выше по склону сидят наши снайперы с прицелами ночного видения; у них приказ: стрелять на поражение по всему, что движется вне дороги – без предупреждения… Вы меня поняли, сэр?

– Да, – угрюмо кивает охотник за сенсациями. – Чего уж тут не понять…

Тут к посту на скорости подруливает микроавтобус со звездно-полосатым флажком, набитый обвешанными фотоаппаратами и видеокамерами репортерами. Пока выскочивший из кабины старший предъявляет сержанту верительные грамоты своей команды, француз подбирается к полуоткрытой дверце и тихонько окликает сидящих внутри коллег:

– Алло, ребята! У меня проблема с вашими соотечественниками – им не нравятся мои пропуска. Как насчет корпоративной солидарности, а?..

«Молчание было ему ответом…»

Француз глядит вслед устремившемуся к заветной вилле микроавтобусу с неизбывной, глубоко запрятанной ненавистью зачуханного кухаркина сына к однокласснику – богачу и красавцу; с той самой ненавистью, которая порою толкает людей на поступки, не поддающиеся никакому разумному объяснению.

Гостиничный номер французского корреспондента. Войдя, он мрачно сгружает прямо на стол свою амуницию (сенсации так и не обломилось, пришел невод с травою морскою) и, ткнув пальцем в пульт телевизора, лезет в мини-бар за коньяком. Плещет себе в стакан – да не какой-нибудь там палец, а аж на целых два! – и выпивает, будто смесь касторки с нитроглицерином. По местному каналу – само собой! – идет первое интервью Председателя Высшего Временного Революционного Совета Острова.

На экране – наш добрый знакомый, инспектор Джордан. «Дядя Том», похоже, уже смирился с судьбой, что нежданно-негаданно извлекла его из уютного продавленного кресла главы семейного предприятия «Городская полиция, Ltd» и зашвырнула в просвистанные ледяными ветрами интриг и разборок выси Большой Политики; только вот в глубине глаз его нет-нет, да и промелькнет вся скорбь негритянского народа…

При Председателе Высшего Временного Революционного Совета состоит напористый интервьюер в штатском – явно не местного розлива:

– Инспектор, когда вы отдавали тот – поистине исторический! – приказ: арестовать троих беспредельщиков из личной охраны наркобарона, – думали ли вы в тот миг, что это и есть тот самый камешек, что сдвинет лавину народного гнева, и лавина эта за считанные часы сметет кровавого тирана?

– Э-э-э… – Председатель чуть скашивает глаза: явно на невидимую отсюда бегущую строку-«суфлер». – Гроздья народного гнева уже созрели, и народ решил… народ решил… – он растерянно вчитывается в бегущую строку, явно потеряв нить мудреной фразы; потом лицо его вдруг светлеет от узнавания, и он бодро заканчивает: – И народ решил: ЛУЧШЕ СТОЯ, ЧЕМ НА КОЛЕНЯХ!..