Он хитрил, намереваясь в последний момент задержать Акаста под тем или иным предлогом, но речь его разубедила многих из сомневающихся. Акаст, который, подвыпив, жаловался, что отец настолько недобр, что запрещает ему участвовать в плавании, о котором мечтает всякий порядочный, знатный миний, испустил крик восторга. Он заковылял через зал, чтобы обнять колени Пелия и попросить его благословения. Пелий вынужден был дать ему благословение, скрыв свое неудовольствие.

Среди вождей Фтиотиды был некий знатный юноша коринфского происхождения, который бежал в Иолк со своего острова Эгина после того, как убил метательным кольцом сводного брата, но было не ясно, умышленное это убийство или непреднамеренное. Затем он женился на дочери двоюродного брата, Пелия, вождя клана мирмидонцев, и прошел во Фтии через тщательный ритуал очищения, чтобы обмануть дух сводного брата. После этой церемонии он переменил свое имя на Пелей — прежнее его имя ныне забыто — и был посвящен в братство Муравьев. Затем Пелей вместе со своим тестем отправился в Аркадию, чтобы принять участие в знаменитой охоте на Калидонского вепря. Когда вепрь внезапно вырвался их укрытия, Пелей метнул в него дротик, но тот отскочил от вепря и пронзил пелеева тестя. Пелей отправился в Иолк для нового ритуала очищения, под руководством Акаста, но сохранил имя Пелей, а затем вернулся во Фтию, чтобы принять земли своего тестя и стать вождем клана мирмидонцев. Пока он был в Иолке, жена Акаста влюбилась в него — или так он потом говорил — и стала с ним заигрывать. Когда он ее отверг, она тайно обвинила его перед Акастом в том, что он с ней заигрывал, а она его якобы отвергла. Акаст был в дружеских отношениях с Пелеем, но ахейцы были столь щепетильны по части добродетели своих жен, что ему пришлось отомстить за свою честь. Однако он не решался убить Пелея открыто, ибо тогда ему пришлось пройти Теуский обряд очищения, который не всегда освобождал от греха. Он просто позвал Пелея поохотиться на гору Пелион в лес, оставленный по договору за кентаврами, а там наполнил пивом его пустой желудок, и тот заснул. Он унес меч и бросил его, надеясь, что его убьют либо дикие звери, либо кентавры.

Первыми обнаружили Пелея кентавры, но, к счастью, там появился старый Хирон, который удержал своих не в меру горячих соплеменников, напомнив, что если убьют одного ахейца, в отместку будет взято двадцать жизней кентавров. Пелей догадался, кто забрал его меч и почему, и уговорил Хирона послать в Иолк весть, что тело его найдено, истерзанное дикими зверями. А жена Акаста стала открыто хвастать, что муж отомстил за ее честь, и Акаст, встревожившись, заперся у себя в комнате, отказывался от еды, вымазал лицо грязью и разорвал одежды, чтобы сделаться неузнаваемым для мстительного духа своего друга. Когда Пелей несколько дней спустя вернулся живой и здоровый и рассказал о случившемся, все посмеялись над Акастом, но Акаст высмеял свою жену. Они с Пелеем стали братьями по крови и поклялись в вечной дружбе. Поэтому, когда Акасту разрешили отплыть на «Арго», Пелий тоже решил ехать. Приближалось весеннее равноденствие — самый ранний срок, который считался безопасным для начала плавания, и Ясон, который послал гонца в святилище Овна Зевса на горе Лафист узнать, какой день благоприятен для отплытия, объявил, что их путешествие начнется на четвертый день после ближайшего новолуния.

Зал наполнился ликующими криками, но те, кто были первыми на пирах, в метании колец и в беге, приумолкли, а вскоре начали искать оправдания, почему они не могут плыть. Некоторые прикинулись, будто повредили руки, упражняясь в гребле, другие слегли, жалуясь, что у них сильный жар, третьи ехали ночью домой, не простившись и не принеся извинений. Ясон ходил мрачнее тучи — он теперь не верил, что ему удастся набрать достаточный для «Арго» экипаж, его товарищи приуныли.

В вечер новолуния во дворец примчался гонец и сказал Пелию:

— Сюда идет по дороге из Галоса древний враг миниев. Кто он, ты легко догадаешься, когда я скажу тебе о его обитой медью дубине из оливкового дерева, которую он несет на плече, громадном луке, что висит у него за спиной, о рубахе из львиной кожи и о его длинной нечесаной гриве, похожей на львиную. Он сказал путникам на дороге, что идет по мирному делу, а он редко дает себе труд солгать.

В зале возникло движение, Эргин из Милета, бывший орхоменец, схватился за меч и выбежал бы, чтобы затеять драку, но товарищи удержали его. Мрачный Меламп, сын Посейдона из Пилоса, сказал:

— Эргин, мы знаем, что у тебя есть причина проклинать Геркулеса Тиринфского с тех пор, как он сразился с тобой в Фивах, отрубив уши и носы твоим сборщикам податей из Орхомена. Да, подать была справедливой, все мы знаем, что ты взыскивал ее как выкуп за смерть твоего отца от рук фиванцев. И все же, если, как я предполагаю, Геркулес услыхал о нашей экспедиции и желает принять в ней участие, разве не будет у тебя, наконец, причины благословлять его имя? Нет в мире более отважного и опытного бойца, чем Геркулес. Давайте, минии, поспешим их этого зала не с мечами, чтобы помешать ему сюда явиться, но с венками и чашами вина, чтобы его приветствовать. Много лет назад, защищая Фивы, он воспрепятствовал нашей попытке покорить Беотию, но об этом старом оскорблении следует забыть, ведь ахейцы сделались повелителями всей Греции, а Геркулес сам стал рабом микенского царя Эврисфея. Вы слышали поговорку «Ничто не обходится без Геркулеса», и справедливо, что без него не обошлось ни одно крупное военное предприятие за последние тридцать лет. Я вижу в его приходе счастливейшую примету. Давайте забудем старую вражду, попросим его примкнуть к нам, став нашим вождем.

Все присутствующие встретили эти слова аплодисментами, кроме Ясона, который, несмотря на свое полное невежество в мореходстве и кораблевождении, рассчитывал сникать себе славу, возглавив экспедицию. Только он и Аргус, повредивший недавно ногу топором, остался в зале, в то время как прочие искатели приключений выбежали приветствовать Геркулеса.

Пелий, заметив это, спросил Ясона с насмешливой улыбкой:

— Что ты сидишь, задумавшись, в своей леопардовой шкуре, племянничек? Или ты не знаешь, что Лев — царь зверей?

Не дождавшись ответа, он добавил:

— Я советую тебе поторопиться вдогонку своим товарищам, опередить их и первым приветствовать Геркулеса. Если ты этого не сделаешь, они будут раздосадованы и отплывут без тебя, а ты станешь посмешищем Греции.

Пелий наделся, что Геркулес согласится возглавить экспедицию и обесчестит Ясона. Геркулес, который был подвержен приступам безумия, слыл столь же опасным для друзей, сколь и для врагов. Он способен был ни с того ни с сего схватить свою массивную, окованную медью дубину, если ему чудилось, будто его оскорбили или задели, и прибить насмерть пятерых-шестерых своих товарищей — а затем, раскаиваясь, принимался реветь и биться огромной головой о стену.

Ясон последовал совету дяди и поспешил на улицу. Когда он вышел, Пелий не смог удержаться, чтобы не сказать Аргусу:

— Сомневаюсь, сможет ли твой корабль, хоть он и сколочен, выдержать вес столь мощного борца, как Геркулес.

Ясон, скорый на ногу, обогнал миниев. Час спустя он, запыхавшись и в одиночестве, добежал до Пагас, где разыскал Геркулеса с Гиласом, его юным оруженосцем, в хижине, неподалеку от красавца «Арго», пьющего с корабельными плотниками и малярами.

— Благороднейший князь Геркулес, — выдохнул он, — перед тобой — Ясон из Иолка, куда уже пришли радостные вести о твоем прибытии в эти края. Я обогнал своих товарищей, чтобы приветствовать тебя первым. И с великой готовностью передаю главенство в нашем предприятии в твои прославленные руки.

Геркулес, — мускулистый и рослый (в нем было почти семь футов) детина с поросячьими глазками и бычьей шеей, — сидел, глодая баранью лопатку. Он что-то хрюкнул в ответ, отодрал себе еще кусок своими грязными лапищами и запихнул его себе в рот. Затем внезапно швырнул обглоданную лопатку через открытую дверь, возле которой стоял Ясон, в нырка, который покачивался над водой в нескольких шагах от берега. Кость просвистела мимо Ясонова уха, пролетела над широким пляжем и, попав птице в голову, убила ее на месте.