Ино тоже умерла. Безумие Афаманта вошло в нее, когда она увидела Леарха, умирающего во дворе; она схватила своего второго сына, Меликерта, из корзинки для овощей, где была его колыбель и, одевшись в белое, устремилась, торжествующе крича, вверх по склонам Пелиона. Там в святилище Богини она разорвала свое дитя в клочья и, помчавшись вверх с пеной на губах, пересекла самый гребень Пелиона и ринулась вниз по противоположному склону. Наконец она добралась до прибрежной скалы и кинулась оттуда в море. Команда коринфского судна нашла оба тела, всплывшие на поверхность, и доставил их в Коринф для торжественного погребения, где царь Сизиф учредил Истмийские игры в честь Меликерта. Ино из-за самоубийства и убийства своего сына стала едина с Богиней, которой служила, и ее стали почитать и в Коринфе, и в Мегаре как Ино, Белую Богиню, добавив, таким образом, еще одно имя к бесчисленным другим, под которыми поклонялись Матери Всего Сущего. Афаманту же Богиня велела направиться на закат солнца и поселиться в логове диких зверей. Он добрался до гор позади Галоса, где ему повстречалась волчья стая, истреблявшая стадо овец. Они убежали, завидев его, и оставили ему овечьи туши. Там он и поселился, назвал это место Афамантия и завел новую семью. Но он умер еще до того, как «Арго» отплыл в Колхиду.

Земля Фтиотиды пребывала в мире несколько лет, и возникла крепкая дружба между миниями и кентаврами, ибо когда Кретей позвал кентавров в их пещеры на горе Пелион, они дали зерна и съедобных желудей голодным миниям из своих тайных запасов, а также обеспечили их олениной и другой дичью. Когда порой иолкские нимфы Рыбы выбирались из своих хижин украдкой по ночам, чтобы присоединиться к мужчинам-Коням в предписанных обычаем любовных оргиях на горе, их мужья-минии не осмеливались выказывать свой гнев; а на время празднества сева и празднества прививки фиг, минии удалялись на морское побережье и не возвращались, пока все не было кончено.

Кретей умер, ему наследовал его сын Эсон, жена которого, Алкимеда, была теперь жрицей вместо Ино. На погребальных играх, устроенных в честь Кретея, пьяный кентавр пытался убить Эсона громадным глиняным кувшином из-под вина; Эсон отразил удар золотым сосудом и вышиб из кентавра мозги. Но в остальном последующие несколько лет прошли благополучно, без тревог и бед, пока внезапно все не перевернулось вверх тормашками с прибытием вооруженных железом ахейцев под предводительством Пелия, сына Посейдона. Однажды ранним утром кентавр Хирон увидел, стоя у входа в свою пещеру на Пелионе, высокий столб дыма, поднимавшийся над Иолком, а по горной тропе приковылял дворцовый слуга, чтобы предупредить кентавров об опасности. Он предал на попечение Хирона во имя Богини маленького светловолосого двухлетнего мальчика, одетого в рубашонку из пурпурной ткани, который сидел у слуги на плечах: Диомеда, единственного уцелевшего сына Эсона и Алкимеды.

Хирон испугался, но отказать в такой просьбе не мог. Он сказал своему народу, будто малыш Диомед — один из магнезийцев, присланный к нему для посвящения в братство Коней; ибо между мужчинами-Леопардами и мужчинами-Конями такой обмен был привычен. Он дал мальчику новое имя — Ясон, что означает «Целитель», в надежде, хотя и не очень твердой, что малыш поможет восстановить мир во Фтиотиде.

Таков рассказ об этих событиях, который дошел до нас в передаче достойных доверия поэтов, противоречащих один другом только в несущественных подробностях. Говорят, что Ясон, пока жил на горе Пелион, был факельщиком Богини: следуя ее указаниям, он надрезал сосновое дерево близ корня, и тринадцать месяцев спустя вырезал из сосновой древесины выше надреза кусок, пропитавшийся смолой, из которого делал фаллической формы факелы. А спустя три года он вырезал с той же целью сердцевину дерева.

Когда, медленно продвигаясь к югу из-за Дуная и в последний раз остановившись в эпирской Додоне, отважные ахейцы достигли наконец населенных районов Греции, они обнаружили там много такого, что вызвало в их диких сердцах неудовольствие, равно как и многое такое, что им понравилось. Красивые, с богатой лепниной дома, города с массивными стенами, быстрые и удобные корабли вызвали у них удивление и даже благоговение; понравились им также разные яства — жареное и отварное мясо, молоко, сыр, ягоды и дикие травы — сушеные фиги, ячменный хлеб, дары моря и оливковое масло. Но они были неприятно поражены, даже пришли в ужас, когда обнаружили, что их сородичи, ионийские и эолийские греки, которые пришли в эту страну до них, смягчили свои нравы в результате долгого общения с местными жителями. Они не только носили одеяния, вроде женских, и драгоценности, но считали женщин священными и более авторитетными, чем они. Почти всеми жреческими функциями завладели женщины, и греческие племенные боги признали себя сыновьями и подданными Триединой Богини. Ахейцы, переполненные изумления, решили не уподобляться своим сородичам, тем более что колесницы и железное оружие ахейцев делали их непобедимыми. В Греции до тех пор было известно только бронзовое оружие, а конь, священное животное, мало использовался в военных действиях. Колонны ахейских колесниц продвигались вперед с такой скоростью, что каждый из обнесенных стенами городов был захвачен врасплох и занят прежде, чем граждане следующего осознали надвигающуюся опасность.

Царь Сфенел, новый ахейский владыка Пелопоннеса, захватил микенский трон, принадлежавший прежде генетийскому дому Пелопа, утверждая, что его предшественник не имел законные права на власть: он женился на Никиппе, потомке по женской линии Андромеды, сестры Персея Критянина, который основал этот город и правил от ее имени.

Триединая Богиня, в образе Матери Реи, сделала греческого Бога Неба Дия своим сыном и переименовала его в Загрея, или Зевса, повелевала им, заставив его стать подданным Кроноса, ее ленивого критского возлюбленного, и подарив ему несколько старших братьев, большей частью — древних пеласгийских героев, обитателей прорицалища оракулов, Сфенел и его ахейцы отняли у Кроноса опеку над Зевсом и признали своими старшими богами божественных братьев Зевса, Посейдона и Гадеса, которые были, как и он сам, древними богами греческого народа. Они также отрицали, что Зевс — это Загрей, сын Триединой Богини. Возвратившись к древнему греческому сказанию, согласно которому он был Днем и сошел с Небес на неодушевленную Землю в виде грозового разряда, они провозгласили, что Земля не была его матерью, то есть он никогда от нее не зависел, и что он был Верховным и Изначальным Богом Всего Сущего. Но такой взгляд не был принят ионийцами, эолийцами и пеласгами, настаивавшими на том, что он — действительно критский Загрей, последний из детей Богини, родившийся в Диктейской пещере.

Главная Жрица Богини-Матери Реи, сговорившись с Главной Жрицей Богини-Девы Афины, отправила тайных послов к Главным Жрецам Посейдона и Аполлона, дабы убедить их, что Зевса следует немедленно лишить его верховенства, а иначе унылый монотеистический культ, учрежденный по образцу того, что установил недавно в Египте фараон Эхнатон, уничтожит богатство и многообразие религиозной жизни в Греции. Она пообещала, что когда Зевс будет низложен в результате внезапного налета на додонское святилище в Эфире, Богиня-Мать учредит великую Республику богов и богинь, всех — равных по положению, под своим милостивым предводительством. Это предложение было принято Посейдоном и Аполлоном, но Сфенела своевременно известили о заговоре и он, арестовав Главных Жрецов и Главных Жриц, привел их в цепях в Микены. Он не дерзнул, однако, предать их смерти, а послал за советом к Додонскому оракулу. Оракул велел изгнать Посейдона и Аполлона из Греции ровно на год, велел им наняться слугами к чужеземцам; и в это время почитание их следует полностью прекратить. Наказание это было применено к богам в лице двух Главных Жрецов: Сфенел отправил их к своему союзнику, троянскому царю Лаомедонту, который нанял их каменщиками на строительство своего дворца, но чисто по-троянски обманул их при расчете. Рея и Афина, по приказу оракула, были наказаны иначе: их Главных Жриц публично повесили за волосы на дубе, а к ногам привязали наковальни, и так они висели, пока не поклялись хорошо себя вести. Однако этих богинь разрешено было почитать, дабы не лишиться урожая.