Наконец до Франческа дошло, зачем явился этот старый плут. Он почувствовал, как по телу словно пробежал электрический разряд, как напряглись нервы, как закипела в нем злость.

– Договоримся? – грозно воскликнул кузнец.

– Но тебе же нужна жена. А ей нужен муж. И быстро. С девочкой я уже все обговорил. Если ты примешь ее в том состоянии, в котором она оказалась, она согласна принять тебя таким, какой ты есть. Я думаю, это условие, которое…

Он замолк на полуслове. Рванувшийся вперед Франческ одной рукой схватил лавочника за жилетку и с пугающей силой стащил его со стула.

Мгновение спустя Баррантес оказался лежащим поперек стола, уставясь безумными глазами на дрожащий в дюйме от носа нож. Лицо Франческа исказил гнев, глаза налились кровью.

– Раз я калека, ты думаешь, что можешь предлагать мне взять в жены шлюху?

– Она не шлюха, – отдуваясь, пробормотал насмерть перепуганный Баррантес. Обеими руками он отчаянно пытался отодрать от своей жилетки гигантскую лапищу кузнеца. – Клянусь Богом, я не хотел тебя обидеть!

– Ты ничтожная мразь, – сквозь зубы процедил Франческ, – кровосос проклятый!

– Я же люблю свою дочь, – захрипел Баррантес, чувствуя, как прижимается к горлу лезвие ножа, холодное и острое. – Ради Христа, не убивай меня. Я только хочу ей добра.

Франческа трясло, как будто ему нанесли страшное оскорбление. Его так и подмывало полоснуть лавочника по толстой шее. Но, с другой стороны, внутренний голос уже предательски нашептывал: «А почему бы и не выслушать? Что ты теряешь? Разве может быть что-нибудь хуже, чем это одиночество, эта опустошенность?»

Он медленно разжал кулак, и задыхающийся Баррантес снова плюхнулся на стул. Дрожащими руками он одернул жилетку и засунул обратно в карман выпавшие оттуда часы.

– Ладно, – прорычал Франческ, – валяй, выкладывай все до конца.

– Не торопись делать выводы насчет Кончиты. Она девушка хорошая. Ты же знаешь, ее мать умерла, когда она была совсем еще крохой. Так и росла бедняжка без материнской заботы. – Баррантес вытер платком рот. Разговор складывался не так, как он рассчитывал. – Она такая душечка, Франческ, такая лапочка. Ей-ей, просто маленькая фея. А какая умница – все время читает! Она бы изменила всю твою жизнь, принесла бы свет в твой дом…

– И два лишних рта.

– Но она же придет не с пустыми руками. Я человек небогатый, что бы там ни говорили, однако в состоянии выделить дочери приличествующее случаю приданое.

Франческ саркастически крякнул.

– А кто же это обрюхатил девчонку?

– Филип, старший сын Пако Массагуэра.

– Сын Массагуэра, – помолчав, проговорил Франческ.

– Этому поганцу теперь до нее и дела нет. В университете, видите ли, учится. В Барселоне, а может, в Мадриде или еще где. А ведь она совсем ребенок. Что она знает о мужчинах? Особенно о таких развратных богатеях, как Филип Массагуэр, у которых в голове только поэзия и политика. Я считаю, что это изнасилование. Так я и заявил старику Массагуэру.

– А он что?

– Он рассмеялся мне в лицо и вышвырнул вон. – Пальцы Баррантеса, вертевшие рукоятку трости, задрожали. – Против Массагуэров я бессилен. Они могут меня в порошок стереть.

– Это точно. Половина Каталонии принадлежит им. В 1909-м Пако Массагуэр собирался меня повесить… с двумя пулями в заднице. И ты предлагаешь мне стать отцом его внука или внучки?

– Может, ребенок еще и не выживет. Незаконнорожденные дети часто бывают хилыми…

– Да-а, ты истинный христианин, – усмехнулся Франческ. – Ну и ну! Желаешь смерти собственному внуку?

– Упаси Бог, нет конечно. Но такие вещи случаются. И, кроме того, даже если этот ребенок и родится здоровым, ты ведь потом можешь стать отцом и своих собственных детей. Подумай об этом. – Лавочник мало-помалу начал приходить в себя. Он был человеком живучим. – Как я понимаю, с этой точки зрения проблем не возникнет?

– Хочешь узнать, мужчина я или нет? – зло прорычал Франческ.

– Да ну что ты! Мне-то какое дело! – принялся оправдываться лавочник, с опаской поглядывая на нож.

– Я еще могу трахнуть бабу, Баррантес.

– Конечно, каждому видно, что ты настоящий мужчина, – залебезил старик. К его непередаваемому облегчению, Франческ бросил нож на стол. – Ты хотя бы познакомься с ней. Приходи, поужинаем вместе. Скажем, завтра вечером. У нас будет жареная утка. И ее тетушки придут, чтобы познакомиться с тобой. И, может быть, – осторожно вставил Баррантес, – ты бы постригся до этого…

– Шел бы ты отсюда, – устало сказал Франческ. – Дай спокойно поужинать.

– Так ты придешь?

– Нет.

– Ну что ты теряешь? Ничего. Это я уже все потерял. Все!

В глазах лавочника заблестели неподдельные слезы.

– Богом тебя прошу, заткни фонтан. Марсель Баррантес не спеша высморкался.

– Ну так, значит, завтра вечером? – сделал он еще одну попытку, вставая и направляясь к двери.

Франческ посмотрел ему вслед.

– Ты сам это придумал, Баррантес? Или она подсказала?

– Можешь не сомневаться, – уклончиво ответил тот. – Она девушка честная. И хочет только быть тебе хорошей женой.

На лестнице было темно. Франческ сидел и слушал, как, нащупывая ногами ступени, Баррантес осторожно спускается вниз. Хлопнула дверь. Дом погрузился в тишину. Тусклая свеча освещала остатки скудного ужина. Но аппетит у него пропал.

Он сгреб со стола кувшин с вином и прямо через край сделал несколько больших глотков.

Хотя в мечтах Франческ занимался любовью чуть ли не со всеми женщинами Сан-Люка, ему ни разу даже в голову не пришло представить в этой роли маленькую Кончиту Баррантес. В его фантазиях женщины, являвшиеся ему, были полногрудые, с пышными бедрами, пахнущие мускусом. А она – совсем девчонка, которая еще не так давно дразнила его на улице, с кошачьими глазами и едва выступающими под платьем грудями.

И все же она была женщиной. Самой настоящей женщиной.

Словно удар грома поразил его. Господи! Пресвятая Дева Мария! Женщина… снова в его постели! Вкус женских губ, запах плоти, пламя желания…

Восемь лет одиночества. И тоски. Последней женщиной, которую он целовал, была сестра Мария дель Пилар. Он снова припал к кувшину, тонкие струйки потекли по подбородку.

Но эта сучка уже испорченная. Ею потешился и выбросил Филип Массагуэр.

Пако Массагуэр, отец мальчишки, принадлежал к ненавистному классу caciques, власть имущих. Он владел фабриками, фермами, домами по всей округе, включая большую часть деревни Сан-Люк. Высокие налоги, которыми он обложил бедняков, гарантировали, что им уже никогда не выбраться из его кабалы. Иногда крестьяне вынуждены были отдавать Массагуэру весь свой урожай, считая, что им еще повезло, если у них оставались семена и хотя бы один бык, чтобы вспахать и засеять поле в следующем году.

Он использовал свою власть как дубинку, дабы держать в страхе тех, кто и так уже раздавлен нищетой.

Это Массагуэр и ему подобные вершили политику, делая посмешище из демократии, какой бы несовершенной она ни была в Испании 1917 года. Для достижения своих целей они использовали продажных политиканов, которые шли у них на поводу, доказывая тем самым, что их власть не имеет границ.

Сыновей Массагуэра Франческ видел не раз. Филип-старший – стройный, симпатичный, хрупкий на вид молодой человек лет девятнадцати-двадцати. Его брат Джерард – на пару лет моложе, хотя из них двоих старшим-то казался он. Он был словно из другого теста: красивый, черноволосый, с нахальным беспощадным смехом. Нетрудно представить его в роли коварного соблазнителя. Глядя же на старшего из братьев, едва ли можно было предположить, что он способен на такое.

Франческ сидел и, то и дело прикладываясь к кувшину с вином, размышлял.

Соски и бедра. Он застонал и закрыл глаза, чувствуя, как твердеет его член. Женщина. Жена.

Решила подкатить к калеке – мол, не откажется. Он восемь лет не дотрагивался до женского тела… Хитрая сука! Знает, как всучить свой товар.

Кузнец изо всех сил ударил кулаком по столу, потом еще раз и еще. Пустой дом отозвался ему гулким эхом.