– Прекрасная новость, – выговорила Изабелла. – Я рада.

– Рады?

– Ну конечно. – На словах все оказывалось легко. Когда дойдет до дела, будет, наверное, труднее. – Я рада вашему знакомству. Если не ошибаюсь, я вчера ее видела – в Королевском зале. Она выглядит… очень мило. – Даже эти простые слова дались ей с трудом.

– Но ее там вовсе не было, – возразил Джейми.

– Как? – Изабелла нахмурилась. – Та девушка, в антракте…

– Это просто знакомая, – сказал Джейми.

На другой день она пришла в магазин на несколько минут раньше Эдди. Один из замков заело, и ей пришлось с ним побороться. Сделав неосторожное движение, она задела «тревожную» кнопку и, оказавшись в магазине, сразу услышала вой сигнализации. Казалось, необходимая комбинация цифр прочно впечатана в память. Но, вбежав в офис и увидев мигающие в полутьме огоньки, рычажки, кнопки, она вспомнила только одно: код – дата падения Константинополя. Конечно же, эту дату забыть невозможно, но сейчас вспоминалась лишь мисс Макфарлейн, историчка, в костюме из черного бомбазина, который та иногда надевала, возможно из уважения к директрисе, другой одежды не признававшей. Стоя перед рядами учениц, чинно сидевших в классе окнами на Джордж-сквер, она говорила: «Фатальный год для Запада, девочки. Фатальный год. Мы должны помнить эту дату, мои милые».

Мы должны помнить эту дату, мои милые, пронеслось в голове Изабеллы, и цифры сразу вспыхнули в памяти и заткнули сигнал тревоги. 1492. Она вздохнула с облегчением, но тут же слегка встревожилась, а потом сконфузилась. Константинополь пал не в 1492 году, а в 1453-м, когда султан Мехмед II сумел одолеть защитников города. «Помните, девочки, турок было больше ста тысяч, – говорила мисс Макфарлейн, – а нас – всего десять тысяч». Слушая мисс Макфарлейн, Изабелла на секунду – всего на одну секунду – смутилась. Мисс Макфарлейн шотландка и все-таки отождествляет себя с защитниками Константинополя. Если мы были защитниками, то кто был турками?

– В тысяча четыреста девяносто втором Колумб пересек океан, – пробормотала она.

– И что-то случилось в каком-то Константинополе, – произнес голос у нее за спиной. – Так Кэт сказала. И вроде так легче запомнить цифры.

Изабелла резко обернулась и увидела бесшумно вошедшего Эдди. Его внезапно раздавшийся голос сильно ее испугал, но зато хоть загадка разрешилась. Кэт записала ей комбинацию цифр и устно сообщила мнемоническое правило, которым пользовалась, а Изабелла послушно запомнила неправильную мнемонику, не успев ее скорректировать.

– Вот так люди и ошибаются, – сказала она Эдди.

– Неправильно запомнили число?

– Нет. Но Константинополь пал не в тысяча четыреста девяносто втором году. Он пал в тысяча четыреста пятьдесят третьем. Турок было больше ста тысяч, а нас… – Она замолчала, увидев, что Эдди непонимающе хлопает глазами.

Возможно, его вообще не учили истории. Знает ли оно Марии Стюарт, Марии Шотландской? Или об Иакове VI? Парень смотрел на нее смущенно и даже испуганно. Скорее всего, его жизнь изломана горькими обстоятельствами, вина за которые, безусловно, лежит не на нем.

– Приготовьтесь быть со мной терпеливым, – попросила она. – Мне случается совершать промахи. И как только меня угораздило включить эту сигнализацию?!

Он улыбнулся. Нервно, но улыбнулся.

– Я долго прилаживался к этой работе, – заметил он. – Труднее всего было запомнить названия всяких сыров. Чеддер и бри – это ладно, но все остальные… Тысяча лет прошла, пока запомнил.

– Это у всех так бывает, – ответила Изабелла. – В сырах я разбираюсь, и даже неплохо, в винах – тоже. Но когда дело доходит до специй!.. Кардамон, ну и все прочее. Никак не могу запомнить названий.

Эдди двинулся к выключателю. В офисе не было окна, и свет проникал сюда только из магазина, просачиваясь мимо кофейных столиков и мешков с мюслями и горьким рисом.

– Обычно я прихожу и сразу же готовлю все для кофе, – сообщил Эдди. – Тут есть любители выпить чашечку по пути на работу.

В магазине было несколько столиков, за которыми завсегдатаи пили кофе и просматривали с небольшим запозданием приходившие с материка газеты. Французская «Монд» и итальянская «Коррьере делла сера» бывали всегда, иногда к ним добавлялся немецкий «Шпигель», который привлекал Изабеллу довольно часто мелькавшими статьями о Второй мировой войне и исторической вине Германии. Память необходима, и какая-то часть немцев всегда будет помнить о том, что произошло, но неужели не придет время, когда мы сможем опустить занавес над всеми этими чудовищными картинами? Если хотим избежать повторения – никогда, говорят некоторые, и немцы очень серьезно относятся к этому мнению, хотя остальные народы в массе, возможно, и предпочли бы забыть. Нравственная серьезность делает немцам честь, считала Изабелла, и чувствовала к ним глубокую симпатию. Любой народ, кто угодно способен в минуты безумия на такие же преступления. Заслуга немцев в том, что они не побоялись взглянуть в лицо содеянному. А вот турки – предъявляют ли они столь же строгий счет своей истории? Если да, она, Изабелла, об этом не знает, и никто почему-то не пишет о геноциде армян, а ведь это чудовищное преступление произошло на памяти ныне живущих. Но все молчат. Все, разумеется, кроме армян. И бельгийцев, вдруг вспомнилось ей. Бельгийцы несколько лет назад провели у себя в Сенате резолюцию, осуждающую то, что случилось с армянами в Османской империи. Кто-то тогда сказал, что это превосходно, но почему бы им не осудить заодно злодеяния короля Леопольда в Конго? А ведь еще есть племена в Океании, чьи предки съели, да-да, буквально съели коренное население захваченных ими островов. Да и британцам случалось проявлять бесчеловечность в самых разных частях света. Это по их вине вымерли аборигены Тасмании. Немало разных жестокостей и преступлений вершилось под славным флагом Соединенного Королевства. Когда британские историки прямо заговорят о позорном участии Великобритании в торговле рабами? В том числе невольниками арабского происхождения. Не говоря уж о чернокожих африканцах (что явно не способствовало расцвету их континента). Мы все вели себя одинаково скверно, но в какой-то момент об этом потребовалось забыть или, как минимум, вынести знание за скобки, потому что, держа историю на мушке, мы неминуемо приходим к взаимным претензиям и обвинениям, заново скатываемся к жестокости и насилию, которые способно погасить только забвение и прощение.

Все это очень хорошо, но никак не относится к торговле деликатесами, вспомнила наконец Изабелла, встала и открыла сейф, набрав комбинацию цифр – 1915, – записанную для нее Кэт. 1915-й – первый год геноцида армян в Турции, но Кэт этого явно не помнила. На памяти Изабеллы племяннице вообще не случалось произнести слово «армяне». 1915 – четыре последние цифры ее телефона, так что за выбором кода скрывается вполне прозаичная, практическая причина.

Изабелла услышала шуршание кофейных зерен, которые Эдди засыпал в кофеварку, потом вдохнула аромат свежемолотого кофе. Заправила ленту в кассу, выложила еще одну пачку полиэтиленовых пакетов – пусть будет с запасом. И ощутила удовлетворение: всё в порядке, можно и начинать. Стоя на своем месте, Эдди подбодрил ее, со значением подняв оба больших пальца. Нас связывает чувство локтя, подумала Изабелла, особая солидарность, которую всегда дает совместная работа. Это не то что дружба, это чувство причастности к общему делу. Мы вместе работаем, и нас связывают невидимые нити верности и поддержки. Поэтому члены британских профсоюзов и называют друг друга «братьями» и «сестрами». Мы несем одно бремя и стараемся облегчить его друг для друга. Пожалуй, чересчур патетично для магазина деликатесов в центре Эдинбурга, подумалось ей, но все равно здесь есть над чем подумать.

Утро выдалось хлопотливым, но все прошло хорошо. Явился, правда, один неприятный клиент с полупустой бутылкой. Он объявил, что вино отдает пробкой, и потребовал заменить его. Изабелла знала, что в таких случаях Кэт не вступает в переговоры, а заменяет товар или же возвращает его стоимость, но, понюхав вино, отчетливо ощутила не специфическую горчинку пробки, а кисловатый душок уксуса. Отлив немного вина, она осторожно попробовала его на язык и, глядя прямо в глаза покупателю, парню в пестрой шерстяной шапочке, спокойно сказала: