В комментариях академика Крачковского, имеющих форму предварительного "краткого конспекта примечаний", ощущается порой сильное влияние мусульманской традиции и ее модернизированных истолкований. Впрочем, иногда это воспринимается как досадная описка, своего рода lapsus kalami. Так, в примечании 62 к словам 91-го аята второй суры Корана "Кто был врагом Джибрилу..." сказано: "У евреев Гавриил - злой ангел"[Коран. Перевод и комментарии И.Ю. Крачковского, с. 508.]. На поверку Гавриил в иудаизме, как и в христианстве, - один из главных ангелов - "сила господня", он характеризуется не злыми, а добрыми качествами. Мнение же о том, что он считается в иудаизме грозным, злым, как оказывается, идет от мусульман, авторов известных тафсиров - аль-Бухари (810-870), аз-3амахшари (1074-1143), аль-Байдави (ум. ок. 1286 г.), которые, добросовестно пересказывая Коран, создали впечатление, что раз враги Джибриля - "враги божьи", иудеи, то и их ангел Гавриил - злой. Таким образом, в комментарии в этом случае оказалась описка или, вернее, некритически воспринятый взгляд мусульманских истолкователей Корана. То, что такое мнение было среди мусульман распространено, определило, очевидно, и детальный рассказ о причине его возникновения еще в старых энциклопедических изданиях, в том числе выходивших в царской России[См. ст. "Гавриил". - Еврейская энциклопедия. Спб., б. г., т. 5, с. 931-932.].
И.Ю. Крачковский, в целом высоко оценивая значение перевода Корана Г.С. Саблукова, вместе с тем справедливо отметил, что "его основная установка на понимание текста согласно поздней мусульманской традиции едва ли правильна..."[Крачковский И.Ю. Избранные сочинения, т. 5, с. 128.]. Однако нельзя не отметить, что влияние этой традиции порой сказывается и в переводе Крачковского, в том виде, как он издан в 1963 году. И лишь детальные комментарии в известной мере это влияние ослабляют.
Вот пример. Коран, как мы уже отметили, первое крупное произведение письменно зафиксированной арабской прозы. К тому же прозы, хотя и записанной, но чаще всего с устной передачи, а порой воспроизведенной по памяти через годы после ее произнесения. Было бы странно, если бы в таком тексте не встречалось тех или иных непоследовательностей, описок, недосмотров и т. п. Те, кто считал его сочинением, не сотворенным людьми, "священным", "божественным", и даже создал мусульманское учение о его "неподражаемости" - иджаз аль-Куръан, не хотели замечать этих недостатков, а если и замечали их, то пытались всячески затушевать, шли на их искусственные истолкования. Так случилось с чтением начала 121-го аята 16-й суры Корана - "Пчелы": "инна Ибрахйма кяна-уммятан", то есть: "подлинно, Ибрахим был народ (народом)". Вопреки элементарной логике, вместо арабского слова "уммятан" предлагали читать другие слова, особенно часто "имам" стоящий впереди, предстоятель, ибо в 118-м аяте 2-й суры Корана Аллах, обращаясь к Ибрахиму, говорит, что он поставит (или - сделает) его "для людей имамом".
Однако и среди мусульманских богословов появились истолкователи, не удовлетворявшиеся такой подменой. Из них шейх-уль-ислам аль-Хамиди подыскал "обоснование" 121-му аяту 16-й суры в том, что якобы лишь об Ибрахиме, соединявшем в себе превосходные добродетели многих, можно сказать, что он один будто был "некоторого рода обществом" - "бер джемагат булды"[Аль-Хамиди. Куръан тафсири. Казань, 1907, т. 1, с. 499 (на татарском яз.).].
Переводчики Корана на русский, немецкий и другие европейские языки, как правило, продолжали следовать за основной мусульманской традицией. И у Саблукова и у Крачковского написано: "был имамом". Саблуков, правда, готовил особое пояснение слова "уммят (уммятан)" для второго выпуска Приложений к переводу Корана, оставшегося неопубликованным, а Крачковский указал в примечании другие переводы и исследования, и в их числе критическую работу проф. Е.А. Малова (1835-1918), о котором в "Очерках по истории русской арабистики" писал как об "основательном знатоке татарского и арабского языков"[Крачковский И.Ю. Избранные сочинения, т. 5, с. 129.]. Более определенно примечание к новому изданию немецкого перевода Макса Геннинга, где сказано: "Другое чтение: eine Gemeinde (umma)"[Der Koran. Aus dem arabischen Ubersetzung von Max Henning. (Reclams Universal Bibliothek, Bd. 351), 1968, S. 259.], то есть община, общество, приход; по-арабски умма - народ. Так, истина, преодолевая клерикальную традицию, медленно, но настоятельно пробивает путь к широкому читателю.
О догмате несотворенности Корана
Философия, история, филология, медицина и точные науки, развивавшиеся в средние века в Халифате, получили широкое признание далеко за его пределами. Теперь, после крушения колониальной системы империализме и образования на ее развалинах ряда самостоятельных, суверенных государств Азии и Африки, играющих все более заметную политическую и экономическую роль в современном мире, об этом факте заговорило и исламоведение Запада.
Называя по признаку литературного языка и письменности культуру, науку и технику всех народов Халифата арабской и произвольно сужая понятием "ислам" весь их многогранный образ жизни, английский исламовед Уильям Монтгомери Уотт пишет: "Когда арабские исследования, арабская мысль, арабские сочинения предстают в полном объеме, становится ясно, что без арабов европейская наука и философия не смогли бы развиваться такими темпами. Арабы были не просто передатчиками, но подлинными носителями греческой мысли. Они не только сохранили живыми науки, которые постигли, но и расширили их диапазон. Когда около 1100 г. европейцы стали серьезно интересоваться наукой и философией своих врагов сарацинов (от арабского "шаркин" - восточных; имеются в виду арабы, турки, иранцы, народы Северной Африки. - Л.К.), эти науки были в расцвете. Европейцам пришлось учиться у арабов всему, что было возможно, прежде чем они смогли двинуться вперед"[Монтгомери. Уотт У. Влияние ислама на средневековую Европу. М., 1976, с. 65.].
Еще на грани VIII-IX веков, отмеченных значительным оживлением экономической и культурной жизни Халифата, в нем возникают и получают распространение передовые для своего времени идейные течения, сторонники которых разрабатывают учения, приходившие в противоречие со взглядами суннитских ортодоксов схоластов. Они знакомятся с выдающимися творениями древней науки и литературы, в том числе с сочинениями Аристотеля и других мыслителей древних Греции, Ирана, Индии, переводят их, в меру сил и возможностей развивают свою философскую, научную мысль. В числе сторонников таких позитивных течений находились люди, получившие название мутазилитов (от арабского "му'тазила" - удаляющиеся, отделяющиеся, обособившиеся), которые очень рано были втянуты в догматические споры, в том числе о сотворенности или несотворенности Корана. В Халифате о них говорили как о "людях справедливости и единства" (бога) - "ахль альадль ва-т-таухид".
Согласно мутазилитам, Коран сотворен Аллахом, а допущение извечности и несотворенности этой книги равносильно наделению ее свойствами бога или, иначе, признанию наряду с Аллахом второго бога. Мутазилиты толковали Коран во многом аллегорически, своих же противников - суннитских богословов-ортодоксов - именовали двоебожниками, сопоставляли их взгляды с учением христиан об Иисусе Христе и его "единосущности" богу. Согласно доводам теологов-мутазилитов, этим самым ортодоксы-сунниты нарушают принцип ислама - "асль ат-таухид" - "корень признания единства" Аллаха.
Как сторонники умеренно-рационалистического течения в исламе, мутазилиты вскоре нашли поддержку со стороны аббасидского халифа Мамуна (813-833), сурового феодального правителя, проявлявшего интерес к науке и литературе. Учение мутазилитов, признававшее свободу человеческой воли, как и воли ангелов и Иблиса - дьявола, считавшее, что Коран не извечен и является всего лишь одним из творений Аллаха, отрицавшее антропоморфизм Аллаха, стало при Мамуне официальным, обязательным, государственной доктриной. Инакомыслящих преследовала своего рода мусульманская инквизиция - михна, для многих оказавшаяся тяжелейшим испытанием (таково и буквальное значение этого слова). Михна свирепствовала, лишь изредка несколько ослабляя свою изощренную суровость. Это относится, в частности, ко времени правления двух преемников Мамуна - халифов Мутасима и Васика, и была уничтожена лишь в правление халифа Мутаваккиля (847-861), когда учение мутазилитов было отвергнуто, объявлено еретическим. Тем не менее мутазилитами, пытавшимися примирить ислам с некоторыми положениями античной философии, были высказаны смелые для того времени мысли о Коране, оставившие положительный след в истории общественной мысли Востока.