Будто бы кто-то огромный и незрячий протянул бесплотные, невидимые, но каким-то чудом ощутимые, невероятно длинные растопыренные пальцы — и пытался нащупать ими его, Кирилла сквозь многие километры темноты. Кирилл даже отшатнулся инстинктивно: он ещё никогда не чувствовал такой гадливости. Съесть живого таракана было бы не так омерзительно.

Кирилл зажмурился, мотнул головой, открыл глаза — и тут же встретил тревожный взгляд Сэдрика.

— И ты чувствуешь? — спросил Сэдрик, моментально сменив тон с раздражённого на обеспокоенный. — Смотрит?

— Нет, — медленно, пытаясь осмыслить собственные ощущения, проговорил Кирилл. — Не смотрит. Не видит. Мне кажется, не видит. Ищет ощупью. А кто это?

Сэдрик взглянул на Нельгу, комкавшую концы шали.

— Я буду, — сказал он. — Буду думать, как вытащить Лео. Считай, что у меня о нём мнение изменилось в лучшую сторону. Потому что мне тоже кажется, что ощупью, а, значит, Лео промолчал. Это дорогого стоит для неумершего — держать за зубами язык, когда некромант допрашивает… Он ведь не развоплощён ещё? Как?

— Нет-нет! — Нельга помотала головой, на её личике отразился ужас. — Нет, тёмный мэтр, мой Старший ещё в нашем мире… пожалуйста…

— Я постараюсь, — сказал Сэдрик с некоторой даже теплотой в тоне. — Он молодой, не очень умный, но не подонок, — и добавил, повернувшись к Кириллу. — Это Марбелл в потёмках шарит. Меня-то он уже довольно давно пытается вычислить, а вот тебя… не говорил ли я, что он сильный гад? Уже догадался о чём-то…

— Отвратительно, — Кирилл попытался улыбнуться. — От твоего дара мне так худо никогда не было.

— Государь, государь, — вздохнул Сэдрик. — Да не нюхал ты толком моего Дара-то! Когда проклятые цапаются — никому мало не кажется. Но… я всё сделаю, чтоб ты и не узнал — не надо тебе это знать. Не твоя это печаль… Ну, так вот, — сказал он тоном полководца. — Нельга, я хочу, чтобы ты позвала всех неумерших, кого сможешь найти. Я сам им приказывать не хочу. Скажешь: Сэдрику нужна Сила, чтобы вытащить его высочество. Пусть достанут зеркало. А мы с королём пойдём в Тихую Горку, там на ночлег остановимся. Придёшь так, чтобы простецы не проснулись.

— Я поняла! — воскликнула Нельга, просияв, и сделала реверанс, более сложный, чем Кирилл видал в исторических фильмах. — Благодарю вас, тёмный мэтр!

Сэдрик небрежно кивнул, Нельга взмахнула руками — и сжалась в крылатый комок серебряного света. Через миг она уже летела совой над чёрными деревьями затаившегося леса.

Сэдрик проводил её взглядом.

— Пойдём и мы, — сказал он Кириллу. — Найдём ночлег, а то и впрямь придётся ночевать в лесу. А нам стены нужны.

— А вампиры знают, где ты находишься? — спросил Кирилл. — Все, не только Лео?

— Ничего они не знают, пока не позову, — отмахнулся Сэдрик. — И Лео не знает, пока не позову. Не во мне дело — в тебе. Тебя тяжело не заметить, ты же у нас, благой государь, как костёр в ночи… Устал и голодный, да?

Кирилл смутился. Контраст между прежним и нынешним образом жизни давал о себе знать: несколько часов тревожного сна в промёрзшей часовне, целый день сплошных дорог, пара шоколадок вместо обеда, придорожные трупы, адские гончие, монахи-отступники, вампиры, драконы и невидимые руки, шарящие в потёмках… Всего этого было слишком много.

— Устал и голодный, — признался Кирилл виновато. — И холодно…

— Монахи могли бы и дать пожрать, сволочи, — неожиданно сочувственно отозвался Сэдрик. — Ничего, отдохнёшь в деревне.

Если нас пустят на ночлег, подумал Кирилл, но не рискнул произнести это вслух. Надо было идти дальше, идти было теплее, чем стоять — и он шёл, пока тусклые огоньки не замелькали между чёрных стволов.

Марбелл не осмелился бы призвать старую стерву, как призывают низшую нежить — прямым приказом. Старая стерва была хитра, умна, и её трёхсотлетний опыт общения с людьми вообще и с магами в частности представлял нешуточную опасность для любого, кто рискнул бы обратиться к ней непочтительно, а, тем более, встать у неё на дороге. Поэтому Марбелл долго, кропотливо вычислял, где именно старуха проводит дни — а упокоить её отправил людей, которыми не жаль было рискнуть. В демоне на троне и в Иерархе, одержимом демоном, несмотря на всю мерзость такого положения, есть своя прелесть — им порой можно рассказать такие вещи, которые не рассказывают простецам у власти, они помогут, как свои.

А вот неумершие могут помешать.

Игра стоила свеч: в Сумерках Святой Земли старухе не было равных, а её любимые пажи и советники отправились в преисподнюю вместе с ней. Молодёжь и мелюзга не вызывала у Марбелла ни страха, ни почтения; они были расходным материалом, не более того. Древние трактаты остерегают от использования Сумеречных Князей в качестве собственной прислуги: вампиры обладают душами и волей, вдобавок мстительны — но Марбелл был уверен, что мстить ему никто из уцелевших не посмеет.

Силёнок не хватит. Погостная пыль, лунные блики… Сила вампира — его возраст, а древних неумерших не осталось на Святой Земле. Вроде как не место им тут.

Может, с точки зрения равновесия Случая и Предопределённости, это и кажется не очень хорошим, зато удобно для работы некроманта. Марбелл не собирался делить власть над здешней смертью с Князем или Княгиней Сумерек — ему было достаточно унижений в мире людей. С демоном на троне приходилось считаться, но уж нового Князя Святой Земли Марбелл в принципе не принимал всерьёз.

Дохлый щенок. Умер слишком рано, а семьдесят лет посмертного безвременья не успели сделать его из мальчишки мужчиной. Лео был последним обращённым старухи, уцелел случайно, Марбелл однажды уже бросил ему в лицо, что его посмертие — нелепый недосмотр Святого Ордена. Не без удовольствия.

После Князя Междугорья, тёмного ужаса, глыбы льда и мрака, твари чудовищно сильной и чудовищно же независимой, катастрофической профессиональной неудачи, здешний мальчик был смешон, чтобы не сказать жалок. Марбелл не признался бы в этом даже себе, но его грела эта пошлая интрига — отыгрываться на Князе Лео за Князя Оскара, было, быть может, и подло, но приятно.

И Марбелл приказал жёстко, чувствуя в животе холодок — почти страха, почти возбуждения, почти предвкушения. Спит Святая Земля, но некромант бодрствует в ночи и всё узнает первым.

К примеру, то, чего не знает демон.

Лео вышел из громадного зеркала в подземной лаборатории Марбелла — и Марбелл тут же плеснул в зеркало чернилами со святой водой. Лео рывком обернулся и взглянул на чёрные подтёки, замутившие серебряную очарованную глубину, с тем отчаянным выражением, с каким воришка смотрит на захлопнувшуюся дверь каземата — Марбелл невольно рассмеялся.

— Мальчик, — сказал он с насмешливой ласковостью, — что тебя смущает? Не успел войти — и уже думаешь, как будешь выходить? Это невежливо.

— Я не собирался задерживаться, — угрюмо ответил Лео. — Я лишь собирался спросить, что вам надо, тёмный мэтр.

— Мессир, — поправил Марбелл.

— Тёмный мэтр, — повторил Лео с упрямством подростка. — Вы не дворянин, Марбелл, ни днём, ни в Сумерках.

Надо же, удивился Марбелл, разглядывая его с весёлым любопытством: долговязый, так и не повзрослевший недоросль, до сих пор не знает, куда деть руки, щурится, смотрит заносчиво, как паж провинциального синьора — даже посмертие, Сила и титул Князя не сделали щенка величественным, а туда же! Делает вид, что зашёл по просьбе, а не по приказу, напомнил, что аристократ — ах, ты, неумершая дрянь. Дворянская спесь. Ну, хорошо.

Он взял со стола длинный серебряный стилет с рукоятью, увенчанной Розой Дня. В ножнах, но любой вампир ощутит благословенный Иерархом клинок издалека — Лео сделал невольный шаг назад.

— Никуда не уйдёшь, пока не отпущу, — ещё ласковее сказал Марбелл. — А не отпущу, пока не сочту нужным. В твоих интересах, мальчик, быть любезным и откровенным.

— Не вижу причин любезничать с вами, — отрезал Лео.

Ах, какие мы бесстрашные. Достойно, достойно — только дурная храбрость сил не прибавляет. Можно ведь и добром, золотко, подумал Марбелл и задрал рукав, отвернув манжет: