— Значит, у него тоже нет никакого контакта со Стариком? А суфлер во время спектакля находится с этой стороны сцены?

— Как когда. Винси часто забывал текст. Суфлер знал его слабые места. Суфлеры еще во время репетиций подчеркивают для себя места, особо трудные для запоминания актерами. Хороший суфлер обычно старается быть как можно ближе к тому месту, где находится актер во время такого трудного момента. Но как правило, он чаще находится по ту сторону кулис. Там более широкий доступ к сцене и лучшая видимость всего, что на ней происходит. Та сторона иначе оборудована, и там собраны стулья, которые надо внести в антракте.

— Да. Но в конце концов, это не имеет большого значения. Старик выпрыгивает в это окно. он по-прежнему в маске. Рассказчик идет по проходу за сценой. Приблизительно спустя какое время?

Дарси вздохнул.

— Не знаю, зачем вам нужна вся эта информация, но если это для вас так важно, то скажу: Рассказчик выходит на сцену спустя примерно двадцать секунд. ну, может, двадцать пять. Это зависит от времени, необходимого для медленного постепенного увеличения освещения, запуска ветродуя на занавески и так далее.

— Так. Двадцать пять секунд. Ну, скажем, даже тридцать.

Алекс подошел к проходу между стеной и кулисой и вдруг исчез.

Минуту спустя Паркер, к своему изумлению, увидел, как Джо выпрыгнул из окна декорации, пробежал за кулисами и исчез за сценическим горизонтом. Дарси стоял неподвижно, разглядывая занавеску на окне.

— Я здесь! — крикнул Алекс и снова показался в том окне, из которого перед этим выпрыгнул. — Это заняло пятнадцать секунд! Десять секунд надо отсчитать на маску! Но этого я еще не проверил. Пойдемте! Извольте со мной, потому что я хотел бы вас еще кое о чем спросить.

Дарси двинулся рядом с Алексом, а Паркер шел следом, держа руки в карманах. Когда они оказались в широкой темной кулисе, Алекс остановился.

— Во время спектакля здесь совершенно темно, правда?

— Да.

Джо огляделся. Под стеной он заметил высокий противопожарный щит с огнетушителем, а рядом ящик с песком.

— Пожалуй, только здесь. — сказал он негромко, подошел к ящику и осмотрел его, освещая фонариком. Потом отрицательно покачал головой. — Неужели я ошибся?.. — Алекс наклонился к стене и сунул руку за огнетушитель. — Есть! Конечно есть! Она не могла быть нигде, кроме как здесь!

— Что? — спросил Паркер, хотя уже знал, каким будет ответ.

— Она! — воскликнул Алекс. Он разгладил руками какую-то смятую белую тряпку и осветил фонариком то, что держал в руке: искаженный облик лица Винси, обрамленного седыми нейлоновыми волосами. — Маска!

Возвращение в гримерную прошло в полном молчании, если не считать посвистывания Алекса.

— Садитесь! — сказал Алекс режиссеру, пока Паркер, вошедший последним, закрывал дверь.

Лицо инспектора было сосредоточенным, губы плотно сжаты. Он не спускал глаз с Дарси, который спокойно сел и выжидающе поднял голову.

— Думаю, что после этого показа мне немногое осталось добавить, — начал Алекс. — Дело прояснилось. Разумеется, оно прояснилось лишь в том аспекте, который касается вас. Еще сидя в зале на спектакле, я заметил значительную разницу в игре Винси в первом и во втором актах. Но я не стал бы полагаться лишь на свое субъективное мнение. А вот человек, который находился в непосредственном эмоциональном контакте с Винси и знал его несколько лет, показал во время допроса: «Во втором акте у меня с ним не было такого контакта, как в первом». Это заявила Ева Фарадей. Далее она пояснила: «Винси изменился. Он играл быстро. Он ни разу не ошибся. Никогда еще мне с ним так хорошо не игралось. Я была просто очарована.» Но сначала вся эта история казалась мне просто фантастической. К тому же, у нас не было никаких оснований предполагать, что Винси погиб раньше. Правда, судебный медик слегка возражал, настаивая на том, что смерть наступила ранее. А кроме того, не хватало маски в гримерной. Но маску мог забрать костюмер. И лишь позже, когда оказалось, что к Винси после спектакля не входил никто, кроме одного человека, который его не убивал и у которого не было ни малейших поводов забирать маску, дело начало проясняться. Добавились и другие элементы. Фантастическую концепцию, утверждающую, что Винси погиб в антракте, а вместо него спектакль доиграл кто-то другой, можно было принять лишь при соблюдении следующих условий:

1) Человек, который сыграет вместо Винси, должен быть примерно такого же роста и со схожей фигурой.

2) Он будет в таком же костюме, потому что Винси был убит и его сценический костюм остался на нем.

3) Он сумеет подражать голосу и движениям Винси.

4) Он должен на память знать весь текст пьесы.

5) Он должен хорошо владеть актерским ремеслом.

6) Он должен знать мельчайшие подробности постановки и все мизансцены, иначе партнерша сразу заметит, если что-то будет не так.

7) У него должна быть возможность быть на месте Винси, то есть, он должен оказаться в театре за кулисами с нужной стороны.

8) Он должен знать, что Винси погиб во время антракта, то есть, должен быть уверен, что Винси убит и не выйдет одновременно с ним на сцену.

9) Он должен создать ситуацию, при которой никто не найдет труп, пока он будет находиться на сцене. Если бы кто-нибудь обнаружил тело, весь этот маскарад немедленно стал бы частью последующего обвинения.

10) Он должен унести маску из гримерной убитого и потом ее спрятать, потому что больше уже не мог входить в гримерку, иначе он уничтожил бы свое алиби, которое базируется на том, что Винси погиб почти на час позже действительного времени убийства.

В процессе расследования оказалось, что человек, соответствующий всем вышеперечисленным условиям, есть. Этот человек — вы. И если бы вы хотели убить Стивена Винси, то, будучи режиссером спектакля «Стулья», вам пришлось бы придумать следующий план постановки:

1) Предложить концепцию, согласно которой Винси играл бы в маске, а вы — без нее.

2) Сделать в этой одноактной пьесе антракт на 15–20 минут, во время которого вы могли бы убить Винси.

3) Создать сценическую ситуацию, при которой нашлось бы определенное количество времени между уходом со сцены Винси в маске и входом на нее Рассказчика без маски, которого вы играете.

4) Ну и разумеется, вы должны играть в костюме, идентичном тому, в каком играет Винси.

Создав такую концепцию и поставив спектакль, вам оставалось лишь дождаться дня, когда вы будете уверены, что Винси находится в гримерной один. Тогда вы могли бы спокойно войти, убить его и сыграть вместо него.

А убить Винси именно в его собственной гримерке вы должны были вот почему:

1) Вам надо было забрать маску.

2) Вам надо было закрыть убитого на ключ, чтобы никто не мог обнаружить тело в то время, пока вы играете на сцене.

Когда вы показали, что, идя с Евой Фарадей, наступили на ключ, а потом вложили его в замочную скважину, я сразу понял, что он просто был у вас в руке, и наклонившись, вы лишь сделали вид, что подняли его. Но где был ключ, когда вы играли роль Старика во втором акте? Ева Фарадей показала, что когда она во втором акте прижалась к Старику, ее кое-что удивило, и тут я прервал ее и спросил, не ощутила ли она какого-нибудь мелкого твердого предмета в кармане его блузы. Она с удивлением ответила, что да. Это и был тот самый ключ, который вы позже «нашли» под дверью гримерной Винси. Как все это происходило, я продемонстрировал вам несколько минут назад на сцене, найдя при этом маску в том единственно возможном месте, где она и могла находиться. Там, вероятно, была спрятана и ваша шляпа, до той минуты, когда вы сунули туда маску и взяли шляпу, чтобы сыграть последний эпизод Рассказчика, а потом поклониться публике и с видимым удивлением ожидать выхода Винси, зная, что он уже никогда не поклонится со сцены аплодирующим зрителям. Потом вы должны были вести себя так, чтобы ни на минуту не оставаться в одиночестве вплоть до самого выхода из театра на улицу, потому что вы не знали, когда труп будет обнаружен. Поэтому вы пригласили на ужин Еву Фарадей и создали себе «абсолютное алиби», учитывая, что весь мир должен быть убежден, что Винси погиб после спектакля, то есть тогда, когда вы не могли убить его. Сначала я думал, что все это совершенно невозможно. Определенная разница в игре конечно была, потому что один человек никогда не сможет стать абсолютной копией другого. Впрочем, тут я должен сделать вам комплимент: вы играли намного лучше, чем Винси, который, к слову сказать, очень неплохо сыграл в первом акте. Но вам не надо было беспокоиться, что Ева Фарадей заметит разницу. Маска-то очень плотно прилегает к лицу и обрамлена искусственными волосами, а вы с детства были мастером имитации голосов людей и животных. Голос Винси со всеми его интонациями был прекрасно изучен вами на многодневных репетициях, где вы не только прислушивались, но и сами предлагали ему те или иные интонации в зависимости от сценических ситуаций. Текст вы знали на память, как оказалось, даже лучше, чем Винси, который часто «забывал слова». вот только вы забыли об одной мелочи: первый акт закончился скандалом между Винси и Евой из-за того, что она выпачкала его костюм губной помадой. Но во втором акте костюм был уже чист. Ева Фарадей признала это сама, когда я несколько коварным образом подвел ее к этому вопросу. Это еще больше убедило меня в том, что она не была вашим сообщником. Но об этом позже. Я заметил лишь, что вы на секунду прервали свои показания, когда вдруг вспомнили об этом. Я готов поспорить, что час назад, когда вы вернулись после первого допроса, вы запачкали помадой и свой костюм, чтобы полиция оказалась бессильной, если бы ей даже удалось напасть на след. Ну и наконец, я хотел бы добавить, что у вас был очень сильный мотив для того, чтобы убить Винси, мотив, по которому уже было совершено множество убийств в этом раздираемом ненавистью мире. — Алекс умолк. Некоторое время в гримерной было совершенно тихо. — Вы можете в чем-нибудь упрекнуть логику моих рассуждений?