— Да… — Паркер снова склонился. Не прикасаясь к кинжалу, он прочел: — «Помни, что у тебя есть друг»…

— Что? — не понял Алекс.

Инспектор молча, движением руки указал ему на кинжал. Джо склонился. Вдоль рукоятки кинжала была выгравирована надпись, которую только что прочел Паркер.

— Помни, что у тебя есть друг, — повторил Паркер и почесал затылок. — Я надеюсь, эта смерть не является результатом заговора какого- нибудь тайного общества или секты… Да нет, такое в реальной жизни не случается… Последний случай такого рода имел место в 1899 году. Нынче люди совершают убийства исключительно по личным мотивам. Однако подождем. Может, это все-таки самоубийство?

Не услышав ответа, он повернул голову к Алексу. Джо стоял над корзиной с розами и внимательно их разглядывал.

— Они очень красивы, — тихо сказал он. — И очень уместны здесь. «Покойный почил, окруженный цветами…» Так обычно пишут в некрологах, да? — Он еще раз взглянул на корзину, потом низко склонился, а затем и вовсе лег на пол возле кушетки.

— Что там? — спросил инспектор. — Будь осторожней, чтобы к чему- нибудь не прикоснуться.

Алекс молча покивал головой, а потом почти вполз под кушетку, пытаясь заглянуть изнутри в легко сжатую, свесившуюся до пола руку покойника.

— Он что-то держит в руке… — сказал Джо. — Какой-то смятый листок бумаги…

— Да? — Паркер присел на корточки. — К сожалению, придется подождать. Я не хочу ничего трогать, пока не приедут медэксперт и дактилоскопист.

Раздался стук в дверь, а затем в щель просунулось толстощекое лицо сержанта Джонса.

— Все уже здесь, шеф: медэксперт, дактилоскопист и фотограф.

— Давай их сюда, — сказал Паркер, а сам двинулся к двери и вышел в коридор.

Алекс поднялся с пола, отряхнул брюки и огляделся вокруг.

Во всей этой картине чего-то не хватало. Но чего? Чего же? Он стоял, оглядываясь, морща лоб и пытаясь добыть из тайников подсознания мысль, которая пряталась где-то очень глубоко и никак не хотела вынырнуть на поверхность. Он потер лоб. Нет. Не получается. А ведь он готов был поклясться, что вот-вот ударит себя по лбу и воскликнет: «Понял!»

Он подошел к двери и еще раз, оглянувшись, посмотрел на тело Стивена Винси и окружающие его предметы, потом вышел в коридор, где Паркер негромко давал инструкции окружившим его людям:

— Прежде всего, я хотел бы увидеть листок бумаги, который держит в руке покойный. Прошу меня позвать сразу же, как только его можно будет взять. А теперь не буду вам мешать, потому что и так слишком много людей войдет одновременно в эту комнату.

Они с Алексом направились к дежурному портье.

Инспектор кивнул полицейскому, дежурившему у входа в комнату портье, и вместе с Алексом вошел внутрь. Он сел и указал на противоположный стул седому бледному мужчине, который вскочил на ноги, как только Паркер с Алексом вошли.

— Вы работаете ночным портье в этом театре, не так ли?

— Совершенно верно, сэр. — Человек снова вскочил со стула, но Паркер жестом усадил его обратно.

— Назовите вашу фамилию.

— Сомс, сэр. Джордж Сомс.

— И давно вы здесь работаете?

— Уже тридцать восемь лет, сэр.

— В этой должности?

— Да, сэр.

— Расскажите нам о том, как вы обнаружили тело. — Паркер вынул блокнот. Алекс стоял, опершись на стену, и наблюдал за лицом пожилого портье. Видно было, что смерть Винси, а быть может, просто тот факт, что это именно он первым обнаружил тело убитого, произвели на старика большое впечатление.

— Ну, я пришел, как обычно, в двенадцать, чтобы сменить Галлинса…

— Галлинса? Это, наверно, дневной портье?

— Да, сэр. Каждые две недели мы меняем очередность дежурств, то у него ночные дежурства, а у меня дневные, то наоборот.

— Понятно. Итак, вы пришли сменить Галлинса. И что?

— Я вошел, сэр, а он уже ждал. Мы, как обычно, поболтали немного о том о сём, и я…

— Как долго вы разговаривали?

— Ну, минуту, может, две… Потом он ушел, а я запер за ним дверь и двинулся наверх, чтобы осмотреть все гримерные и сцену, потому что у нас так записано в инструкции. Надо всегда проверить, не оставил ли кто непотушенного окурка, или, к примеру, нет ли замыкания в каком-нибудь кабеле… Это ведь театр, сэр, здесь работает много разных людей, и если вдруг кто-то не проявит должного внимания… Часто бывает, сэр, что пожар незаметно тлеет несколько часов, прежде чем разгорится как следует…

— Понятно. Итак, вы начали обход…

— Совершенно верно, сэр. Сперва я отпер дверь в гардероб для технического персонала, заглянул туда, а потом двинулся дальше…

— А если бы в этот момент кто-нибудь позвонил в дверь, что было бы?

— Ночью, сэр, в принципе, никто сюда не приходит, если нет ночных репетиций. Но даже если бы что-нибудь подобное и случилось, то ночной звонок очень громкий, и когда в помещении пусто, его слышно в любом уголке, сэр. Я услышал бы наверняка.

— Хорошо. И что дальше?

— Так вот, значит, я двинулся дальше по коридору, и первая же гримерка — ну, так мы называем гримерные актеров… Так вот первая гримерка на моем пути была как раз мистера Винси. Я увидел свет, проникающий сквозь замочную скважину, и хотя Галлинс ничего не сказал мне насчет того, что мистер Винси еще здесь, я все же предпочел постучать. За эти тридцать восемь лет работы в театре я уже многого насмотрелся… У мистера Винси кто-то мог быть. У актеров часто бывают такие поздние гости… Девушки разные приходят… Вы же знаете, сэр, как заманчива эта театральная закулисная атмосфера…

— Да. Знаю. И что же дальше?

— Так вот, я постучал. А когда никто не ответил, я постучал еще раз. Когда и на этот раз не было ответа, а к тому же стало видно, что ключ торчит в замке с внутренней стороны, я открыл дверь, подумав, что, наверно, мистер Винси, выходя, просто забыл потушить свет.

— Была ли дверь заперта на ключ?

— Нет. Я лишь нажал на ручку, и она открылась. Сначала я подумал, что мистер Винси спит или даже, может, выпил больше нормы. Я уже не раз тут подобное видел, сэр. Тогда вызываешь такси и вдвоем с водителем вносишь человека в машину, чтобы он мог утром проснуться у себя дома…

— Ясно. Но мистер Винси не спал.

— Совершенно верно, сэр. Так вот, когда я подошел и увидел, что у него в груди торчит этот кинжал, я сперва остолбенел, а потом меня начало трясти так, что я и не мог двинуться с места и не мог оторвать от него взгляда… Но затем пересилил себя и подошел ближе, чтобы проверить, а может, он еще жив… Я заставил себя прикоснуться к его телу…

— К чему именно вы прикасались?

— Ко лбу, сэр. Я положил руку на его лоб, но он был уже совсем холодный. Я понял, что это труп, и тогда у меня волосы на голове встали дыбом. Я ведь находился совсем один в этом помещении, а убийца мог прятаться где-то совсем рядом! Тогда я выскочил из гримерки, бросился бегом сюда, в дежурку, заперся тут на ключ и позвонил директору, мистеру Дэвидсону, а потом уже не двигался с места до самого прибытия полиции и только молился и ждал…

— А в течение этого времени убийца, если он находился в здании, мог убежать?

— Убежать? — старик задумался. — Нет, сэр. Никоим образом. Два года назад театр был перестроен, и вся закулисная часть теперь отделена от зрительного зала огнеупорной стеной. Сквозь нее ведут только три маленьких выхода из коридора за кулисы и узенький коридорчик в фойе. Но там установлены стальные двери с автоматическими замками, и после спектакля помощник режиссера запирает их и отдает ключи портье, так что единственный выход только здесь. А все окна в здании забраны решетками, еще с тех времен, когда здесь был театр комедии пятьдесят лет назад. Я еще помню, как бегал сюда, будучи совсем мальчишкой…

— Минуточку… — Паркер вышел в коридор, и Джо услышал, как он говорит Джонсу: — Возьмите людей и обыщите весь театр от чердака до подвала, чтобы проверить, не мог ли убийца как-нибудь выскользнуть отсюда и нет ли где выломанных дверей или окон.