Я все еще ждал. Выждал, пока собаки выбегут на поляну. Пока ястреб получил кусок мяса и улетел. Пока смотритель поднял мешок с зерном и понес его к дальней кормушке.

И тогда я побежал.

Олень заметил меня сразу и отпрыгнул в сторону. Но собаки и человек не заметили. Это случилось, когда я пробежал уже половину расстояния до ховеркрафта.

С этого момента началась гонка. У меня имелись разгон и несколько секунд форы, а у собак -- скорость. Они даже не стали тратить время на лай, а мгновенно рванули ко мне.

Они мчались слишком быстро. Мне не успеть.

Когда осталось всего три метра, собаки оказались между мной и ховеркрафтом. Ближайшая тут же прыгнула на меня, вторая следом.

Я нырнул в сторону и пропустил первую над плечом, услышав, как щелкнули возле уха ее челюсти. Но она промахнулась.

Вторую я изо всех сил рубанул ребром левой ладони пониже уха. Вес бластера придал удару дополнительную силу. Наверное, я оглушил пса, потому что он упал и поднялся не сразу.

Все это я увидел боковым зрением. Завершив рывок в сторону, я бросился к ховеркрафту. До него оставалось всего три хороших прыжка, но я услышал, как первый пес снова мчится ко мне. Я сделал первый из этих шагов и упал лицом вниз.

Боксер пролетел надо мной и врезался в бок ховеркрафта.

Две секунды спустя я был в кокпите.

Смотритель замешкался, но начав действовать, времени терять не стал. Когда я уселся в кресло пилота, нас с ним разделяло всего метров пять. Я умел управлять ховеркрафтом, а смотритель облегчил мне задачу, оставив мотор работать на холостом ходу. Мне осталось лишь прибавить оборотов мотору и направить воздух через конвектор под юбку, поднимая аппарат. Смотритель все же успел прыгнуть и ухватиться за край кокпита, но в этот момент я резко поднял аппарат в воздух.

От рывка он потерял опору и повис на руках. Я выровнял аппарат на высоте около трех метров и ударил его по рукам тяжелым левым кулаком. Он свалился и довольно сильно ударился, но сразу же вскочил.

-- Стой! Вернись!-- с отчаянием заорал он.-- Ты сам не знаешь, что делаешь!

-- С тобой ничего не случится,-- крикнул я в ответ.-- Завтра утром вернешься. Главное, не нарвись на мину.

-- Нет!-- крикнул он с таким ужасом в голосе, что едва не вернулся за ним.-- Ты не знаешь Ашре! Не знаешь, что он с тобой сделает! Он сумасшедший!

Но я решил, что прекрасно знаю, на что способен Фриц Ашре. И я ничуть не удивился, услышав, что кто-то называет его сумасшедшим -- даже если этот кто-то на него работает. А брать смотрителя с собой я не хотел, он стал бы путаться под ногами.

И я оставил его на поляне. Поднял аппарат над деревьями и направил его в сторону входа в резерват. Я собирался отдать должок Ашре и Парацельсу.

6

Но я гнал из головы мысли о мести, потому что успел достаточно разъяриться. Я не желал заявиться туда на взводе и утратить бдительность. Я обязан действовать спокойно, быстро и точно. Стать опаснее любого созданного -- и даже задуманного -Парацельсом зверя. Дело было слишком важным, и права на ошибку я не имел.

Важным для меня, во всяком случае. Вероятно, всему миру кроме меня (и Морганстарка) было наплевать на то, что происходит в "Шэрон пойнт" -- пока звери не вырвались на свободу. Но для этого и существуют спецагенты. Они берут на себя заботы других людей.

Уговаривать меня на что-либо не было нужды; я знал, что стану делать и на что иду. Главное, что меня сейчас беспокоило -- в каком я паршивом состоянии. Я ослабел от голода, меня пошатывало от усталости, меня мучила боль, и я с трудом держал аппарат на прямом курсе и даже на ровном киле.

Темнота отнюдь не способствовала уверенному полету. Солнце зашло сразу после моего отлета с поляны, и на полпути к воротам резервата вечер сменился ночью. Наверное, мне следовало поблагодарить темноту за прикрытие: когда я добрался до ворот, неуверенный полет аппарата не привлек ничьего внимания. Но я тогда был не в настроении испытывать благодарность к чему угодно -- в темноте мне пришлось лететь по приборам, а это у меня получалось не очень хорошо. Направление я выдерживал (более или менее), а высоты хватало, чтобы не врезаться в холмы, но зеленая черточка искусственного горизонта как будто жила собственной жизнью и упорно не желала оставаться на месте. Весь полет я ее упорно выравнивал, и аппарат шатался, как пьяный.

Но я долетел. Курс я держал не очень точно (когда я наконец заметил яркий розовый фонарь на посадочной площадке, он оказался чертовски далеко слева), но все же не залетел к черту на кулички. Я направил аппарат на фонарь, сделал круг над площадкой, минуту-другую внимательно осматривался и лишь потом сел.

Полагаю, мне не надо было там садиться, а лететь дальше до места, откуда я смог бы вызвать подмогу из Бюро. Но я решил, что если так поступлю, то Ашре и Парацельс сбегут. Увидев, что ховеркрафт не вернулся, они почуют неладное и сделают ноги быстрее, чем Бюро успеет что-либо предпринять. Тогда их придется несколько дней ловить, а я пропущу финал начатого дела. Такого я не собирался допускать.

Поэтому перед посадкой я хорошенько все осмотрел. Оба других ховеркрафта уже стояли на площадке (наверное, они летали по более короткому маршруту), но на улице никого не было -- во всяком случае, я никого не увидел. Многие окна в бараке светились, но в офисном комплексе было темно -- кроме приемной и лабораторного крыла.

Ашре и Парацельс.

Если они останутся на месте, я смогу захватить каждого по очереди, погрузить в ховеркрафт и доставить в Сент-Луис. Если захвачу их врасплох. И ни на кого не нарвусь по дороге. И не разобью ховеркрафт, решив пролететь триста километров до Сент-Луиса.

Я выкинул подобные мысли из головы, посадил аппарат как сумел плавно, и оставил работать на холостом ходу. Двигатель еще не успел сбросить обороты, как я выпрыгнул из кокпита и помчался к приемной.

Распахнул дверь, прыгнул в нее, захлопнул.

Остановился.

За прилавком стоял Фриц Ашре. Наверное, он работал за бухгалтерским компьютером; перед ним стояла консоль. Лицо у него было белое, а поросячьи глазки пялились на меня так, словно я вернулся с того света. Он даже не дернулся -- похоже, его парализовало от удивления и страха.

-- Фриц Ашре,-- проговорил я, вложив в слова собственную разновидность злобы,-- вы арестованы за убийство, покушение на убийство и подпольную деятельность.-- Мне это понравилось, и я продолжил:-- У вас есть право молчать. Если вы решите говорить, все сказанное вами может и будет использовано против вас в суде. У вас есть право на адвоката. Если вы не можете...

Он не слушал. На его лицо отражалась борьба, не имеющая ничего общего с произносимыми мною словами. Он впервые выглядел слишком удивленным, чтобы быть коварным, и слишком подавленным, чтобы быть злобным. Он пытался с этим бороться, но безуспешно. Пытался найти выход, избавиться от меня, спастись -- и не находил. Его резервату конец, и он это знал.

Но быть может, выход имелся. Внезапно борьба эмоций на его лице прекратилась. Он встретил мой взгляд, и я увидел на его лице выражение, жуткое в своей нескрываемой обнаженности. То был голод. И ликование.

Он взглянул вниз. Потянулся к чему-то под прилавком.

Я не стал ждать и прыгнул. Уперся руками в край прилавка, перекинул через него тело и ударил его пятками в грудь.

Он врезался в стену за спиной, отскочил, рухнул на колени. Я упал рядом, но поднялся быстрее, выхватил нож и прижал лезвие к его жирной шее.

-- Только пикни,-- выдохнул я,-- и я выпущу из тебя кровь прямо здесь.

Мне показалось, что он меня не услышал. Он хватал ртом воздух. И смеялся.

Я быстро обернулся к прилавку -- посмотреть, к чему он тянулся.

Сперва я ничего не понял. На полочке в стороне лежала М-16, но тянулся он в другую сторону.

И тут я ее увидел. Маленькая серая коробочка, вмонтированная в прилавок рядом с тем местом, где он стоял. С большой красной кнопкой и красной лампочкой. Лампочка светилась.