Колыма, зима 1940 г.

* * *

Есть дни - они кипят, бегут, Как водопад весной. Есть дни, они тихи, как пруд, Под старою сосной. Вода в пруду тяжка, темна, Безлюдье, сон и тишь, Лишь желтой ряски пелена Да сказочный камыш. Да ядовитые цветы Для жаб и змей растут... Пока кипишь и рвешься ты, Я молча жду, как пруд!

В карцере

* * *

NN

Нас даже дети не жалели, Нас даже жены не хотели, Лишь часовой нас бил умело, Взяв номер точкою прицела. Ты в этой крови не замешан, Ни в чем проклятом ты не грешен, Ты был настолько независим, Что не писал "Открытых писем", И взвесив все в раздумье долгом Не счел донос гражданским долгом. Ты просто плыл по ресторанам, Да хохмы сыпал над стаканом, И понял все, и всех приветил Лишь смерти нашей не заметил. Так отчего, скажи на милость, Когда, пройдя проверку боем, Я встал из северной могилы Ты подошел ко мне героем? И женщины лизали руки Тебе за мужество и муки?!

* * *

Так мы забываем любимых, И любим не милых губя, Так холодно сердцу без грима, И страшно ему без тебя. В какой-нибудь маленькой комнате В далеком и страшном году Толкнет меня сердце: "А помните..." И вновь я себя не найду. Пойду, словно тот неприкаянный, Тот жалкий, растрепанный тот, Кто ходит и ищет хозяина Своих сумасшедших высот. Дойду до надежды и гибели, До тихой и мертвой тоски, Приди ж, моя радость, и выбели Мне кости, глаза и виски! Все вычислено заранее. Палатою мер и весов И встречи, и опоздания, И судороги поездов. И страшная тихость забвения, И кротость бессмертной любви, И это вот стихотворение, Построенное на крови...