– Что это? – мелькнула тревожная мысль и тут же появилась до-гадка – запах. Он надышался этой вонючей дряни, другого объясне-ния быть не могло. Нужно было скорее очистить легкие. Хан резко выдохнул и, задержав вдох, наклонился к смотровому глазку-"перископу", скрытому в обивке двери и позволяющему обозревать весь тамбур благодаря хитроумной системе оптических линз.

Там, в подъезде, непривычно ярким светом горела осветительная лампочка под потолком, и на фоне этого света контрастно выделял-ся силуэт угрожающей фигуры, облаченной в черную одежду.

– А-а, черт… – прошептал Хан и метнулся вглубь квартиры, на лод-жию: там свежий воздух, там пути к отступлению. Но ноги вдруг неожиданно подогнулись в коленях, и эргом упал, пролетев по инер-ции полтора метра вперед и врезавшись со всего размаха в шкаф для одежды. Послышался треск сломанных створок. Хан попытался встать, но тщетно – руки и ноги изменили ему, предательски отклю-чив все мышечные реакции. Тогда он перекатился на спину, посмот-рел на дверь и осторожно попробовал втянуть в себя воздух. Показа-лось, что здесь он был без примеси этой тошнотворной сладости. Значит, можно попытаться опять перейти в сверхинтенсивный ре-жим деятельности организма и очистить кровь от присутствия в ней этого яда, затем восстановить динамику мышечной системы и… В этот момент его вырвало. Он успел лишь, повернуть голову набок, чтобы не захлебнуться и не измазать себя

-Лева, сыночек…

Мальчик поднимает голову. У подъезда пятиэтажного дома стоят мужчина и женщина. Это его родители. Малыш, побросав все игрушки, вскакивает и поспешно бежит к ним, нелепо подпрыгивая, раскинув в стороны руки и радостно вереща. Вспышка света и тьма.

Хан открыл глаза. Он снова свалился на мол, утратив с таким тру-дом преодоленное расстояние до тумбочки. "Странное видение". Встав на ноги. Хан сделал несколько неловких шагов и оказался на месте. Он протянул к ящику тумбочки руку и с изумлением поднес ее к лицу, рассматривая. Ладонь была вся перепачкана кровью. Мысли текли как-то отстранено, без эмоциональной окраски. Вспыхивают и тут же тают. Гото нахмурился. "Это же моя кровь. Моя…". Действительно, вся куртка была в крови, так же как и лицо. "Крово-течение. Из носа… К черту".

Нот оно, небольшое аккуратное оружие с восемнадцатью полусфе-рами из металла внутри, наряженными смертью. На дульной части – длинная трубка глуши геля. "То, что надо". Опять вспышка и тьма…

Мальчик уже подбегал к улыбающимся родителям. Еще несколь-ко шагов, и он уткнется в объятия отца, который подхватит его под руки и, подбросив вверх, Закружит над землей…

Хан тряхнул головой. Наваждение пропало. Он стоял посреди коридора и тихо покачивался, на этот ран не успев упасть. Чувствовал он себя сейчас гораздо увереннее, чем несколько минут назад. Сказывалось ощущение шероховатой рукоятки "Гюрзы" в ладони или, видимо, просто проходило действие яда. Хан обернулся на дверь. Там, "а ней, до сих пор кто-то был.

– Эй ты, ублюдок, ты еще здесь? – прохрипел Гото и тихо насмеял-ся. – Я иду. Слышишь? Иду…

Кто бы он ни был, этот убийца в черном, Ловкач, или Медведь, и ни еще кто нибудь и 1 неизвестных, нули должны сто брать. Ведь не призрак же он, в самом деле. Хотя все они, эргомы, по большому счету и были именно призраками для современных людей, существами из иной эпохи.

– Лева… – детский голос ин комнаты. Хан обернулся и обмер, пис-толет чуть было не выскользнул из его руки, повиснув на согнутых пальцах. В дверном проеме гостиной стоял тот самый мальчик из видения. В зеленых шортиках и полосатой футболке.

– Лева, уходи отсюда. Пожалуйста! Не связывайся с ним. Тогда он тебя не тронет. Пойдем со мной, я тебя выведу. – Он протянул Хану свою тонкую руку.

Эргом часто заморгал, пытаясь удержать вновь ускользающую нить связного мышления. Нужно было что-то сделать, что-то, чтобы не свихнуться. Он подхватил "Гюрзу" и, зажав ее в ладони, напра-вил на дверь.

"Пс, пс, пс, пс…" – пули пробивали металл с противным скрежетом и чмоканьем. Остро запахло порохом. "Пс, пс, пс, пс…" – Хан чув-ствовал, что с каждым выстрелом сознание его проясняется.

Убийца по-прежнему ждал его в коридоре. Черный человек с от-вратительной разноцветной маской вместо лица. Хан усмехнулся и потянул на рукоятку нож, спрятанный в рукаве. Он никогда не рас-ставался с этим оружием, оно стало частью его тела, срослось с пред-плечьем замшей чехла. И вот теперь настало время использовать этот остро отточенный клинок, согретый теплом его крови. Хотя, если этого призрака не берут пули, нож гоже вряд ли причинит ему вред. Но другого пути уже не было. Оставалось сражаться, освобождая себе путь к свободе, или умереть, как подобает воину, как умер его отец.

– Сними маску! Хочу увидеть твое лицо.

Убийца не пошевелился. Он стоял молча и наблюдал сквозь про-рези в маске за своим противником, словно ожидая от него дальнейших действий. Хан стал медленно приближаться к черному силуэту, ощущая бешеный ток крови во всех сосудах. Вероятно, это был его последний бой. "Кто же знал, что все сложится так…". Дар внутри эргома будто погиб от этого яда, сводящего с ума. Гото мог рассчиты-вать сейчас только на силу своих мускулов и навыки "вьет-во-дао", которые неоднократно помогали ему во время очередного "жертвоп-риношения". Теперь это было его последней надеждой. Лишенный Дара, обессиленный полубог и таинственный Мерный Человек за-мерли друг напротив друга перед решающим броском. Оба, вероят-но, понимали, что в узком тамбуре подъезда схватка между двумя профессионалами будет кратковременной и яростной. И, хотя Гото, практически, в совершенстве владел холодным оружием, исход этого поединка почему-то не вызывал у него сомнения. Он приготовился умереть, собираясь дорого отдать свою жизнь этому загадочному убийце. Он подошел к нему чуть ближе и вздрогнул, увидев глаза своего противника. Эти глаза не могли принадлежать человеку. Чер-ные зрачки невероятно расширились, залив тьмой всю радужную оболочку. Человек в маске стоял, не двигаясь, и только эти глаза жили своей отдельной от тела жизнью. Они и в самом деле могли принадлежать разве что потустороннему существу.

С силой выдохнув сквозь сжатые зубы. Хан сделал обманное дви-жение и выбросил вперед руку с зажатым в ней хищным лезвием ножа. Оружие вспороло пустоту. Черный человек переместился в сторону стремительно и совершенно бесшумно, словно, и правда, был призраком. Хан ударил еще раз. Противник перехватил его руку и, сжав, словно железными тисками, подался навстречу. Раздался хруст сломанных костей. Хан вскрикнул и, как в замедленной ки-носъемке, увидел: его нож падает на пол, а в руках "черного", словно из ниоткуда, появились два клинка. Он сделал неуловимое движе-ние, и нечеловеческая боль обожгла Гото живот. Мгновение… и "чер-ный" уже в двух шагах от него. Бело-голубая маска равнодушно на-блюдает за оседающим эргомом, который упал, судорожно поджав ноги к груди. И живот словно насыпали горячих углей. Голова Хана стала отбивать по бетонному иону нестройный ритм предсмертной агонии. Он захрипел, на губах появилась кроваво-розовая пена, зрач-ки то закатывались, сверкая белками, то возвращались в орбиты, ничего уже не видя перед собой. Трясущиеся руки бережно зажали жуткую рану, из которой вывалились сквозь разрезанную одежду, переплетаясь, сизые шланги кишок