Однако смертный приговор, поглотивший собой для Антонова приговор Саратовской судебной палаты, еще не был окончательным и подлежал утверждению командующим войсками Московского военного округа.

Рапорт

командующего войсками Московского военного округа

генерала от кавалерии П. А. Плеве

министру внутренних дел П. А. Столыпину

26 марта 1910 г.

"Временный военный суд в г. Тамбове 15 сего марта приговорил мещанина Александра Антонова и крестьян Ивана Рогова. Федота Лобкова и Гавриила Ягодкина к смертной казни через повешение, признав их виновными в разбойном нападении 3 ноября 1908 года на станцию Инжавино Рязано-Уральской железной дороги, во время какового нападения из станционной кассы было похищено 4340 руб. 25 коп.

Принимая во внимание: 1) полное чистосердечное сознание всех названных осужденных на суде, а трех из них /кроме Антонова. – В. С/ и на следствии, тотчас же по задержании, и 2) то, что во время вышеупомянутого нападения злоумышленниками никому не было причинено никакого физического вреда, признавал бы возможным заменить названным осужденным смертную казнь ссылкою в каторжные работы: Антонова и Ягодкина -без срока, а Рогова и Лобкова – на 20 лет каждого.

…О таковом предположении своем уведомляю Ваше Высокопревосходительство и прошу не отказать в сообщении Вашего по сему предмету мнения."

29 марта российский премьер-министр и одновременно министр внутренних дел Петр Аркадьевич Столыпин телеграфировал ответ: "Смягчению участи Александра Антонова, Ивана Рогова, Федота Лобкова, Гавриила Ягодкина /в. – В.С./ предположенном размере препятствий не встречаю".

4 апреля 1910 года командующий войсками Московского военного округа генерал Павел Адамович Плеве утвердил, наконец, приговор Временного военного суда в г. Тамбове от 15 марта "с заменою мещанину Александру Антонову и крестьянам Ивану Рогову, Федоту Лобкову и Гавриилу Ягодкину смертной казни ссылкою в каторжные работы: Антонова и Ягодкина без срока, а Рогова и Лобкова на двадцать лет каждого с установленными законом последствиями и крестьянину Григорию Поверкову ссылки в каторжные работы без срока ссылкою в таковые же работы на пятнадцать лет". В отношении Гавриила Любина приговор /15 лет каторги/ был оставлен без изменения.

Вот так Александр Степанович Антонов "загремел" на каторгу /а не в ссылку, как утверждают наши энциклопедии/ отбывать которую начал тут же, в Тамбовской губернской тюрьме. Однако, как очень быстро выяснилось, отсиживать до конца свой бесконечный срок Антонов явно не собирался. Деятельная натура, он еще в июле 1909 года разработал детальный план побега и обратился в Поволжский эсеровский обком с просьбой занять ему 700 рублей для подкупа нескольких тюремщиков. Обком немедленно командировал в Тамбов товарища Антонова – кирсановского эсера Константина Николаевича Баженова, но тот поступил не совсем по-товарищески, когда, вернувшись, доложил обкому, что побег абсолютно невозможен.

Но и брошенный родной партией на произвол судьбы Антонов не угомонился. 14 апреля 1910 года он перепилил кандалы и решетку на окне своей камеры №3 на первом этаже, вылез наружу, но был схвачен бдительной тюремной охраной. За попытку побега и порчу казенного имущества /кандалов и решетки/ начальник тюрьмы Михаил Алексеевич Чековский посадил Антонова на неделю в темный карцер.

Выйдя из карцера, Антонов все равно не стал образцовым обитателем Тамбовской губернской тюрьмы. Но то, что он совершил утром 28 июня 1910 года, привело в изумление даже видавшую виды тюремную администрацию. Находясь опять-таки в "любимом" карцере № 8, Антонов совершенно непонятным образом умудрился пробить дыру в потолке, проник через нее в тюремную церковь, где и был случайно обнаружен.

Желая поскорее избавиться от такого беспокойного "клиента", начальник тюрьмы с первым же каторжным этапом отправил Антонова в Московскую центральную пересыльную тюрьму, куда тот и прибыл 6 августа 1910 года.

11 февраля 1911 года Антонов был эпатирован (как всегда, "под особо бдительным надзором") в "родную" Тамбовскую губернскую тюрьму для участия в качестве свидетеля "по делу некоего Туру сова и других".

В Тамбове Антонов задержался до апреля 1912 года и, судя по всему, успел там что-то отчубучить, после чего был тут же этапирован обратно в Московскую центральную пересыльную тюрьму, где и отсидел с 20 апреля по 1 мая десять суток карцера определенные ему Тамбовским окружным судом.

Не пришелся Антонов и по душе начальнику Московской пересыльной тюрьмы, ибо уже 24 мая 1912 года оказался в печально знаменитом Владимирском централе, или – официально – Владимирской временной каторжной тюрьме , откуда, как известно, за все время (от "введения в строй" и до наших дней) был совершен всего лишь один побег – большевика Михаила Васильевича Фрунзе.

В первый же день своего пребывания во Владимирском централе Антонов получил семь суток карцера за нанесения телесных повреждений некоему арестанту Вержбицкому, который опрометчиво попытался ознакомить новичка с правилами поведения в "своей" камере. Правда, тюремное начальство быстро разобралось в сущности произошедшего конфликта, и Антонов был выпущен из карцера уже через 18 часов.

Как свидетельствуют архивные документы, до конца своего сидения во Владимирском централе он еще четыре раза попадал в темный карцер. А вообще-то, по правде сказать, начальство тюрьмы относилось к нему не совсем справедливо, а порою совсем уже не по закону. Так, например, по существующим тогда тюремным правилам, кандалы с Антонова должны были снять 15 мая 1915 года, однако об том ему официально объявили лишь 23 декабря, а фактически "расковали" только 28 мая 1916 года.

Свободу Александру Антонову принесла Февральская революция. И случилось это 4 марта 1917 года, когда накануне во все тюрьмы и каторги России пришла из Петрограда телеграмма министра юстиции Временного правительства А. Ф. Керенского, гласившая, что все политзаключенные и политкаторжане амнистируются и немедленно выпускаются на свободу."

Путь Антонова лежал в Тамбов.

В Тамбове Антонов "пошел", как известно, по милицейской линии. 15 апреля 1917 года он начал работать младшим помощником начальника 2-й части /райотдела/ Тамбовской городской милиции. 20 мая сюда же устроился и его младший брат Дмитрий, учившийся в свое время в Кирсановском мужском приходском училище, а будучи призван в 1916 году в армию, окончил там ускоренный курс военно-фельдшерской школы.

Интересная деталь. Первым председателем Тамбовского городского Совета оказался адвокат Антонова на военном суде 15 марта 1910 года князь Василий Петрович Ишеев. А защитник двух других подельников Антонова /Любина и Поверкова/ эсер Константин Николаевич Шатов вознесся еще выше, став комиссаром Временного правительства в Тамбовской губернии.

Однако, несмотря на наличие таких высокопоставленных знакомых, Александр Антонов за полгода не продвинулся ни на одну ступеньку по служебной лестнице, а все ходил в младших помощниках. Правда, теперь уже начальника 1-й части. Что же касается встречающихся в нашей исторической литературе утверждений, что Антонов дослужился в Тамбове до начальника всей городской или даже губернской милиции, то они не имеют под собой абсолютно никаких оснований.

Кто знает, сколько бы еще прозябал Антонов в младших помощниках, не позаботься о нем его старые товарищи по дореволюционному эсеровскому подполью: Петр Егорович Булатов – дворянин из села Семеновки Кирсановского уезда, возглавивший в сентябре 1917 года Тамбовскую городскую милицию, и Константин Николаевич Баженов – комиссар Временного правительства в Кирсановском уезде, как раз подыскивавший толкового начальника уездной милиции. Ибо нынешний – корнет Орест Орестович Турау /как, впрочем, и его предшественник корнет Ю. А. Давидайтис/ – явно не справлялся со своими сложными обязанностями.