Часть 2

Пять месяцев назад

— Как я выгляжу?

Я покружилась перед бабушкой и дедушкой, а потом сделала еще один оборот, чтобы рассмотреть себя в зеркале и залюбовалась длинным платьем, юбка которого плавно струилась вокруг ног. Это была самая красивая вещь, которую я когда—либо видела, и тот факт, что это был подарок от мамы, делал его еще более драгоценным.

— Ты похожа на принцессу, — поддержал меня дедушка Крис.

Я засмеялась.

— Ох, дедуля, — и обернулась к Кейт, лучезарно улыбаясь: — Бабуля?

— Это один из тех редких случаев, когда мне придется согласиться с твоим дедом, — ответила Кейт.

В ее глазах стояли слезы, и грусть, отчего моя улыбка пропала.

— Что—то не так?

Кейт покачала головой.

— Ничего, просто старая женщина расчувствовалась, — сказала она, вытирая слёзы. Снова взглянув вверх, бабушка, немного поколебалась, прежде чем сказать: — Ты понимаешь, что это не постоянное, да?

Слова заставили меня осознать, о чем она беспокоится, и я вздохнула.

— О, бабушка, — сев рядом с Кейт на диване, я крепко её обняла, тронутая переживанием. — Я знаю, о чем ты думаешь. Все будет не так.

Кейт обычно была жесткой, как армейский сержант (ведь она и дедуля были морскими пехотинцами), но именно она растила меня с младенчества. За годы под ее опекой я многому научилась. Но у Кейт болело сердце при виде страданий близких.

— Ты уже все объяснила. Мама потеряла голову от любви, но когда мой биологический отец бросил ее, она уже не была такой, как прежде. Родив меня и осознав, что не сможет вырастить, она отдала меня тебе. Но сейчас она вернулась, и хочет начать все сначала. Я не особо ожидаю чего—либо, но и ненавидеть не должна.

Обняв ее снова, я добавила:

— Я и не ненавижу. Невозможно ненавидеть кого—то, когда ты и дедуля воспитывали меня быть ужасно милой.

Прежде чем Кейт сумела ответить, мы услышали ни с чем несравнимый звук приближающего автомобиля по подъездной дорожке фермы.

Она тут.

Кимберли Дрезден.

Моя мать.

Мы все напряглись, и где—то минутку мы только и могли, что смотреть друг на друга, не зная, что делать. Если бы это происходило с кем—то другим, я бы подумала, что это забавно. Мы вели себя так, будто к нам с визитом приехал президент США, но это была всего лишь их дочь. Моя мама.

Крис первым нарушил тишину, грубо сказав:

— Давай, пойдем и встретим нашу блудную дочь.

Встав, он пошёл к двери, и сказал нам сидеть на местах. У меня безумно колотилось сердце, когда я наблюдала, как дедушка открывает дверь и что—то тихо бормочет.

«Так же ты себя чувствуешь, влюбившись?» — думала я. Волнение от того, что я увижу мать — наконец—то увижу и смогу поговорить с ней вживую — я переживала то, что, скорее всего, буду ощущать, когда влюблюсь.

Наконец, Крис вернулся, и я увидела за ним силуэты двух женщин.

Выражение лица Криса было вежливым, но голос слишком отстраненным:

— Кассия, я бы хотел познакомить тебя с твоей матерью.

Он сделал шаг в сторону.

Я затаила дыхание.

Моя мать была красавицей. Как те актрисы, или другие женщины, которые снимаются в реалити—шоу про жен богатых мужей. Прекрасна, элегантна и утонченна. Как Кейт и я, она была рыжеватой блондинкой с карими глазами. Я была очень похожа на нее.

Моя мама. Это моя мама. Моя мама…

— Здравствуй, Кассия. Ты выросла красоткой.

Ее голос был... странным. Я не могла объяснить почему, но понимала, что никогда прежде не слышала такого голоса. Проигнорировав это, я встала и приветливо ответила:

— Здравствуйте, мэм.

Я ждала, что она скажет не называть ее так. Что я могу звать ее «Кимберли» или просто «мама».

Но она ничего не сказала.

— Я рада, что это платье сидит на тебе превосходно. Я знала, что у тебя будет тот же размер, что и у меня и твоей бабушки.

Ее взгляд метнулся к Кейт, которая уже успела встать с дивана.

Я повернулась к бабуле, она не улыбалась.

— Может, мне оставить вас двоих наедине? — спросила Кейт. — Я уверена, тебе и Кассии нужно о многом поговорить...

Смех Кимберли оборвал ее на полуслове.

— О, святые угодники, нет. Для этого нет нужды. Я уверена, что вы уже все рассказали ей обо мне.

Это тоже было странным, я ничего не понимала. То, как она улыбалась. Таких улыбок я не встречала.

— Не всё, — ответила Кейт. — Я надеялась, что ты увидишь нас и покажешь, как сильно изменилась.

Моя мать снова засмеялась.

— Ну, тогда, я думаю, что ты сильно разочарована, — обратив свой взгляд на меня, она спросила: — Мы можем присесть?

И не дожидаясь ответа, она опустилась в одно из кресел.

Вторая женщина осталась стоять, и когда мама поймала мой взгляд, обращенный на ее спутницу, то кинула небрежно:

— Не обращай на нее внимания. К ней мы вернемся позже.

Я открывала и закрывала рот, не зная, что лучше ответить. Быть вежливой с гостями и предложить присесть, или последовать пожеланиям моей матери?

Все было очень странным, ничего такого, о чем я себе фантазировала.

— Кассия, мне нужно, чтобы ты кое—что подписала.

Сердце подпрыгнуло к горлу, когда Кимберли передала мне пачку документов. «Бумаги на удочерение», — подумала я, будучи уверенной, что столь прекрасная женщина, как мама, не будет одинокой. Сейчас она была замужем, и ее муж, наверно, хотел удочерить меня, чтобы мы могли жить одной семьей.

Я уже собиралась прочитать контракт, когда Кейт поинтересовалась:

— Что это?

— О, просто трастовый фонд для нее, взамен на ее соглашение о молчании.

Последние слова стали для меня ударом под дых, и я опустила контракт обратно на колени.

— Соглашение о неразглашение чего?

Я не могла понять, что должна хранить в тайне, быть может, диск «Пятьдесят оттенков серого», который хранился у меня под кроватью.

— В документах все указано, — ответила моя мать, продолжая улыбаться странной улыбкой.

— Просто скажи это вслух, Кимберли. Что там написано?

— Ты не могла бы прочитать...

— Кимберли!

Мать побледнела.

Я тоже была в шоке — мне никогда не приходилось слышать, чтобы Кейт повышала голос.

Странная улыбка исчезла с лица Кимберли.

— Вот так значит? — она не стала дожидаться ответа Кейт. — Хорошо. Этот контракт позволит Кассии получить сто тысяч долларов, взамен на обещание никогда не контактировать со мной, и не рассказывать не одной живой душе о родстве между нами. Как только она подпишет это, мы будем мертвы друг для друга.

Она ни на секунду не отрывала взгляда от Кейт, и в этот раз я осознала, что странного было во всем происходящем.

По факту, ничего странного в этом не было.

Ее улыбка, ее тон, все с ее стороны казалось странным, потому что она была бессердечной.

Кимберли Дрезден была напрочь лишена чувства любви, и я никогда не встречала таких людей как она, до сегодняшнего дня.

— Ради Бога, Кимми, не говори так, — Крис подошел к нам сзади, и я никогда не видела такого разочарования на лице дедушки. Рядом со мной Кейт резко вздрогнула, и я поняла, что она увидела то же самое, что и я.

Нам всем было обидно, но моя мать... так и оставалась странной. Странная незнакомка, которая смотрела на Кейт и Криса так, будто они не ее родители, вырастившие ее, любившие ее. По факту, моя мать вела себя так, будто их вообще не существовало. Посмотрев на меня с выгнутой бровью, спросила:

— Так ты собираешься подписывать или нет?

Я вспомнила все дни, когда мечтала о встрече с ней, вспомнила, как воображала всё, чем мы станем заниматься вместе, как мать и дочь. Я вспомнила, как рассказывала об этом Кейт и Крису, и задумалась, было ли это причиной, что они организовали эту встречу, зачем они опять позволяли обижать себя.

Взяв ручку, я вписывала свое имя в строке, снова и снова, до тех пор, пока все двадцать страничек контракта не были подписаны.

— Пожалуйста, не присылай нам никаких денег. Мы не нуждаемся в них.

Мать рассмеялась, фальшиво.

— Ты такая же, как и они, — она с отвращением оглянулась вокруг. — И как ты можешь серьезно рассуждать об этом, когда живешь в такой дыре?

Крис вздрогнул, я осознала, что это оскорбление сильно задело его. Мой дедушка был очень старомодным человеком, тем, кто считал долгом быть кормильцем в семье, потому что он мужчина, а Кейт и я — женщины.

— Для нас это не дыра, — мой голос привлек ее внимание ко мне. — Мы счастливы здесь, поэтому спасибо за твою заботу, но нам действительно ничего не нужно, — я встала, и Кимберли тоже поднялась на ноги. — Спасибо за визит. Больше никто из нас не побеспокоит тебя снова. Но, если ты все—таки решишь, по ошибке, отправить нам деньги, я просто попрошу банк вернуть их обратно моей матери.

Ее губы угрожающе сжались.

— Сука.

— Кимберли, — закричала Кейт.

Я даже не дрогнула. Казалось, ее фальшь передалась и мне. Какая мать, такая и дочь, и все дерьмо в придачу.

— На этом все? — спросила я спокойно.

— Нет. Не все, — тут она обернулась к своей спутнице. — Я бы хотела сделать фотку с ней. И изобрази счастье. Я собираюсь показать это мужу, пусть знает, что мой драгоценный ребенок живет в хорошем месте, и что мы разрушим ее жизнь, если правда выплывет наружу.

Не сказав ни слова, я взяла телефон из ее рук, и встала рядом с ее спутницей.

— Мэм, прошу улыбнуться.

Я подняла высоко телефон, улыбнулась и сделала селфи. Это было очень легко, спасибо за фальшивую частичку внутри меня.

И только после этого, она ушла, оставив после себя пустоту.

Я смотрела, как моя мать уезжает, на чрезмерно дорогой машине, ощущая опустошение и...

Я услышала голос бабушки:

— Ох, Крис.

Я обернулась, обеспокоенная дрожью в голосе Кейт. Моя бабуля не плакала, но в глазах дедули стояли слезы, и это раздавило меня.

Я увидела все на его лице, увидела, как он обвинял себя в том, в кого превратилась моя мать, увидела, как он не мог понять, каким образом его собственная плоть и кровь могла поступить так с ними.

И Кейт, моя любимая, сильная бабушка…

Я видела, как она, пытаясь успокоить своего мужа, желая забрать всю его боль и впитать ее в себя.

И все из—за того, что моя мать была такой бессердечной.