– Для Риги это будет сюрприз.

– Ты пленных дружинников князя Изяслава куда дел? Выкуп взял? – усмехнулся Никита.

– С кого выкуп взял, а кого продал. Дорого, – довольно согласился Олег.

– Мне ты кочевников отдал. Выкуп смогли заплатить от силы пять процентов половцев. Молодежь осталась служить. Три года службы. И, свобода, оружие, лошадь. Семь тысяч легкой кавалерии. Командир учебного центра гоняет их каждый день, с утра до вечера. Три тысячи новобранцев Коробов набрал на новых землях.

– Информация о нашем участии в литовской войне разошлась широко. Как только войско уйдет, можно ждать или Юрия Всеволодовича, или Мстислава Романовича.

– Плохо, если оба вместе, – нахмурился Никита.

– Эти придурки, даже когда вместе в поход ходят, воюют отдельно, – засмеялся Олег, – этот вариант самый хороший. Мы их по одному перемелем. Мне следует остаться. На ногу сошлюсь. Все уже привыкли, что нога у меня временами сильно болит.

– Думаю шансов объединения северного клана Рюрикович с южным кланом мало. Монголы потому и победили, десятки князей разбиты на два клана. А от монголов угроза исходила ужасная. Ничего не помогло, – грустно произнес Никита.

– Я среди народа свой человек. Вы, Коробовы, чужаки. Я Олег-Муромец. Так вот, что я тебе скажу, никто варягов не любит. Возьми мой Муром. Князь Давыд заболел проказой, а муромская чудотворница Феврония его вылечила. Жениться он на ней отказался, снова заболел…

– Я эту историю знаю, – прервал Олега Никита.

– А то, что, когда князь, всё-таки, женился на Февронии, то его родственники за это из князей прогнали?

– И это знаю. Ты ответь, кому она нужна народная любовь, – засмеялся Никита.

– Мне. Разведка и диверсии без поддержки населения очень сложны. Ты знаешь, сколько я сил трачу, когда на пути противника пустыню создаю? А с народной поддержкой легко и просто.

– Ладно. Спать пошли, народный любимец, – потащил Никита Олега в дом.

Олег улегся отдельно. Сразу засопел. Никита тоже начал раздеваться, но заметил, что Первуша не спит.

– Всё в порядке? – шепотом спросил Никита.

– Не беспокойся за меня.

– Детская любовь самая жгучая. Никак не проходит?

– Никита, всё давно перегорело. Я взрослая женщина и понимаю…

– Если взрослая, то я спокоен, – усмехнулся Никита.

– Я рассудительная и хладнокровная. Не люблю его уже давно, – твердо произнесла Первуша.

– Вон ты какие слова знаешь! Переболела, хорошо.

– Не нужен он мне. Посмотрела на него, ни одной струнки в душе не зазвенело, – горячо зашептала Марфа.

– Спи, – улыбнулся Никита.

Никита улегся, обнял своих девчат, и сразу задремал. Сквозь сон услышал легкие шаги босых ног. Олег завозился, проснулся, попытался что-то сказать. Больше Никита ничего не слышал, он крепко заснул.

На утреннюю пробежку Первуша опоздала. Никита нарезал уже шестой километр, когда она вышла. Одела на крыльце тонкие сапожки и пристроилась рядом.

– Четыре километра всего осталось, – упрекнул Никита.

– Перестань сопеть от злости, дыши ровнее, – в голосе Никиты не было ни капли насмешки.

– Он утром даже не поцеловал, пошел на турник подтягиваться, – дрожащим голосом сообщила Первуша.

– То, что Олег нагрузку организму дает, это он молодец, – поддержал друга Никита.

– Какие вы, мужчины, сволочи, – прошипела Марфа.

– А я поверил в образ рассудительной, спокойной и разумной женщины. Обманула, – притворно расстроился Никита.

Марфа остановилась. Из её глаз лились потоки слёз. Марфа захлюпала носом, уткнулась Никите в грудь. Рубашка мгновенно стала мокрой.

– Плохо будешь выглядеть, – попытался отвлечь Марфу Никита.

– Теперь мне всё равно, – зло шептала Марфа.

Она забылась и обняла Никиту за спину. Никита резко дернулся, спина местами потеряла чувствительность, а местами наоборот, боль была страшная. Марфа отпрянула. Начала извиняться, её истерика резко закончилась.

Северяне происходили от славян и болгар-савиров. Конница северян была великолепна. Светлана не могла налюбоваться.

Еще в августе, командиры её личной гвардии, явились к ней с требованием прекратить позорить имя Мышкина. Размер гвардии уже превысил пять сотен, а люди все ехали и ехали. Чем больше времени проходило после смерти Иннокентия Петровича, тем больше были любовь и уважение со стороны бывших сослуживцев. Ни Коробов, ни Олег не считали нужным удерживать воинов у себя. Денег у Светланы на содержание небольшого отряда хватала с лихвой.

Сначала Светлана возмутилась и удивилась. Затем задумалась. Посоветовалась с Олегом. Тот, скрипя сердцем, согласился, Светлана на пятом месяце беременности, для всех будет лучше, если она уедет из Чернигова. В последнее время гвардейцы, «светлые», стали задирать Олегов спецназ, «пятнистых». Коробов давно просил направить кого-то в Северское княжество. Олег предложил отправиться в Новгород-Северский Светлане. Формально, князем стал Мышкин младший.

Для начала, Светлана отобрала у Коробова всю молодежь, набранную им в княжестве. Тот только обрадовался. Отдал полторы тысячи, при условии формирования ею трех тысяч новичков-кавалеристов для зимнего похода. Пришлось делать новый призыв. Общины ворчали, откупались серебром, просили. Светлана послала своих людей в Курск и Рыльск. Договорились на участие их дружин в литовском походе в составе северского отряда, вместо набега в степь. Набег отложили на лето, Светлана пообещала выделить вдвое больше войск, чем Курск и Рыльск. Пограничные княжества нуждались в поддержке.

Прошло три месяца, выпал первый снег, и Светлана устроила парад. Парад не учение, выучку не проверишь. Но тренировок и учений было много. Кавалерия не простаивала при любой погоде.

До зимнего похода оставалось больше двух месяцев, но беременность у Светланы подходила к концу. Пора было превращаться в домоседку.

Оба князя, курский и рыльский, приехали в гости к Светлане. Посмотреть на парад. Хотели убедиться в боеготовности соседки. Или завязать торговые связи, вернее обезопасить своих купцов. Торговый путь шел через Новгород-Северский.

Северяне были в ужасе от новых порядков. Обычная дружина не превышала четырехсот человек. Княгиня привела с собой пять сотен, набрала ополчение больше двух тысяч, и не спешила распускать. Как прокормить такое войско? Урожай собрали, княгиня свою долю взяла, городские тоже заплатили налоги. Так до зимы войско всё съест. Начнут грабить. Только перед самым парадом волнения улеглись, в город пришел караван судов с зерном. Княгиня закупила на зиму. Богата княгиня. Пошли разговоры про её мужа, Мышкина. Про огромные богатства, которые он добыл в Риге. Про то, что зимой княгиня поедет снова забирать золото и серебро у диких немцев. Никто не подумал, что княгиня на сносях и с маленьким ребенком на руках. Слухи множились. Светлана совсем не управляла пропагандой в собственном княжестве. Сапожник оказался без сапог.

К параду успел приплыть Валентин. Обещанные им ремесленники должны были поднять уровень производства в городе. Привез Валентин целую баржу кирпича. К русской печке Светлана с сыном привыкли, мерзнуть зимой не собирались. Первый Светкин муж выглядел необыкновенно молодо. Отдохнул в дороге или жизнь стала счастливой?

– Как жена? – спросила Светлана в конце. После долгих разговоров о Владимире Александровиче, Валере, их женах, детях, о сыне Валентина, о Карачеве, заводах, урожае и подготовке к походу.

– Замечательно, – разлился соловьём Валентин. Через полчаса Светлана поняла, что тот счастлив со своей мегерой. Что он такой же подкаблучник, как его отец, Светлана давно знала. Но Валентин стал идеальным подкаблучником. Восторженным. Счастливым.