— Вы кто! Иностранцы?

— Мы туристы! — звонко объявила Люся. — Ах, вы не знаете, что такое туризм? Броня, объясни в популярной форме, что такое туризм.

Я объяснил. У меня уже был опыт. Почти в каждой школе, куда мы заглядывали отдать дань детству, Люся в качестве докладчика избирала почему-то меня.

— Ребята! Советский туризм — это очень популярное массовое одичание.

— Броня! — грозно прикрикнула Люся. — Ты забываешь об аудитории.

— Хорошо, Люсия, я исправлюсь. Советский туризм — это бодрый дух в здоровом теле. Это крепкая голова на сильных ногах…

Потом с воспоминаниями выступила сама Люся. Очень серьезно рассказала, как однажды она долго варила ботинок в компоте.

— Он сушился над костром и упал с рогатки в ведро, — объяснила Люся потрясенным школятам.

А наш начальник подарил туристский значок самому шустрому мальчишке. На значке изображена палатка и елка. Но так как над значком трудился художник-модернист, то мальчишка раз десять переспросил:

— А это кораблик такой с парусом?

Мальчишка прицепил значок на шапку вместо звезды.

Прозвенел звонок. Большая перемена кончилась. Мы на цыпочках вошли в длинный сумрачный коридор. Люся прошлась, принюхалась и восторженно зашептала:

— Ребятки, а эта школа тоже пахнет творогом…

Все! Хватит с меня! Что говорил наш начальник? Обязанность вундервунда начать, а писать будут все. Пусть дальше пишет Саша-Маша!

А. Броневский".

Такого приказа от Глеба я не слышал. По-моему, весь дневник должен писать только вундервунд. Но если Глеб все же так говорил, я выполню свой долг перед обществом.

В Кожар мы приедем рано утром. Точнее, ночью. Глеб составил твердый график: 28 января — Кожар, оттуда на автобусе в Бинсай, где у нас будет ночевка, а 29 мы встанем на лыжи. 31 мы должны выйти к отрогам Тур-Чакыра. На этой вершине нет абсолютно ничего, кроме голых скал. А мы на нее все-таки заберемся.

С Тур-Чакыра мы пойдем к Полярному кругу. Правда, мы до него не дойдем, так как по пути нам встретится таинственный Рауп. Глеб утверждает, что зимнюю тропу к Раупу мы прокладываем впервые. Да и неизвестно, были ли на нем туристы летом, потому что никто до сих пор не знает, что за озеро у его подножия. Летом холодное, зимой — горячее. Над ним вечно курится пар. Оно никогда не замерзает, и до него очень трудно добраться, так как находится оно на дне глубокого провала.

Глеб взял с собой парочку пустых бутылок. Эти бутылки мы должны наполнить водой из озера, чтобы потом в городе сделать анализ. Я думаю, что озеро вулканического происхождения. Но ребята со мной не соглашаются. На Урале до сих пор не встречали еще озер вулканического происхождения. Во всяком случае никто об этом не слышал. Но я все равно уверен, что не ошибся.

28. I. 62 г.,

или день третий

(как написал бы забастовавший вундервунд).

В Бинсае мы остановились в школе. В школе два класса. Нам дали тот, что потеплее.

Нарты мы сдвинули к стене, на полу расстелили палатку, куртки и одеяла. А потом мы устроили пир под лозунгом: "Трудно желудку — легко ногам!"

Начхоз расщедрилась: на первое — жареная колбаса, на второе — лапшевник, на третье — халва, на четвертое — "долгоиграющие" барбариски. Начхоза сегодня носят на руках, и она сияет.

К нам беспрерывно шли гости. Скачала пришла учительница, выразившая ужас по поводу нашей одежды: "В тайгу без тулупов? Вот в этих курточках?" Потом пошли друг за другом местные жители, преимущественно охотники. Один из них — кряжистый лесоруб с рыжей бородой — рассказывал, что он неоднократно бывал в окрестностях Раупа, знает перевалы и дважды попадал в такие метели, что приходилось по двое суток отлеживаться под снегом.

Но самой замечательной оказалась встреча со сказителем-манси Кямовым. Он гостил у своего родственника, тоже охотника. От него мы услышали легенду о Раупе. Записываю дословно.

"Давным-давно, когда не было еще ни меня, ни моего отца, ни моего деда, ни деда моего деда, манси жили и охотились у Раупа. И если ранит зверь кого на охоте или привяжется к охотнику алмы-болезнь, шаман сходит к Раупу, зачерпнет из озера у его подножия живой воды и смочит ею раны охотника. Раны быстро заживали. Сака емос! Очень хорошо!

Манси жили на светлой половине Нёр, а по другую сторону Раупа, на горе Пупы-Нёр-Кури, жил добрый дух Ойхта-Кури. Ойхта-Кури управлял тучами, снегом и ветрами. Он был очень добрым и очень любил свой народ, этот Ойхта-Кури.

Но однажды великан-разбойник Тумпа-Солях, что жил со своими братьями на берегу моря и питался белыми медведями, услышал про живую воду и решил ее отобрать у манси. Созвал он своих братьев, и выступили они в поход.

Подошли они к Пупы-Нёр-Кури, а Ойхта-Кури выпустил на них метель, загремел громом:

— Кто ты и куда идешь?

— Я великан Тумпа-Солях, — отвечал разбойник. — Я иду со своими братьями от самого океана отобрать у манси Рауп с живой водой.

— Но Рауп мой, — сказал Ойхта-Кури, — а манси за живую воду платят мне шкурками и лентами.

— Значит, мы отберем у тебя Рауп! — закричал Тумпа-Солях и бросился с дубинкой на Ойхта-Кури.

Ан-ана! Ой, беда! Но Ойхта-Кури окутался туманом и послал на Тумпу сильный буран. Снег ослепил Тумпу, ничего не видит он, только сосны валятся от его дубинки. Сака-ёмос! Очень хорошо!

— Ах, так! — закричал Тумпа-Солях. — Все равно мы отберем у тебя Рауп. — И приказал он своим братьям поджечь лес — устроить палеж на Ойхта-Кури. Ан-ана! Плохо дело.

Долго горел лес, но разве можно сжечь Ойхта-Кури?

Всю зиму дрался Ойхта-Кури с разбойником Тумпа. Весь лес вокруг переломали. К весне устали братья Тумпы и решили немного отдохнуть. Присели они, а самому младшему приказали не спать, сторожить их. Но и младший Тумпа тоже устал, пригрелся на солнце и задремал. Вот тогда Ойхта-Кури и послал против братьев Тумпа своего великана Мороза. Замерзли братья Тумпа, сака-ёмос! Но как только выпустит из своих юрг Ойхта-Кури метели, так начинают братья стонать и просыпаться. С тех пор манси зимой к Раупу и не ходят. Ан-ана! А вдруг проснется Тумпа-Солях?"

Самое любопытное в этой легенде — намеки на целебность воды в озере Раупа. Предположения Глеба о минеральных источниках в Приполярье оправдываются.

Сегодня наш словарь пополнился еще одним мансийским словом. Осъёмасулум! До свиданья!

Свой долг считаю выполненным.

С. Южин".

"День четвертый

Немного же пороху оказалось у тебя, Машенька! Ну, да ладно. Я человек великодушный, поработаю за всех.

Итак, мы на лыжах. Это событие случилось на четвертый день нашего славного похода на Приполярный Урал. В общем-то, нам пока везет: мороз около пятнадцати, затишье, а снега-то! Море разливанное…

Снег такой чистый, белый, ровный, — как ватман высшего сорта "госзнак". И все жаждут запечатлеть на нем свои автографы.

Из Бинсая мы вышли, охая под рюками. Но на втором километре нам крупно повезло: у нас появился попутчик — дед-стручок с плутоватым лицом. На голове у деда красовалась серо-рыжая заячья шапка. Видно, зайца пустили в скорняжное дело, когда он успел перекраситься только наполовину.

Старик гордо восседал на розвальнях, от заиндевевшей лошади валил пар. "Нно! Тпру-у!"

Дед оказался веселым попутчиком.

— А я думаю: неужто геологи к нам пожаловали? — говорил он, а по глазам видно, что о нас знает все, куда мы идем и что несем в рюкзаках.

Старик говорил загадками и прибаутками:

— Дорога — она как шнур длинна, как скатерть бела, встал на нее поутру — вертаться не по нутру. Мороз — он как теща: до поры до времени покусывает, а потом хвать — а уха и нет. А моя кручина — тулуп да печина.

Поговорив так о том, о сем, он милостиво предложил нам свои рюки свалить к нему в розвальни.

— А почему бы нет? — воскликнула Люсия и сама прицепилась за сани.

— Ой, шустрая! — покрутил головой дед. — И откель в тебе такая пружина?

— А мы, дедок, снегом умываемся. Попробуй сам — на молодой захочешь жениться!