Лишь один день является исключением: 10 сентября Милорадович находился на расстоянии всего полумили от армии, когда к вечеру, за час до захода солнца, перед ним появились французы в составе всех трех родов оружия. Милорадович не мог уклониться от боя, так как при этом армии пришлось бы покинуть свой лагерь. Местность была довольно благоприятная, и Милорадович решил довести дело до крайности. Русская пехота, расположившаяся и мелкой лесной заросли на гребне небольшой возвышенности, дала энергичный отпор и, даже потеряв гребень, продолжала обороняться у подножия его еще свыше часа, несмотря на свое невыгодное расположение. Атаки французов отнюдь не имели демонстративного характера, но все же и здесь носили на себе какую-то печать бессилия. Бой продолжался до 11 часов вечера, и Милорадович у держался непосредственно у границ поля сражения.
Направление от Можайска на Москву, которое Кутузов избрал, также ставится ему в укор. Ему будто бы следовало двигаться по дороге через Верею на Тулу. Но на этой дороге он не нашел бы ни единого куска хлеба; все, что необходимо для армии в ее тылу, все эти силы, движущиеся взад и вперед и обслуживающие ее жизнь, находились на Московской дороге. Дорога на Верею несколько уклонялась в сторону и имела более угрожаемое направление; самая дорога была не так удобна, связь с Москвой легко и скоро могла быть утрачена, - все это представляло затруднения, требовавшие сугубого внимания от армии, только что потерпевшей поражение. К тому же этот отход на Калугу едва ли привел бы к осуществлению основной задачи. Оставалось до Москвы всего лишь 14 миль; Наполеон не затруднился бы отрядить туда корпус в 30 000 человек, что при наличных обстоятельствах он мог бы сделать без малейшего риска; Москва все равно оказалась бы потерянной, а недальновидные русские еще, пожалуй, обвинили бы Кутузова в том, что своим искусственным маршем он без нужды отдал Москву неприятелю. Итак, Кутузов остался на самом правильном пути отступления, что на его месте, вероятно, сделал бы всякий другой полководец.
Здесь мы хотим сделать несколько общих замечаний относительно отступления русской армии и преследования ее французами. Эти замечания могут способствовать уяснению общего результата этого похода.
Русские, начиная от Витебска и до самой Москвы, находили повсюду в более значительных провинциальных городах склады с хлебом, крупой, сухарями и мясом; кроме того, из внутренних областей к ним навстречу прибывали огромные транспорты с продовольствием, сапогами, кожей и другим снабжением. Поэтому в их распоряжении было всегда множество-подвод, бесчисленное множество лошадей, которых без труда можно было прокормить, так как трава и овес росли в поле, а русские обозы и в мирное время обычно довольствуют своих упряжных лошадей на пастбищах встречающихся повсюду. Это давало возможность русской армии располагаться лагерем на любом удобном для нее месте; главное, с чем приходилось считаться, это было наличие воды. Лето было исключительно жаркие и сухое; эта часть России не очень богата водой; более мелкие ручьи большой частью пересохли, а что в таких случаях представляют собой деревенские колодцы, всякий знает. В общем ощущался больший недостаток в воде, и полковник Толь почитал за счастье, когда он мог расположить армию лагерем у небольшого озера.
Так как за исключением остановки под Смоленском все отступление от Витебска до Москвы являлось по существу непрерывным движением, а начиная от Смоленска объект перехода почти всегда находился позади армии, то весь отход представлял крайне простое движение, почти без всяких признаков маневрирования, причем не приходилось особенно опасаться неприятельского маневрирования. Когда мы постоянно отступаем и все время отходим в прямом направлении, то неприятелю очень трудно нас обойти, оттеснить в сторону и т. д.; к тому же надо помнить, что в этой стране очень мало дорог и крупных местных рубежей, так что в целом приходится считаться лишь с очень немногими географическими комбинациями.
Вследствие такого всестороннего упрощения крупного отступательного марша значительно сберегаются силы людей и лошадей; это по опыту известно каждому солдату. Тут не было заранее указанных мест встречи с долгим ожиданием на них, не было каких-либо движений взад и вперед, не было переходов по кружным дорогам, никаких внезапных тревог, словом, почти или вовсе не было тактического блеска и затраты сил. Даже служба сторожевого охранения не доставляла особых забот армии, так как ее несли привычные к ней казаки.
Где имелось рядом несколько удобных дорог, шли несколькими колоннами; а где боковые дороги становились плохими, вся армия двигалась по весьма широкому большаку, так что армию разделять ради снабжения не было надобности. Выступали в подходящий час, устраивались получше, а в изобильном корме ни люди, ни лошади никогда недостатка не имели. Правда, в большинстве случаев люди были лишены хлеба и должны были довольствоваться весьма плохими сухарями, которые, впрочем, не приносили вреда здоровью и были столь же питательны, как и хлеб. К этому надо добавить кашу, мясо и водку в изобилии. Лошадей приходилось преимущественно держать на зеленом корме; но русские лошади привыкли питаться сеном, и автор здесь впервые убедился, что этот корм более питателен, чем мы привыкли думать. Сено же и притом наилучшего качества можно было найти повсюду. Русские дают лошадям по 15-20 фунтов сена в день; они пренебрегали спелыми овсяными снопами, лежавшими рядом в поле, считая их менее здоровым кормом.
Только кавалерия, находившаяся при арьергарде (а здесь находилась большая ее часть), была в менее благоприятных условиях, в особенности потому, что в ней почти никогда не приходилось расседлывать коней. Автор не припоминает такого случая, чтобы за все время отступления ему когда-либо пришлось увидеть полк легкой кавалерии с расседланными конями; в результате почти у всех лошадей спины были в ранах.
Из всего этого мы можем заключить, чти в материальном отношении русская армия за все 10 недель своего отступления чувствовала себя превосходно. Поэтому она таяла лишь постольку, поскольку она несла потери в боях; убыль же больными и отставшими была незначительна. Это сказалось довольно ясно в конечном счете.
Барклай и Багратион после отхода Витгенштейна располагали первоначально, не считая казаков, 110 000 человек. Подкрепления, которые постепенно вливались в армию по время ее отступления, можно оценить приблизительно в 30 000 человек. Через Москву же она прошла в составе 70 000 человек. Ее потери, таким обрааом, достигали 70 000, большая часть которых падает на бои.
Совершенно обратное наблюдалось у французов. Если русские благодаря особым обстоятельствам оказались в необычайно благоприятных материальных условиях, которые даже в других более крупных государствах с наибольшим процентом обработанной площади не были бы столь благоприятны, то в такой же мере французы оказались в необычайно невыгодном положении.
Продовольствие наступающей и преследующей армий представляет всегда большие трудности, так как к моменту образования продовольственного склада армия уже успевает вновь продвинуться на известное расстояние и для своевременного снабжения требуется огромный транспорт. Эти трудности растут с уменьшением населенности и количества посевов в стране. У продвигающегося вперед имеются только два выхода, которые могут облегчить его положение. Во-первых, время от времени ему может удастся захват продовольственных складов отступающего; во-вторых, не будучи вынужден, как последний, держать свои силы в совокупности крупными массами, он может их дробить и, следовательно, в большей мере довольствовать войска за счет средств местного населения.
В России оба эти выхода отпадали: первый - потому, что русские большей частью поджигали свои магазины и даже большинство сел и городов, которые они оставляли позади себя, второй - по причине малонаселенности страны и недостатка проселочных дорог. Для того чтобы не закрывать окончательно этот второй выход, Наполеон все время вел армию тремя колоннами, из которых колонны, шедшие справа и слева от большой дороги, по большей части состояли каждая из одного корпуса, т. е. составляли вместе от 30 000 до 40 000 человек. Из обстоятельного изложения некоторых французских писателей видно, что этим колоннам приходилось в походе преодолевать большие трудности, и они обычно заканчивали переход поздно ночью с огромной затратой излишних усилий.