Бронированный щит распался на части, которые утонули в нишах. В каюте стало светло, и индикаторы на переборках замигали как сумасшедшие. Экран вспыхнул, и по зеленому полю побежали символы. Целый водопад знаков мелькал и переливался, но вот он остановился, и на дисплее появилось:

"Чужой"

"Вторжение в центральную сеть"

"Доступ к информации ограничен"

"Доступ к информации закрыт"

"Все каналы центральной системы блокированы извне"

"Экстренное уничтожение информации на матрицах"

"Переход системы в режим уничтожения информации"

"Предупреждение экипажу: на корабле обнаружено присутствие чужеродной мыслящей субстанции 47-го класса по шкале Ван-Стафа"

"Чрезвычайная опасность"

"Компьютер отключен. Информация уничтожена".

Жилистые пальцы разжались, и на пол с шипением упал блестящий наконечник, рассыпая осколки волноводов. Индикаторы ослепительно вспыхнули и стали взрываться один за другим, наполняя каюту едким дымом. Экран погас. Лапа поползла по клавишам, оставляя на них сгустки прозрачной слизи. Рев сирены расколол тишину корабля, и нежный женский голос речевого синтезатора запричитал: "Команда, срочно приступить к эвакуации. Включена система уничтожения корабля. До взрыва тридцать минут. Отсчет времени пошел. Двадцать девять..."

Голос начал искажаться и через мгновение утонул в реве заработавших маршевых двигателей.

Вспыхнул экран: "Курс изменен. Нынешнее положение корабля: 7564567652 987876712114385654307685..."

Экран взорвался. Осколки стекла зацокали по панелям, срезая колпачки индикаторов, ручки тумблеров; раскалывая корпуса клавиш, царапая переборки и потолок. Панель центрального терминала отлетела, обнажая пучок вьющихся щупалец, пробивающихся сквозь пыльные кристаллы и платы.

Вспышка.

33

Бретт трудился над самокруткой, глядя в толстый доисторический журнал с инструкцией по изготовлению этого чуда. Согласно руководству он аккуратно расправил клочок бумажки, насыпал в нее табаку и старательно сворачивал теперь в тонкую трубочку. Потом требовалось смочить слюной край и заклеить самокрутку. Но мокрая от слюны бумага почему-то не хотела клеиться, табак рассыпался, и вот уже в который раз ничего не получалось. Сидящие рядом с интересом наблюдали за процессом.

- Черт, наконец! - Бретт быстро вставил получившуюся сигарету в рот и подкурил ее.

Едкий липкий дым пополз по кают-компании.

- Фу, ну и гадость же ты вечно вычитаешь в своих дрянных журналах! сказала, поморщившись, Рипли. - Прочитал бы хоть когда-нибудь что-нибудь стоящее.

- А-а-а... - отмахнулся он, - это и есть самое стоящее!

- Да, конечно, это самое стоящее дерьмо из всего дерьма, что есть на свете!

- Ты, между прочим, утверждала, что такого вообще не может быть!

Дым резал глаза.

- Лично мне хочется здоровым долететь до дома, - вдруг сказал Паркер.

- Друг, что ты? Ты ведь тоже нет-нет, да курнешь! - удивился Бретт.

- Да я не об этом. Меня интересует, что мы будем делать с этим существом?

- Правильное решение можно будет принять, когда мы хорошенько все обдумаем, - глубокомысленно изрек знатный курильщик и исчез в клубах дыма.

- Слушай, - Рипли наклонилась к нему, - а ты знаешь, что постоянно говоришь "правильно"?

- Правильно!

- Нет, ну что можно думать о человеке, который всегда говорит "правильно"?

- А он родился таким "правильным", - хихикнул Паркер.

Сидевший рядом капитан с задумчивым видом гладил бороду.

- Во, правильно! - довольный Бретт поправил бейсболку.

К веселой компании подошла Ламберт. До этого она сидела в глубине каюты и с каменным лицом смотрела прямо перед собой. Выглядела она ужасно. Коротко подстриженные светлые волосы были взъерошены, щеки впали, бледно-желтая кожа обтягивала широкие скулы. Под большими серыми глазами проступили серо-синие полумесяцы, а тонкий прямой нос заострился и теперь напоминал клюв большой птицы. Она обвела присутствующих пустым испуганным взглядом и еле заметно напряженно улыбнулась.

- Ладно, хватит. Заткнитесь! - разрушил идиллическое веселье Даллас. - Нужно занять свои места и заняться делами. - Он встал и пошел к выходу, но по дороге наткнулся на Ламберт и остановился возле нее.

Глядя сквозь капитана, она заскулила:

- Неужели вы забыли о том, что находится у нас на корабле? Ведь, может быть, это правда, что опасность чрезвычайна!

Причитания прервал зуммер селекторного телефона. Рипли потянулась к микрофону и щелкнула тумблером:

- Да, слушаю.

- Даллас! - позвал восторженный голос Эша.

- Что? - отозвался капитан.

- Даллас, приходи немедленно посмотреть на Кейна. Он открыл глаза.

- О Боже...

34

Кейн сидел на столе и усиленно тер глаза. Черные точки зрачков сузились и почти исчезли в голубых глазах, не пропуская свет. Веки набухли и вздулись тяжелыми багровыми неповоротливыми мешками. Кожа на щеках обвисла, а губы пересохли и потрескались. На широком с горбинкой носу выступили крупные капли пота. Вообще все его лицо было измято и истерзано, как будто по нему долго били. В накинутом на плечи одеяле и с чашкой горячего какао в руках Кейн больше всего напоминал бездомного с благотворительным ленчем под Рождество.

- Как ты, братишка? - спросил заботливый Паркер, - как обычно, он успел первым сделать то, что собирались сделать все, и задал вопрос, который хотели задать все.

Кейн устало щурился и отхлебывал из чашки.

- Глупый вопрос. Ужасно, просто ужасно. Как может чувствовать себя человек после этого? Наверное, как новорожденный. Очень холодно.

Эш подошел к нему и подал новую чашку с горячим какао. Кейн с жадностью стал пить, и по его лицу было видно, что кипяток доставляет ему настоящее удовольствие.

Рипли и Даллас стояли рядом и переглядывались. Им не терпелось расспросить Кейна, и наконец они решили, что настал подходящий момент и можно задать пострадавшему несколько вопросов. Первым подошел к столу Даллас:

- Ты помнишь что-нибудь, что было с тобой на той планете?

- Нет. Если кто-нибудь расскажет мне о том, что со мной произошло, то я тому по возвращении сотню презентую. Ребята, я... - он замер, взгляд его остановился, мышцы на лице напряглись, и на лбу появились глубокие морщины. Увидев его состояние, все замолчали и замерли.