– Что делать?

Романов задумался, поболтал ложечкой в чашке, размешивая брошенный кусок сахара.

– Серёга, ты повёл себя, конечно, как последний дурак, ввязавшись в это дело… Но уж раз так закрутилось, то… Одним словом, я такой случай упустить не могу. Я непременно должен накрыть Когтева, за руку схватить. Уж я к нему со всех сторон подползал, да всё без толку. Люди такого уровня – клиенты другого ведомства. Но иногда случается, что взять таких монстров удаётся именно нам, ментам, а не органам безопасности… Коготь фигура необъятной величины. ФСБ по нему такие разработки ведёт, что ахнешь! Но этот зверь аккуратен, тонок во всех делах. Комар носа не подточит. К нему просто так не подъехать… Но убийство! Для меня это просто настоящий подарок, Лис! Это означает, что я прихвачу Когтева за его нервный отросток без всяких лишних вопросов. Ты понимаешь? Это тебе не рынок наркотиков, от основы пирамиды никогда до макушки не доберёшься… Тут совсем другое дело: убийство и попытка второго убийства – одним словом, криминал чистой воды, да ещё такой очевидный, со свидетелем… Ох как вкусно! Ксения наверняка и ещё что-нибудь знает, ну хоть краешком уха должна была слышать какие-нибудь разговоры и прочее там всякое. Жена есть жена… Какой же ты осёл, Лис, что ничего не сказал мне сразу. «Мы спешим, мы торопимся!» Круглый дурак. Наикруглейший. У тебя, между прочим, всегда так. Самый натуральный твёрдый знак… Чёрт возьми! Я на этом целый день потерял, и всё по твоей милости! – Романов досадливо хлопнул рукой по столу, и в такт его движению дзынькнули, подпрыгнув, чашки о блюдца.

– Ей помочь надо, – проворчал Лисицын.

– А ты, быть может, предполагал, что я обратно в могилу её затолкну?

– Я ничего не предполагал, Ваня, – Лисицын виновато опустил глаза. – Я просто хотел… Вероятно, я перебрал коньяку, надумал что-то отвлечённое…

– Вот-вот, именно что отвлечённое, – крякнул полковник.

– Ей надо помочь…

– Я и собираюсь помочь ей. Но без её помощи у меня ничего не получится. Она же свидетель высшего класса! За такого любые деньги можно отдать. И Когтев точно знает, что её надо убрать, как можно скорее убрать, иначе его дракуловскими замашками займётся прокуратура. Мы можем его брать, если только он каким-то образом не доберётся до Ксении раньше нас.

– А если доберётся?

– Тогда грош цена всем нашим знаниям. Если он убирает Ксению, то все наши знания превращаются в пустой звук, в труху, у нас на руках не остаётся ровным счётом ничего!

– Но могила вскрыта и трупа нет! Разве это не доказательство того, что Ксения была погребена живой? – возмутился Лисицын.

– Что с тобой, дружок? – удивлённо посмотрел полковник в глаза Сергею. – У тебя очевидное помутнение рассудка. Ты с какой планеты рухнул сюда? Газеты уже всё объяснили: могилу раскупорили фанатики, вытащили труп с целью похищения. Так что Когтев здесь ни при чём. На этом, как ты понимаешь, будет настаивать сам Когтев. Между прочим, убийство Шеко ещё доказать надо. Никто о его исчезновении не заявлял, трупа у нас нет, и куда подевался взбалмошный скульптор, никому не ведомо. Может быть, этот богемный юноша просто уехал? Не будет свидетеля, не будет и уголовного дела. Так что поехали за нашей драгоценной Ксенией немедленно.

– Отложи до утра, Вань. Пусть она отдохнёт. Я прошу тебя, дай ей прийти в себя, – Сергей схватил Романова за руку.

– До утра? Ты сдурел!

– Я тебя прошу. Несколько часов ничего не изменят. Пусть она отдохнёт…

– Э, братец, да ты, похоже, успел уже прикипеть к ней… Ну, ладно, пусть до утра. Только не свихнётся ли она там одна после всего, что ей пришлось пережить? Не драпанёт ли оттуда, услышав первый подозрительный хруст по гравию?

Сергей облизал губы. Романов, конечно, был прав. Сергей наделал ошибок и не мог понять, что двигало им, когда он совершал их. Но винить себя было поздно.

– Дай мне времени до утра, Вань, – попросил он друга.

– А тебе-то зачем время? Я и без тебя управлюсь как-нибудь, – пожал плечами полковник. – Или ты думаешь, что я собственную дачу не отыщу? Не сомневайся…

– Я хочу поехать с тобой. Но сейчас я совершенно вымотался… Пожалуйста, потерпи, дождись моего звонка.

Романов взрыхлил пятернёй свои бесцветные редеющие волосы и долго смотрел на Лисицына.

– У тебя, видать, что-то было с этой красавицей, Лис? Не только сердцем проникся? – Романов погрозил Сергею пальцем. – Дурное дело для нашей ситуации. Хороший боец должен иметь свободную голову, мой милый.

– Прекрати, Вань. Я уж сам себя изругал. Какой же я, думаю, болван. Растаял под её изумрудными слезами, пожалел, вляпался по самые…

– По самые помидоры, – докончил Романов. – Ладно… Будь по-твоему. Звони утром. Только я ранёхонько в контору рвану, так что ты мне прямо туда звони… Ох какое дело намечается! Лишь бы не спугнуть Когтя… Надо бы эту Ксению в качестве приманки… Нужно всё тщательно продумать. Тут не мелкая рыбёшка наклёвывается, богатая уха сварится, ой богатая!.. Ладно, ты езжай и держи, между прочим, уши свои лисячьи востро. Всё-таки девчонка к тебе прикатила с Ваганькова, а про это можно и пронюхать. Так что ты не расслабляйся. Чуть глаза протрёшь, немедленно звони, я буду ждать. У меня руки уже зачесались. Кстати, у тебя жив мой подарок?

Лисицын засучил рубашку, повернулся спиной, показывая задний карман, где лежал пистолет, и вышел за дверь.

– Спать хочу страшно, – бросил Сергей уже с лестницы.

Оставшись в полном одиночестве, полковник Романов остановился у раскрытого окна. Опять к нему пришла неутомимая бессонница, окутывает воспоминаниями, беспокоит. Романов сел на подоконник, показавшийся ему почему-то сырым. Улица спала, зажмурилась вся и дышала тихонечко влажной листвой. Он отмотал киноплёнку памяти назад, вспомнил лицо приезжавшей с Лисицыным девушки. Красивая до щемления в сердце, до леденящей тоски в глубине груди. Измученная, испуганная. Теперь понятно чем.

Девушка Ксения… Романов улыбнулся, представив её глаза. И само собой в голову закралась постыдная мысль – увидеть её нагую, открытую… Постыдная мысль. Почему постыдная? Нормальное мужское желание. Или не мужское? Было в том желании нечто особенное, как и в самой Ксении. Далёко-знакомым веяло от её лица. Где-то он уже видел это лицо, знал его, вдыхал запах его кожи. Черты Ксении проступали сквозь пелену ночного воздуха, приближались, заполняли собой глаза Ивана Романова. Не то казалось знакомым, что он видел пару лет назад на обнажённых фотографиях, не те рекламирующие дорогостоящую парфюмерию портреты, не Ксения-фотомодель или даже не Ксения вовсе, а нечто иное – настоящее, но давно забывшееся, прошелестевшее возле самого лица и растаявшее во времени, несбывшееся.

Известный всем в родном таксопарке Коляныч отличался широтой души и завидной для наших дней нервной системой. И ещё выделялся среди других водителей тем, что предпочитал ночные смены. Нравились ему ночи по какой-то ему одному понятной причине.

– Тихо ночами, никакой суеты, спокойно очень, – пояснял он коллегам.

Когда поутру в парке появились два сотрудника уголовного розыска и поинтересовались, можно ли найти людей, работавших прошлой ночью, им указали в первую очередь на Коляныча.

– Возле Ваганьковского никого из клиентов не брали? – поинтересовались они у таксиста.

– Возле Ваганьковского? Как же, посадил там одну, – уверенно кивнул он и сморщил губы, будто намереваясь плюнуть.

– Молодая она? Какова собой? – тихими голосами вопрошали сыщики.

– Молодая и весьма интересной наружности. Натворила что-нибудь? Неужто бандитка? Никогда бы не подумал.

– Нет. Свидетель. Срочно нужна по одному делу.

– Я так и понял, что она видела что-то, – погрозил пальцем Коляныч.

– Почему вам так показалось?

– Нервничала она очень, дрожала вся. И вообще как-то…

– Куда же вы отвезли эту женщину?

– На Рождественский бульвар. Точно помню, что на Рождественский. Туда, где новый дом отстроили, шикарный такой, знаете?