Ясно, он сделает все, чтобы добиться желаемого. Теперь она это чувствовала. Чтобы подавить ее сопротивление, он вполне мог использовать и секс.

Пусть попробует!

К стене были прислонены складные стулья. Перис взяла один и поставила возле ванны. Села и стала смотреть на покрытый каплями дождя виноград.

– Ты любила подглядывать.

Перис повернулась к Тобиасу.

– Подглядывать?

– В детстве. Всегда подглядывала. Да и когда повзрослела, не перестала.

– Подглядывать за тобой?

– Да. Нервирует.

– Я за тобой не подглядывала.

– Перис, а в ванне тепло. Капли дождя на твоем лице… Давай, забирайся ко мне. Тебе станет лучше.

От поверхности воды поднимался пар.

– Мне и так хорошо, – ей очень хотелось забраться в ванну.

– Давай. Если ты не захочешь, ничего не будет.

– Ты соблазняешь меня.

– А ты не убегаешь. Неплохо, да? Мы здесь вдвоем… Насколько неплохо, ни в коем случае не надо признаваться.

– Зачем ты заставил людей в «Фейблзе» так поступить?

Закрыв глаза, он прислонился к стенке ванны и откинул голову на бортик. Его черная-пречерная шевелюра блестела. Влажность пригладила темные волосы на его груди. Темная шелковистая полоска убегала вниз и пропадала из виду под плещущейся поверхностью воды.

– Жаль, что ты не можешь видеть себя со стороны – под дождем…

Перис нахмурилась.

– Ты напоминаешь мне голубоглазую итальянскую секс-богиню.

– О да! – с гневом произнесла она, теребя пояс халата. – Все время это слышу. Ты и не поверишь, как начинает надоедать это обожание.

– А ты и не знаешь, как ты хороша, да?

– Ну, продолжай, Тобиас, это же я, Перис, гадкий утенок. Если соберешься поменять тему, постарайся не обидеть меня…

– В одной из сцен великолепное создание поднимается из воды, облаченное в прозрачную белую крестьянскую блузу. Роскошная мокрая кожа. Волосы, с которых течет вода. Она молит о…

– Не издевайся.

– Я не издеваюсь, – мягко сказал он и устроился в ванне поудобнее. – Ты носишь белое?

– Бель… – она чуть было не сказала «белье». – Белое? Не часто.

– Хм-м… – Он повернул к ней голову. – Мне нравится быть с тобой, даже если ты не признаешься, что и тебе нравится. А с этими людьми в «Фейблзе» я говорил потому, что верю в справедливость. Грех обижать беззащитных, а ты как раз… Это несправедливо.

– Ну… да. Но ты угрожал им?

– Делал я или не делал – неважно, радость моя. Ты, верно, уже поняла, что это – одно из моих достоинств. Я показал им, как я к тебе отношусь. И оставим это.

Она не могла оставить, но как продолжить, тоже не знала. Тобиас пошлепал по воде рядом с собой, разбрызгав пену.

– Сядь ко мне, Перис. Жизнь не так уж проста. Мне понадобится твое общество, – он потянулся к ней и подал руку. – Только общество, ничего больше, обещаю. Ну же, мисс Гранола. Я не стану пользоваться недозволенными приемами.

Соблазняет, опять соблазняет.

– У меня нет купальника.

– А трусики и лифчик на тебе есть?

Она мрачно посмотрела на него.

– Ты невыносим.

– И что?

– Да, есть.

Он щелкнул пальцами.

– Хочешь, я закрою глаза?

– Не смеши меня, – она поднялась и развязала пояс халата. В конце концов, так ли уж отличается бикини от ее тщательно подобранного нижнего белья?

Халат упал на стул.

Она заметила его быстрый взгляд, брошенный на ее атласный с кружевами лифчик и такие же трусики.

Видимо, купальники все же другие.

Набрав в грудь воздуха, Перис сбросила сандалии и подала Тобиасу руку.

– Один шаг вниз, – сказал он ей. – Вот и все. Теперь скажи, что у меня не бывает хороших идей.

У него опасные идеи – Перис поняла это, когда, взяв его руку, почувствовала, что хочет сидеть к нему поближе, а не на более безопасном расстоянии.

Пузырящийся водоворот появился на поверхности, когда в воду погрузились ее груди.

Тобиас все еще держал ее за руку.

– Мне послышалось, ты говорила, что не носишь белое. – По его лицу ничего нельзя было понять. Перис сощурилась.

– Нет.

– Почему бы тебе не снять очки?

– Я забыла, – свободной рукой она сняла очки и положила их где-то за спиной.

– Все еще забывчива, через столько лет, – пропел он дурашливым тенором, пародируя какой-то вестерн. – Кое-что остается неизменным. Сейчас ведь ты в белом.

– Ты не должен был ничего увидеть.

– Я же предложил закрыть глаза, а ты сказала, что это смешно. Но я вовсе не глазею на тебя.

В памяти Перис снова червячком шевельнулись обвинения Синтии против бывшего мужа.

– Что мы здесь делаем? – спросила она.

– Скрываемся от мира. Проводим время с человеком, который нас хорошо знает. Наслаждаемся тем, что не надо притворяться, будто мы иные, чем есть на самом деле.

Кто он – она до сих пор не знала.

– Мы бы хотели получить счета за новые замки. И пожалуйста, не надо больше таких одолжений.

Он выпустил ее ладонь и обвил рукой ее шею. Перис сидела Очень прямо, спина уже затекла, но рассудок велел ей быть начеку.

Пальцы Тобиаса легли на ее голое плечо.

– Остальные очень признательны – мы все очень признательны тебе за то, что ты делаешь для нас, но позволить тебе платить за работу мы не можем.

– Успокойся, Плакса.

Она попыталась высвободиться.

– Хотелось бы знать, почему ты меня так называешь.

Без всякого усилия он положил ее голову на свое плечо.

– Успокойся.

– Ну почему Плакса? Раньше ты говорил, что я – несчастная маленькая… в общем, несчастная.

– Несчастная маленькая жаба? Так и есть. Несчастная Плакса. Мне кажется, очень подходит. А какие малышки живут у вас на первом этаже! Просто огонь!

Поморщившись, Перис обещала себе ничего не говорить о Мэри.

– Я знаю, ты думаешь, что я пытаюсь завлечь тебя в любовную интрижку.

Румянец на лице Перис вряд ли был вызван горячей водой в ванне.

– Не нужно ничего говорить, – дружелюбно продолжал Тобиас. – Я понимаю, как ты могла сделать такую ошибку. Тебе Мэри рассказывала о моем классном приобретении?

– Да. Ты мог и не делать этого.

– Я никогда не делаю то, чего не хочу. Я отношусь к тем людям, которым нравится общаться и с молодыми, и с очень старыми. Мы многому можем у них научиться.

Пора прекращать этот разговор.

– Научиться, например, как лучше организовать празднование Хэллоуина? Интересно.

– Например, быть достаточно старым, чтобы чувствовать себя выше нескромностей. Или достаточно молодым, чтобы верить, что все тебя любят.

Перис подняла голову, чтобы увидеть его лицо.

– Когда это ты стал философом?

Глаза стального цвета прикрылись длинными заостренными ресницами.

– Если и стал им, то лишь тогда, когда захотел, чтобы у меня было что-нибудь, что для меня очень важно.

– Как человек, подобный тебе, решает, что важно, а что – нет?

Тобиас мрачно посмотрел на Перис.

– Обычно это происходит, когда тебе пребольно достанется по голове. Некоторые учатся довольно быстро. Другим приходится понимать, что если не применить силу, то ничего не получишь.

Смутное движение в душе Перис было вызвано отчасти болью, отчасти потребностью в удовольствии.

– Тебе часто доставалось?

Он задумчиво прищурился, глядя на дождь.

– М-м… Дважды. Я расскажу тебе про один случай; другой подождет. До лучших, наверное, времен.

Без предупреждения Тобиас повернулся к Перис и посадил ее на край ванны, а сам встал перед ней на колени и взял ее запястье.

Вода больше не защищала тело Перис, и ей очень хотелось прикрыться чем-нибудь.

– Мне досталось от тебя, Перис.

В следующую минуту Перис слушала лишь шелест дождевых капель, да свое и его дыхание.

– Это тебя пугает? Или я пугаю тебя? Вызываю отвращение?

– Нет! – В ночи было мало воздуха. – Нет.

Он закрыл глаза, и его обычно невыразительное лицо перекосилось, как от боли.

– Я не такой крутой, как ты думаешь, – сказал он тихо. – Если меня поранить, пойдет кровь, как у любого человека.