Сны, как учит нас наука, снятся всем и всегда, просто мы обычно не можем их вспомнить. Но вот в эти странные дни и ночи мозг, очевидно, работал в усиленном режиме и потому выдавал на-гора ударной силы сны, которые я запомнил.
Так вот, под утро мне приснился совершенно дурацкий сон. Дурацкий ровно настолько, насколько бывают дурацкими сны у фрейдистов, – то есть когда вместо символов и аллегорий все показано как есть, в лоб.
Снилась мне наша с Ленкой свадьба. Будто она в фате, в интерьерах полузабытой бабушкиной хрущевки, где я провел все свое счастливое детство. Тоже, кстати, характерно: когда мозгу надо показать что-то важное, в качестве декораций берется максимально родной и нейтральный фон – что-то, что записано на подкорке. В жизни я видел мало брачных церемоний, и потому свадьба была абстрактно-киношная – какой-то стол с угощениями, все нарочито по-совковому, провинциально и колхозно, что мне во сне было удивительно: как меня смогли уговорить на весь этот ужас? Вокруг стола – знакомые и родственники, причем если своих я узнаю, то Ленкины присутствуют в виде неких условных людей, но во сне я точно знаю, что это ее родня и друзья. И Борис тоже сидит за столом. В числе других персонажей уже из моей жизни, которых бы я точно не позвал на свою свадьбу.
И вот мы сидим, а я думаю: боже мой, они что, все знают? Ну конечно знают, раз уже свадьба и они тут. Я смотрю на Бориса. Пытаюсь сообразить, почему Борис тут, и понять по его лицу, что он обо всем этом думает.
С другой стороны – с какой радости вообще свадьба? Тут мне во сне стало сначала удивительно, а потом страшно – как это я подписался на свадьбу, да еще и с Ленкой? В этот момент я осознаю, что это все серьезно. И что на самом деле все всем известно, и я на полном серьезе женюсь на Ленке. Дальше во сне я опять мучительно начал вспоминать, как так получилось, что все в курсе и дело дошло до свадьбы, и почему свадьба такая удручающе быдлячая. Беспомощно пытаясь продраться сквозь затейливую логику распадающегося сна, я и проснулся.
Перед глазами был грязноватый потолок номера и пыль, медленно парящая в солнечных лучах, льющихся в номер сквозь щели между шторами.
Я посмотрел на часы. Было всего девять утра по местному времени. Так рано мы никогда не вставали, поэтому и на завтраке не были ни разу. Сон про свадьбу еще раз всплыл в памяти, уже совсем смешавшийся и спутанный. Анализировать там особо было нечего, все глупые комплексы и страхи были как по заказу: страх огласки нашей связи, необратимость и неуправляемая публичность, неизбежно за этим следующая, необходимость со всеми объясняться. Необратимость и публичность, как я себе объяснил, и олицетворяла собой колхозная свадьба – хлопцы пьяны, кони запряжены, ничего не поделаешь, ты готовишься стать отцом и так далее. Короче говоря, по опыту многих своих друзей я подсознательно считал такую вот свадьбу самым бесславным и унылым концом свободной мужской жизни и менее всего желал себе подобного финала. С другой стороны, свадьба явно была связана с бесконечными Гришиными рассказами о чьей-то там дурацкой женитьбе, которыми он изводил нас в течение дня.
Плюнув на вздорный сон, я вспомнил, что в этот раз придется вставать раньше обычного, и поднялся с кровати. Лена зашевелилась и тоже открыла глаза:
- Сколько уже? – Она села на кровати, потирая лицо ладонями.
- Девять… - Я стоял перед зеркалом, разглядывал себя и в очередной раз серьезно думал, что давно пора заняться собой, как минимум – записаться в фитнес-зал: опухшее от пьянства лицо и взлохмаченные волосы только дополняли отвисающий животик и общую нездоровую пухлость. Надо, конечно, что-то с собой делать, но сейчас явно было не время и не место приниматься за здоровый образ жизни. Непонятно, почему красивые девушки со мной вообще путаются. Что-то, конечно, есть. Мордочка смазливая? Тогда я даже подумал, что, будь я менее смазливым типчиком, возможно, больше бы ценил внимание и давно бы уже женился на хорошей девушке, а не возился с чужими женами. «Черт, опять про свадьбу!» - подумалось мне, и я на секунду снова провалился в муть утреннего сна.
- Интересно, что будет. Эта сволочь ведь обещал, что за завтраком поговорим… - без предисловия, как бы продолжая начатый разговор, сказала Лена, взяла с тумбочки пачку сигарет и закурила.
- Интересно, когда он припрется? Время не уточнили… Завтрак там вроде с семи и до десяти, что ли…
Чтобы чем-нибудь себя занять, я принялся открывать пустые ящики нелепого письменного стола, с непонятной целью поставленного в номере. Мне казалось, что где-то там я видел папку с информацией про завтраки и обеды. Между прочим, всегда удивляло, зачем в таких отелях письменные столы. Для нужд страдающих графоманией постояльцев? Ленка безучастно следила за моими телодвижениями, а потом дотянулась до пульта и включила телевизор.
Я понимал, что сейчас самое время обсудить, как мы будем себя вести, что говорить и вообще – что делать в создавшейся ситуации. Но собраться с мыслями и начать разговор оказалось довольно сложно. Наверное, потому, что никаких стоящих идей у меня в голове просто не было.
В номер постучали.
- Кто там? – Я прикрыл срам подвернувшимся под руки полотенцем и приоткрыл дверь.
За дверью стоял Гриша.
- Открывайте, свои!
Я отошел в сторону, пропуская его. Почему-то я совершенно не удивился его визиту. Более того, это неприятное событие меня даже не сильно огорчило. Мне хотелось какого-то развития ситуации, и я был рад даже такому повороту – пусть и в негативную сторону. Все-таки лучше неизвестности.
Гриша вальяжно прошел через комнату, двумя пальчиками убрал с кресла Ленкин купальник и уселся, вытянув вперед свои розовые ноги в нелепейших сандалиях.
Ленка инстинктивно прикрыла грудь одеялом. Я продолжал прикрываться полотенцем. Выглядели мы нелепо. «Один в один – гравюра Луи-Филибера Дебюкура «Застигнутые любовники», - подумал я, пытаясь вспомнить, что там на гравюре. Но кроме названия в голове никакой информации не обнаружилось.
- Какие мы с утра стеснительные! – произнес Гриша, оглядывая нас, и победоносно улыбнулся. Очевидно, он готовил свое появление, может, даже репетировал перед зеркалом подобающие случаю позы и гримасы. А что, от таких идиотов всего можно ожидать!
Ленка посмотрела на него, потом на меня. В ее глазах я не увидел ничего, кроме холодного равнодушия. Подозреваю, что это была хорошая игра, едва ли в такой ситуации можно быть равнодушной. Она скинула с себя одеяло, взяла с тумбочки пепельницу и стряхнула пепел.
Я сел в свободное кресло и тоже перестал прикрываться. Скорее, из солидарности с ней.
Повисла пауза.
Гриша с явным любопытством оглядел нас, глупо улыбнулся и сказал:
- Я все понимаю, но зачем телефон-то воровать? Это глупо, друзья мои. Во-первых, есть автоматы. Во-вторых, я послезавтра буду в городе, так что…
Мы молчали.
- Ну, поймал я вас, и что? А вы чего хотели? Думаете, самые умные? Уехали трахаться в Турцию – и решили, вас не поймают? Удивительно… - он пытливо вглядывался в наши лица, ожидая какой-то реакции.
Мы молчали.
- Нет, ну правда. Ведете себя глупо… Сейчас вот – особенно. Про вчера вообще умолчу, хотя… Мне понравилось! – он с козлиной улыбкой посмотрел на Ленку.
Она хладнокровно затушила сигарету, поставила пепельницу на тумбочку, вернулась в исходное положение и удивительно спокойным голосом произнесла:
- Ну, так и что же ты? Есть же автоматы. Иди звони.
Гриша заерзал в кресле. Было видно, что никаких четких заготовок на дальнейший разговор у него не было. В то же время чувствовалось, что какие-то идеи у него все-таки есть, но сформулировать их он тоже не может. Или пока не может?
- Ну… Я же говорю, мне понравилось… вчера! – он многозначительно посмотрел на Лену, очевидно пытаясь ее смутить.
- Что именно, Гриша? Стриптиз? Как я тебе сосала? Жопу мою разглядывать? – Лена говорила все тем же спокойным голосом, но как-то устало и равнодушно.