Я отпила кофе и уставилась на телефон, словно заставляя его зазвонить. Может, мне стоило самой позвонить Гленну? Если на звонки отвечала мама, то он все равно бы ей ничего не рассказал.

Рука уже потянулась к телефону, когда послышались знакомые успокаивающие мамины шаги. Я вновь откинулась на спинку стула. Ее и так взволнует предстоящий разговор, незачем беспокоить ее еще больше. Я все еще должна узнать у нее про снятие чар забвения.

— Спасибо за завтрак, мама, — поблагодарила я, когда она появилась на кухне и направилась к кофеварке. Она подыскала мне куртку, и я слышала, как она сейчас крутится в стиральной машине, просушиваясь. — Я действительно благодарна, что ты позволила мне остаться этим утром.

Она села на стул напротив меня, аккуратно поставив свою чашку кофе на стол, покрытый выцветшей и поцарапанной клеенкой.

— В последнее время мне не так уж часто удается побыть мамой, особенно когда ты не рассказываешь, что с тобой происходит, — ее взгляд остановился на паре красных укусов на моей шее, и от пронзившего меня чувства вины сладкое молоко на моем языке совершенно потеряло вкус.

— Гм, прости, — ответила я, отодвигая пустую миску подальше от ее цепкого взгляда. Мне было тошно. Чары забвения вне закона, так как они, в отличие от амулетов и лей-линейных чар, вызывают физические изменения в мозге, чтобы заблокировать воспоминания. А физические изменения нельзя исправить обычной солью, применяемой для нейтрализации химических реакций. Мне нужны контр-чары.

Призвав всю свою храбрость, я выпалила:

— Мам, мне нужно отменить действие чар забвения.

Подняв брови, она вновь посмотрела на мою шею:

— Тебе нужны чары Пандоры? Для кого?

Она даже близко не была так рассержена, как, по моим расчетам, должна была быть. Воодушевленная этим, а также тем, что она точно знала, какие мне нужны чары, я вздохнула:

— Для себя.

Мой голос был печален, и, словно она могла почувствовать мою вину, мамино лицо исказилось от страха.

— Что такого ты вспомнила из ранее забытого? — требовательно спросила она.

Перекатывая чашку кофе в ладонях, я пыталась согреть свою душу. Обогреватель, включенный, чтобы разогнать утреннюю прохладу, не мог дотянуться до холода внутри меня. Мои пальцы прикоснулись к браслету, подаренному Кистеном. Это все, что у меня осталось от него, — это и бильярдный стол.

— Меня укусил вампир, убивший Кистена, — прошептала я.

Она вся обмякла и со вздохом потянулась к моей руке. Из-за старомодной одежды она выглядела как женщина средних лет, но руки ее выдавали. Мне бы хотелось, чтобы она перестала жить так, словно ее жизнь почти кончилась. Она еще даже не начиналась.

— Милая, — сказала она, и мой взгляд переместился на ее прищуренные от сострадания глаза. — Мне так жаль. Возможно, тебе нужно обо всем забыть. Почему тебе вообще хочется об этом вспоминать?

— Я должна, — ответила я, вытирая глаза и отклоняясь от ее прикосновения. — Кто-то убил его. Я была там. — Я заморгала в попытке взять свои эмоции под контроль. — Я должна все выяснить. Я должна знать.

— Если ты заставила себя забыть об этом, то тебе не понравится то, что ты вспомнишь, — давнишний страх, не связанный со мной, всплыл в ее душе и проявился в выражении лица. — Оставь все как есть.

— Это был Дженкс… — начала было я, но она взяла меня за руки, останавливая.

— Скажи, — сказала она внезапно, — что ты делала, когда вспомнила об этом? Что вытащило эти воспоминания наружу?

Я посмотрела на нее. Сотни отговорок крутились у меня в голове, но я так ничего и не ответила. Внезапно я осознала, что в последние три месяца я проводила столько времени с мамой не потому, что я была ей нужна, а потому, что она была нужна мне, такой ранимой после смерти Кистена. И в этот момент я потеряла всю свою стойкость, уронила голову на скрещенные руки, пытаясь не дать волю подступившим слезам. Именно поэтому я прибежала к маме, а вовсе не из-за каких-то дурацких чар, которых, я это знала, у нее точно не было. Я думала, что с помощью правильного заклинания я смогу помочь Айви. Я думала, что смогу помочь самой себе. Но сейчас я не могу помочь ни одной из нас. Мы получили что хотели, но это откинуло нас дальше, чем мы были ранее.

Я не могла смотреть на свою маму, но тут послышался скрип стула по линолеуму, и я издала ужасный всхлип, когда ее рука опустилась мне на плечо. Проклятье, я должна повзрослеть, начать предугадывать события, а не пытаться бороться с их последствиями. Я должна жить с вампиром без малейшей надежды на укус, и это, скорее всего, оттолкнет Айви. Не могу ее за это винить. Но я не хочу, чтобы она ушла. Она мне нравится. Черт, я, скорее всего, любила ее. А теперь все кончено. Мы не можем вернуться на шаг назад и притворяться, будто ничего не случилось.

— Рэйчел, дорогая, — прошептала моя мама, так близко и так нежно, и исходивший от нее запах сирени успокаивал меня не меньше, чем ее голос. — Все в порядке. Мне жаль, что ты в смятении, но иногда души предназначены быть вместе, а все остальное — ерунда. Айви — вампир, но она была твоим другом больше года. Ты найдешь способ все наладить.

— Так ты знаешь? — выдохнула я, поднимая голову, чтобы увидеть отзвук собственной печали на ее лице.

— Сложно было бы не заметить эти укусы, — ответила она. — И если бы тебя укусил какой-нибудь другой вампир, не Айви, ты бы сейчас была в морге и опознавала его труп, а не сидела на моей кухне и притворялась, будто ничего не случилось. — Я моргнула, когда она потрепала мои волосы и бросила взволнованный взгляд на мою шею. — Дженкс позвонил этим утром и рассказал, что случилось. Ты же знаешь, он беспокоится о тебе.

С отвисшей челюстью я увернулась от ее прикосновений. Просто отлично, кто знает, что он мог ей наговорить.

— Мам…

Но она лишь отодвинула стул, чтобы сесть рядом со мной, по-прежнему держа меня за плечо.

— Я всем своим существом любила твоего отца. Не используй чар, чтобы забыть. Они оставляют пробелы, и ты уже не понимаешь, почему чувствуешь так, а не иначе. Становится еще хуже.

Похоже, она говорила не обо мне, и меня поразила мысль, что моя мама использовала чары забвенья.

— Ты их использовала? — спросила я, размышляя, не было ли это причиной маминых причуд, и она поджала губы, по всей видимости, пытаясь найти подходящий ответ.

— А кто, черт побери, не стал бы? — воскликнула она, затем заметно погрустнела. — Один раз, — добавила она уже мягче. — Когда стало совсем трудно. Они не действуют вечно, но и чар, возвращающих память, не существует. Заклинание было утеряно еще до переселения колдунов на эту сторону линий. Трент, возможно, знает его, но легче заставить тролля бросить свой мост, чем убедить эльфа поделиться чарами.

Я вытерла последние слезы с лица.

— Так ты знаешь, что он…

Она улыбнулась и с гордостью потрепала меня по руке.

— Скажешь мне, если этот жадный мальчишка пустит тебя в свою библиотеку. Честно говоря, у него должна остаться хоть капля уважения к нашей семье, но он ведет себя так, словно ты его заклятый враг, а не надежда на спасение.

— Эй, постой-ка, — я заправила прядь за ухо, но затем снова высвободила ее, чтобы прикрыть шею. Все мои мысли о Кистене, Айви, обо всем вдруг оказались отодвинуты на дальний план. — Я вовсе не надежда на спасение для Трента. Он убийца и сукин сын. Однажды я уже засадила его за решетку и готова это повторить, если буду уверена, что он там задержится.

Мама поморщилась, ее пальцы соскользнули с моей руки, когда она отклонилась.

— Неудивительно, что он тебя недолюбливает. Тебе нужно это прекратить. Однажды тебе потребуется что-то, что есть у него.

Например, чары Пандоры? Я вздохнула, откидываясь на спинку стула.

— Мам… — запротестовала я, и она приподняла бровь.

— Жизнь слишком коротка, чтобы отказываться быть с теми, кого любишь, — сказала она. — Даже если это тебя пугает.

Она снова говорила об Айви.

— Мам, я не позволю Айви снова меня укусить, даже если она может держать себя в руках. — Она набрала воздух, собираясь изречь какую-нибудь мудрую фразу, но я перебила. — Я серьезно. Она потеряла контроль на минуту, а я испортила все еще сильней, когда вспомнила нападение убийцы Кистена. Я подумала… — я провела языком по внутренней стороне губы. — Я подумала, его убийца привязал меня к себе, но я ошиблась, — спасибо, Господи. Обещаю, я буду хорошей девочкой. — Все удачно закончилось, но я не могу повторить это еще раз, — закончила я, чувствуя ком в горле. — Я не могу рисковать… снова.